Око за око

Недавно в городе Санкт-Петербурге толпа выходцев из крупнейшего российского туристического кластера, вооружившись пистолетами и верой в Аллаха, напала на охрану ночного клуба. О чем сохранилась чудная видеозапись: в кадр попали звуки выстрелов, крики «Аллах акбар» и прочие рекламные слоганы кавказского туризма. В полиции города ситуацию решили просто — устроили рейд по клубам. Нет клубов — нет проблем. Но тех, чье мозговое кровообращение не нарушено многолетним ношением фуражки, вряд ли удовлетворит такая мудрая мера. Итак, как же нам действительно обеспечить крепкий межнациональный мир?

Ответ давным давно предложил политолог Роберт Аксельрод в своей классической работе, для лучшего понимания которой нужно сначала прояснить пару моментов. «Теория игр» — это такое направление в математике, изучающее, как можно догадаться, стратегии в играх. Игры подразумевают любое взаимодействие, в котором участвуют двое и более игроков, способных изменять свое поведение для достижения выигрыша — в общем, все происходящее вокруг нас. До широкого применения теории игр в социальных науках человечество дошло только к середине 20-го века (благодаря таким людям, как Джон фон Нейман и Джон Нэш). Примерно с тех самых пор теория игр, будучи примененной в экономике, социологии, политологии, психологии и иже с ними, взрывает умы исследователей неожиданными парадоксами.

Дилемма

Самым известным из таких парадоксов является «дилемма заключенного», рожденная некогда в глубинах американской RAND Corporation (специалистам эта игра знакома на уровне «видеть ее уже не могу», чего нельзя сказать о широкой публике). Названием она обязана тому, что в первой ее версии фигурировала пара заключенных, «выигрышем» которых был тюремный срок поменьше. Но суть игры понять куда проще, если речь идет о деньгах: есть два игрока, которые могут либо сотрудничать, либо нет. Если оба сотрудничают — получают по 3 доллара на нос; оба отказываются — получают по доллару; один отказывается, второй сотрудничает — отказник получает 5, а наивному достается ноль.

Просто, не правда ли? Но вот парадокс: несмотря на то, что обоим участникам выгодна кооперация, в этой игре лучше всего быть подлецом и идти в отказ. Смотрите сами, если другой игрок выбирает отказ, вам тоже выгоден отказ (получаете 1 доллар), если игрок выбирает сотрудничество... вам тоже выгоднее отказаться и сорвать банк (5 долларов). Отказ — это так называемая доминантная стратегия в этой игре. С точки зрения бездушной математики — оба игрока просто должны пойти в отказ.

Это наводит на пессимистичные мысли об окружающем нас мире. Однако когда за игру сажали не математиков, а живых теплокровных людей — результат был обратный. Они стремились к кооперации. А мы и без специальных экспериментов видим, что мир построен на сотрудничестве. Выяснилось, что выгоды кооперации проявляются тогда, когда игра становится многоходовой (итерированной) — отсюда и наши привычки. Гораздо выгоднее получать по 3 доллара на протяжении многих ходов, чем сорвать пятидолларовый куш, который приведет к ссоре и череде однодолларовых отказов. Это уже как-то обнадеживает.

Око за око

Упомянутого уже политолога Аксельрода интересовал вопрос эволюции кооперации. Он объявил конкурс на лучшую стратегию для «дилеммы заключенных», а потом устроил между ними королевскую битву. На конкурсе хватало стратегий-мошенников, пытающихся разными способами обмануть оппонента, однако победительницей вышла честная стратегия tit for tat (досл. перевод «то за это», ее также называют «око за око») — именно она набрала больше всех очков. Стратегия эта начинает ход с кооперации, а потом попросту повторяет действия оппонента. Сотрудничает, если сотрудничает другой игрок, и симметрично наказывает его за жульничество.

Представьте двух первобытных людей. Перед каждым стоит нелегкий выбор: обменяться ресурсами или стукнуть собрата дубиной, забрав все себе. При единичной встрече дубина не имеет альтернатив: если оппонент проявит дружелюбие, его можно будет застать врасплох; если же он сам задумал неладное, он уже не сможет застать врасплох вас. Однако если речь идет о соседе, долговременное сотрудничество становится гораздо выгоднее затянувшейся конфронтации. На самом деле, эти процессы происходили гораздо раньше — в играх первых молекул ДНК, бултыхавшихся в первичном бульоне. Ведь для формирования выигрышной стратегии не требуется сознательный выбор — носители неэффективных стратегий просто будут выбиты естественным отбором.

Так оказалось, что для взаимного альтруизма не требуются ни Бог, ни Церковь, ни Центральное Правительство. Требуется только пара носителей этики «око за око», живущих рядышком — они смогут защититься от мошенников и будут иметь преимущество благодаря сотрудничеству друг с другом. Такая стратегия будет распространяться.

Выводы можно сколько угодно применять к человеческой истории и современности. Скажем, сам Аксельрод приводит в пример Первую мировую. Тогда в результате затяжной окопной войны возник феномен, приводивший в бешенство армейское начальство: солдаты противоборствующих армий принимались дружить, предупреждая друг дружку об артиллерийских залпах и намеренно стреляя мимо. Оказавшись лицом к лицу на неопределенный срок, они предпочли кооперацию бессмысленной вражде. Этот пример иллюстрирует важную мысль — участники не должны знать точно, когда окончится игра. Иначе на последнем ходу у игроков не остается стимула для дальнейшей кооперации и выгодно будет сыграть отказ. А если известно, что на последнем ходу будет отказ, он становится выгоден и на предпоследнем, и так далее вплоть до первого.

Легко заметить, что функцию «око за око» в человеческом обществе несут закон и аппарат принуждения, стоящий у него на страже — государство. Индивида поощряют, если тот следует правилам, и неизбежно карают за отказ от сотрудничества (асоциальное поведение). Общества, в которых закон строго соблюдается, гораздо успешнее других. Можно также предположить, что исторический успех иудео-христианства объясняется тем, что в условиях беззакония Темных Веков именно оно было главным носителем этики «око за око» — одновременно поощряло сотрудничество между христианами и Крестовые Походы против мошенников. А до того Александр Македонский и римские полководцы устанавливали верховенство закона над огромными азиатскими территориями.

История человечества неизбежно движется по пути усиления кооперации. Индивиды объединяются в группы, группы объединяются в народы, народы объединяются в государства-империи, а они, в свою очередь, в надгосударственные союзы. Объединение племен произошло тысячелетия назад, а вот история таких надгосударственных структур, как ООН или ЕС, насчитывает всего десятки лет — до того государства любили играть в «отказ» друг с другом, в виде войн и протекционистских тарифов. Следуя этой логике, человечество в итоге должно будет объединиться в единую структуру, лишенную военно-политических границ, таможенных постов, протекционистских мер и прочих мешающих кооперации явлений.

Ребятам о зверятах

Но вернемся к теме «ребятам о зверятах», с которой я начал этот текст. Почему одни народы осознали прелесть кооперации, а другие и поныне склонны к детскому жульничеству? Напомню, что играть в многоходовую «дилемму» можно только с соседями. Следовательно, такая игра возможна лишь между оседлыми, земледельческими народами. Именно поэтому они постепенно перестают быть «воинами», становясь «торговцами и дипломатами» — это просто выгоднее. Совсем другое дело народы кочевые — их взаимодействие с другими носит эпизодический характер. Отсюда доминантной стратегией будет нападение на всякого встречного и прочий непременный «путь воина». Разнице в экономической мотивации кочевников и оседлых посвящен классический текст Мансура Олсона. Горные народы веками вели себя подобно народам кочевым — спустился с гор, ограбил земледельца, спрятался в родной пещере и можно не опасаться завтрашнего повторения встречи. Они выработали соответствующую воинственную культуру, идентичную для всех горцев (по крайней мере, если смотреть на суть).

Что же с ними делать? Европейские земледельцы воспитали своих горцев (шотландцев, швейцарцев etc.), попросту применяя к ним стратегию «око за око», неизбежно карающую за плохое поведение. Аксельрод отмечал, что быстрота карательной акции крайне важна. Ведь если один игрок не отвечает отказом на провокацию, он подает сигнал о том, что его можно эксплуатировать и, тем самым, подталкивает другого игрока к стратегии отказа от кооперации. Следовательно, чем быстрее такой игрок получит правильный сигнал в виде щелчка по носу, тем быстрее он сам поймет выгоду кооперации. Не менее важно, чтобы за один проступок следовало не более одного наказания. Бессмысленный террор лишь подтолкнет оппонента к тому, чтобы самому уйти в глухой отказ.

Правильным примером может послужить политика zero tolerance (нулевой толерантности), которую американские власти применяли по отношению к некоторым непонятливым группам населения. Нулевая толерантность — это когда нарушитель закона получает строгое наказание за преступление, независимо от смягчающих обстоятельств, трудного детства, 300-летней истории рабства и кровавого колониализма. Однако государство не может присутствовать всюду, поэтому желательно, чтобы и у каждого индивида была возможность давать отпор. Если взять два региона со схожими социальными условиями, то уровень насильственной преступности скорее будет ниже там, где есть горы огнестрельного оружия на  руках, а не там, где обороняться разрешено лишь зубами и когтями. Ну и третьим пунктом требуются рычаги контроля за государством — на случай, если само государство решит сыграть «отказ» в игре с обществом. Так, демократические режимы более успешны, чем деспотические.

Парадоксальным образом, политика позитивной дискриминации и прочей ложной толерантности приводит к тому, что ее объекты надолго остаются на варварском уровне развития. Тогда как zero tolerance дает пропуск в цивилизацию, краеугольным камнем которой является кооперация. Ведь что такое толерантность? При постепенном расширении пространства кооперации, требуется, чтобы люди могли сотрудничать, несмотря на разный языковой, национальный или религиозный бэкграунд. Ведь когда-то и между жителями разных концов Германии лежала пропасть вражды и недоверия. Так толерантность играет важную роль, но как механизм преодоления предрассудков при взаимной кооперации. Когда одна из сторон идет в отказ, толерантность не только бессмысленна, но и вредна.

В общем, вы уже поняли, что нужно делать с воинствующими горцами, кочевниками и всякими борцами за «свободу палестинского народа» (причем для их же собственного блага). А также, чем нынешние процветающие японцы обязаны тем двум атомным бомбам. Возможно, когда-нибудь миром будут править любовь, дружба и жвачка. Но пока что мир держит на плечах крепкий представитель среднего класса, с дробовиком в шкафу и принципами вроде «мой дом — моя крепость». В общем, thank God for the United State Marine Corps!

Не такие уж полезные идиоты

Остается вопрос: если «око за око» такая эффективная стратегия, то почему же ее не придерживаются все? Дело в том, что «око за око» умеет воспитывать мошенников. Но не в состоянии научить уму-разуму наивную стратегию, которая предпочитает сотрудничать, даже если ее лупят сапогом по морде. Такая стратегия будет процветать, живя рядом с «око за око» (они будут всегда кооперироваться). До тех пор, пока не повстречает мошенника, который примется эксплуатировать такого безответного идеалиста. Мошенники будут упоенно жрать наивных, пока те не переведутся, а потом переведутся и сами мошенники, лишившись кормовой базы. Случай нередкий как для дикой природы, так и для человеческой истории. Сколько раз воинственные кочевые народы под корень вырезали соседей-земледельцев? И где теперь те воинственные народы? Привести в пример можно и некоторые современные социальные государства, в которых щедрая раздача общественных благ только плодит орды паразитов, ничуть не приближая тех к цивилизации.

Но самый близкий нам пример — откормленный бюджетами Северный Кавказ. Нынешний Кавказ играет «отказ» как на индивидуальном уровне (в виде безнаказанного асоциального поведения отдельных кавказцев), так и на групповом (получая дотации от Федерации и ничего не давая взамен). Взаимная кооперация тут существует только уровне элит (например, Путин-Кадыров), тогда как все российское общество раз за разом выступает в роли полезного идиота, который продолжает кооперироваться в ответ на плевки в лицо. Причем само общество таким идиотом быть не желает, о чем свидетельствуют множественные локальные попытки сыграть «отказ» — к примеру, в виде нежелания сдавать кавказцам квартиры или пропускать их через фейсконтроль в ночных клубах (уж не с этим ли связан тот питерский эпизод?). Но в силу того, что Россия не является государством ни национальным, ни демократическим, этот оправданный общественный «отказ» не может стать государственной политикой, он вынужден выражаться в виде мелкой бытовой ксенофобии.

Мы с вами, конечно, культурные люди и хорошо знаем, что ксенофобия, стереотипы и прочее — это ай-ай-ай как плохо, дико и вообще. Однако, какие еще у нас остаются опции в игре против мошеннической стратегии Кавказа? Авторитаризм и правовой вакуум наглухо закрыли для нас опцию «око за око» в политической и юридической сферах. Оставив лишь возможность играть «отказ» на бытовом уровне, пытаясь хоть как-то обезопасить себя от потенциальных мошенников. Но представим, что режим под бурные аплодисменты «прогрессивной общественности» все-таки одолеет этот постыдный фашизм в виде объявлений «только для славян». Что же будет тогда? Реки повернут вспять, законы математики перестанут работать, а гости с Югов отбросят самую выгодную для них стратегию поведения?