Мысль

Мысль отдать Домбас поразила Президента. Поразила своей простотой и очевидностью. Всё это время она лежала на поверхности, но каким-то таинственным образом ускользала от сознания, отвлеченного суровой международной политикой Невозможного.

И теперь, словно проснувшись, Президент растерянно моргал и дивился.

“Что это я, в самом деле? Ношусь с этим Домбасом как с писанной торбой, ей богу. Прям помешательство какое-то”.

Президент начал было загибать пальцы, чтобы подсчитать все выгоды от владения Домбасом. Но как ни прикидывал он, как ни крутил варианты, ни одного пальца загнуть так и не смог. В конце концов Президент растерянно поглядел на бледную ладонь свою и недовольно хмыкнул.

“Это что же получается? Мы тут уже два года возимся с этим Домбасом, претерпеваем невзгоды и санкции, плевки в рожу получаем от международного сообщества этого треклятого, а профиту никакого и не имеем?”

Пришлось вызывать Володина.

— Вот скажи-ка мне, Вячеслав Викторович, нахера нам Домбас?

— Ну как же! — растерялся помятый после вчерашнего корпоратива Володин. — Это же наша  исконная земля, Святая Керчь, то, сё.

— Керчь в Крыму, — сухо поправил Президент.

Володин глупо хихикнул, но тут же под суровым отеческим взглядом Президента собрался и грустно, с болью доложил:

— Там, Владимир Владимирович, на Домбасе  нацисты и всякие кибер-фашисты безобразничать начали. Кабы бы не мы, был бы там сущий ужас фашизма.

Президента этот ответ явно не удовлетворил.

— Мы фашистов еще в сорок пятом победили, — холодно сказал он помятому и оттого туго соображающему администратору. — И никому историю переписывать не позволим, потому как ежели на Домбасе какие-то там фашисты орудуют, то что же — выходит, наши Деды воевали зря? Или, может, некачественно воевали, что не смогли всю эту заразу извести? А? Ты мне это брось,  Вячеслав Викторович, — Президент угрюмо погрозил Володину пальцем.

Володин скукожился и нервно затеребил штанину.

—  К тому же, — задумчиво продолжал Президент, глядя куда-то внутрь себя, — до 1939 года фашисты были вполне неплохими ребятами. Вполне даже приятными. Боролись, опять же, за Суверенитет. Потом, правда, в какую-то блуду втянулись…

Володин предпочел никак не комментировать, воспринимая слова Президента как новую вводную.

—   И вообще, — продолжал Президент, — я же не предлагаю Домбас прям нацистам отдавать. Отдадим Вальцману. Надо только условие поставить. Мол, послушай, Вальцман, давай чтобы гуманно всё, без репрессий ваших фашистских и всяких таких безобразий. — Президент покусал губу. — Да и не факт, что возьмет. Может, еще и скидку на газ потребует, сволочь. 

— А народ? — осторожно спросил Володин.

— А чего народ-то? — буркнул Президент. — Скажешь,  Домбас — раковая опухоль на теле планеты.

Поняв, что слегка переборщил, Президент кашлянул.

— Нет, это чересчур, конечно.

Володин облегченно вздохнул.

— Скажи так:  россияне! нет уже никаких сил терпеть этих алкашей и дегенератов!  Гуманитарку на халяву жрут, против нацистов не воюют толком, кодироваться не хотят, а нам из-за них одни сплошные бедствия и невзгоды. Да еще и денег нет. Одно только хорошее настроение и осталось, — Президент шмыгнул носом и хмуро добавил. — На нем и держимся здесь.

— Разрешите идти? — спросил Володин, ерзая на стуле.

— Куда? — неопределенно спросил Президент.

—  Обоснование разрабатывать. Тут мне все креативщики понадобятся. Задача масштабная.

— Ты вот что еще, Вячеслав Викторович. Займись прямо сейчас следующим Евровидением. Нам обязательно победить надо, — Президент значительно поднял палец вверх, — это дело Чести. Можешь отправить даже пидора туда, чтобы европейцам этим сраным угодить. Только не какого-нибудь извращенца, а крепкого патриотического гомосексуалиста. Сознательного. С хорошей биографией.

Володин кивнул и тихонько вышел.

Президент  остался один на один со своею Мыслью.