Борьба с «цветными» революциями: сценаристы опоздали
Научный совет при российском Совбезе, сообщают СМИ, взял на себя задачу по разработке теоретической базы и практического сценария борьбы с «цветными революциями». В условиях уже многолетнего политического кризиса и даже скандала (трудно не считать скандалом убийство одного из лидеров оппозиции прямо у стен Кремля) это, конечно, первое, что необходимо делать, дабы продемонстрировать эффективность собственной власти. Все возможные стереотипы про «управляемость», «финансирование из-за рубежа», необходимость бороться с «революционно-романтическим стереотипом» и даже разговоры про «опасность провокаций» всегда сопровождают «антимайданную» риторику властей. При этом мы в очередной раз оказываемся в ситуации размывания значения слов.
Понятие «цветная революция» прочно поселилось в нашем политическом языке после «оранжевых» украинских событий 2004 года, заставив, к тому же, не забыть и о грузинской «революции роз» годом ранее, и с тех пор постоянно сопровождает любую серьезную дискуссию. Но возникает серьезный вопрос: можно ли использовать этот термин в 2015 году?
Когда термин рождался, а событиям 2003-2004 года давали яркие и красивые названия, их действительно объединяло несколько заметных параметров. Это-то и позволяло говорить об управляемости из-за рубежа и каком-то геополитическом заговоре. Настолько глобальном, что соответствующая публицистика все время стремится расширить этот список. «Цветными» революциями совсем уж неграмотные борзописцы успели назвать и бархатные революции 1989 года, и Революцию гвоздик в Португалии, и даже Февральскую революцию 1917 года. Левый публицист Александр Тарасов в 2011 году саркастически заметил, что все революции, начиная с Голландской XVI века, все сплошь оранжевые. Странно, что никто из консервативных публицистов не додумался назвать «цветной» революцией неолитическую.
Об определяющих признаках феномена «цветных революций» начала-середины 2000-х годов (если начинать от югославских событий) разговор, как правило, быстро прекращается. Никому неинтересны ни привязка конфликта к электоральному циклу и тем нарушениям, которые допускает «дореволюционная» власть, ни ненасильственный характер протестов, который их сопровождал. Уже поэтому обе киргизские революции «цветными» не являются (в 2005 году, конечно, были выборы, но были и жертвы, в 2010 году просто случилось стихийное восстание, числом погибших сравнимое с Евромайданом). Ну а протестное движение 2011-2012 года в России «снежной революцией» называли, кажется, только исследователи фольклора этого протеста.
Собственно, на «цветную» революцию еще как-то могли тянуть события декабря 2011 года, когда нарушения на выборах в Думу вывели в столице десятки тысяч людей на улицы. Но, во-первых, они не окончились победой (как и в свое время в Белоруссии), во-вторых, никакого по-настоящему организованного протеста не было. Не было у России своей «Кмары», своего Саакашвили. Ну и, в-третьих, у большинства что лидеров, что протестующих не было готовности делать что-то помимо выражения недовольства. Баллотироваться на пост президента никто из оппозиционеров не решился, единственная стычка с милицией 6 мая стала для протеста чуть ли не смертельным ударом — вплоть до маршей мира 2014 года численность акций протеста неуклонно снижалась. Так что борьба с «цветной» революцией для России в данный момент уже неактуальна — просто потому, что опоздала.
По-видимому, настоящий страх вызывают в политических элитах совсем иные революции, которые «цветными» не являются ни в коей мере — страшный пример насильственных и массовых Арабской весны и Евромайдана. Преувеличивать вероятность такого — большая глупость. Но у страха глаза велики, настолько велики, что власти решаются на анекдотические меры. Например, требовать от ООН объявить революции вне закона. Или разрабатывать сценарии борьбы с «цветными» революциями, которых не случалось и больше случится после 2004 года.
P.S. Вообще, в достоверности этой новости есть большие сомнения. Член данного научного совета профессор Тишков опровергает сведения о таких разработках. Так что, возможно, мы имеем дело с очередной попыткой отвлечь внимание от насущных политических и экономических проблем.
