Балтийско-славянский мир: миф и реальность
В то время, как российский лидер поет «мы наш, мы „русский мир“ построим», в Варшаве диковинным цветом распускается древняя идея «балто-славянского мира» — Межморья. Заявление нового польского президента Анджея Дуды на его инаугурации 6 августа с.г. и победа на октябрьских парламентских выборах партии братьев Качиньских «Право и Справедливость» не исключают, что эта идея фикс обретет и какие-то практические формы и движения. Попробуем разобраться, о чем идет речь применительно к современным реалиям.
Эхо былого величия
Термин Межморье (Междуморье) приписывают Юзефу Пилсудскому. Именно он после Первой мировой родил идею некоей балтийско-славянской конфедерации, в которую вошли бы кроме Польши Украина, Беларусь, страны Балтии, Молдавия, Венгрия, Румыния, Чехословакия, Югославия и даже, возможно, Финляндия. Прообразом, вдохновившим его на этот проект, конечно же, стали Великое княжество Литовское и Речь Посполитая, которые в расцвете могущества при князе Витовте простирались от Балтийского до Черного моря. Они органично впитали в себя многоголосицу балтийских и славянских культур, а в военном отношении успешно противостояли и Московии, и Тевтонскому ордену. И только после Третьего раздела Польши в 1795 положение круто изменилось: с тех пор она оказалась зажатой между Германской и Российской империями. Пилсудский предлагал пойти дальше и, включив Венгрию, Румынию, Чехословакию и Балканы, раздвинуть границы нового образования и до Адриатики. Такой мощный союз по его замыслу должен был стать надежным щитом против Германии и бредящей революционным походом в Европу советской России.
Увы — идея поддержки в Европе не нашла: лишь одна Франция проявила к ней интерес. А некоторые польские историки считают, что будь она тогда реализована, то не было бы Второй мировой.
Однако образ Междуморья никогда не зарастал травой забвенья и то и дело всплывал то в одной, то в другой редакции. Так, во время войны, кажется, в 1942 она с подачи Владислава Сикорского дискутировалась на встрече представителей польского, греческого, югославского и чехословацкого правительств в изгнании. Однако проект создания Польско-Чехословацкой и Греко-Югославской конфедераций и на этот раз был забракован победителями.
Примечательно, что даже в советские времена появлялись публикации на эту тему. Например, политик и публицист Ежи Гедройц и политолог Юлиуш Мерошевский на страницах эмигрантского польского журнала «Культура» в 1974 году пропагандировали конфедерацию ULB — независимых Украины, Литвы и Беларуси под региональным лидерством Польши.
Ну, а после «перестройки» тема эта ожила не только на бумаге, но и обрела жизнь некоторых движений. В частности, в Беларуси Зенон Позняк и др. из «Белорусского народного фронта» вначале 90-х носились с идеей так называемого Балтийско-Черноморского нефтяного коллектора. Суть ее была в том, чтобы построить сеть нефтегазовых труб от Прибалтики до Крыма, которая позволила бы ослабить энергетическую зависимость стран этого региона от России. Только никто ее тогда всерьез даже обсуждать не стал. Откуда было взять денег на такие проекты при тогдашнем развале экономик?!
Кооперация во имя евроинтеграции
Зато идея региональной интеграции обрела воплощение на почве жажды вступления в ЕС. Первым ее воплощением стало подписание в 1991 Лехом Валенсой, Вацлавом Гавелом и Иожефом Антилой Вышеградской декларации. Главы Польши, Чехословакии и Венгрии сочли полезным сообща стучаться в ворота ЕС и готовиться к сдаче вступительных экзаменов. Одним из мотивов, впрочем, была и обеспокоенность, как бы пожар начавшейся в Югославии гражданской войны не перекинулся к ним.
Позднее — уже в миллениуме, когда первая когорта новичков из Центральной и Восточной Европы свою вожделенную цель осуществила, появилась новая реинкарнация этой миссии — Восточное партнерство. Суть ее — в передаче знаний и опыта в подготовке к вступлению в ЕС и НАТО другим. Практически это осуществляется в шефстве членов Содружества над странами, либо уже подавшими заявки и готовящими «домашние задания», либо рассматриваемыми как объекты идеологического влияния.
Ярким примером тому являются «особые отношения» Литвы с Беларусью. Позиция Вильнюса в отношении Минска, сформулированная бывшим президентом Литвы Валдасом Адамкусом, состоит в том, чтобы «нести демократические ценности белорусскому народу». Исходя из этого, литовские политики считают, что Брюссель должен избирательно метать санкции против Минска: они должны бить по Лукашенко и его окружению, но не травмировать простой народ. Например, нужно не ограничивать, а наоборот, содействовать туризму белорусов на Западе, их обучению там и т.п. Сама Литва еще в 90-е годы открыла в Вильнюсе Белорусский демократический университет, где преподают беглые белорусские профессора и обучаются по широкому профилю гуманитарных дисциплин выходцы из Беларуси.
Междуморье-2
Идею Пилсудского реанимировал под брендом «Четвертая Речь Посполитая» в своей избирательной кампании 2005 года Лех Качиньский. Не страдая излишней скромностью, он провозгласил, что его целью является Польша от Гданьска до Одессы. Разумеется, при этом он пояснил, что добиваться ее он станет при помощи «мягкой силы». То есть, опираясь на культурное и экономическое взаимодействие и путем постепенного, поэтапного создания регионального политико-экономического сообщества Беларуси, Украины, Литвы, Латвии и, возможно, ряда других приграничных стран под водительством Польши.
При этом в риторике Качиньского подчеркивалась антироссийская направленность проекта — появления на западной границе РФ геополитического блока с населением не менее 100 млн. человек, из которых примерно 56% дадут Украина и Беларусь. Как станет развивать эту идею его брат Ярослав Качиньский, будем посмотреть. Но пока мы видим следующее.
Член его партии, новый президент Дуда уже озвучил проект «Адриатика-Балтика-Черное море», который вошел в лексикон СМИ под аббревиатурой АВС ( Adriatyk-Bałtyk-Morze Czarne). Его эхо аукнулось даже в кулуарах Генеральной Ассамблеи ООН. 29 сентября в Нью-Йорке под эту сурдинку состоялась встреча государственных лидеров Польши, Болгарии, Словакии, Хорватии, Румынии, Словении, Австрии, Чехии, Эстонии, Литвы, Латвии и Венгрии.
Чем она может обернуться во плоти? Кое-какие контуры проявились уже во время встречи. Говорят, что много хороших советов Дуде дал президент Хорватии Грабар во время своего визита в Польшу. В частности, предложил сферы сотрудничества в трех областях: энергетики, транспорта и телекоммуникаций. Сам Дуда рассказал журналистам, что рассматривается возможность запуска системы стратегического планирования, которая позволила бы эффективней использовать средства из общеевропейской казны, концентрируя их на крупные межгосударственные проекты: строительство трубопроводов, автобанов, железных дорог, линий электропередач и т.п. С другой стороны, группа сможет противостоять вредным для нее проектам. Например, ставить палки в колеса проталкиваемому «Газпромом» Nord Stream II. «Этот проект направлен на то, чтобы сделать зависимыми нас не столько финансово, сколько политически», — отметил Дуда.
Все это выглядит достаточно конструктивно и заманчиво. Только вот какая штука: наблюдатели сразу же обратили внимание, что из списка Дуды выпало два крупных участника: Украина и Беларусь. Резонно предположить, что глава Польши, поразмышляв с советниками, пришел к мнению, что собирать в одну кучу членов и нечленов ЕС — плохая затея. Да она и противоречит духу Брюсселя, который не любит подобные смеси. С одной стороны, такая коррекция делает саму идею куда более жизнеспособной. Но с другой стороны, она нарушает сами основы традиционной геополитической конструкции поляков, где всегда костяк союза, его физическая масса складывалась из Украины и Беларуси с Польшей во главе. То есть в качестве «строительного материала» использовалось то же «вещество», из которого путинская Россия пытается слепить «русский мир».
Получается, что выбросив их из списка Польша, а с ней и весь ЕС, показали слабину, пошли на уступки. Уже это обстоятельство позволяет предположить, что данная версия — не окончательная. Вокруг нее будет много дискуссий — как в теории, так и на практике. В жизни ведь все меняется, иногда быстро и неожиданно. Какой станет ориентация этих двух крупных стран завтра, послезавтра? И как будет воспринимать их Брюссель? — об можно лишь гадать.
Зря в корень
Но стоит ли? Хочу отметить другое. Такого рода проекты если и зависят от фонтанов чьих-то идей, то в последнюю очередь. Зато они сами собой образуются и организуются, когда в этом возникает ощутимая потребность. И если посмотреть с этой диспозиции, то процесс региональной интеграции уже давно реально существует и проявляется в массе разнообразных действий. Приведу лишь несколько примеров. Существует болезненная для многих стран региона т.н. проблема энергетической безопасности. Она выражается в односторонней зависимости от России по нефти, газу, а для некоторых стран — и по электроэнергии. Взять, к примеру, Литву — тут она тотальная. Если у Латвии в качестве аргумента воздействия на Газпром есть Инчукалнское подземное газохранилище, которым он пользуется, а у Эстонии — сланцы, то Литва не имеет никаких шипов. Поэтому она легко уязвима для политического шантажа. И уже не единожды ему подвергалась. Например, в 2006, когда под предлогом обычной аварии на трубопроводе «Дружба» Россия прекратила по нему поставки нефти на Мажейкяйский НПЗ. И с тех пор этот продукт поступает в Литву морем. Хорошо, что здешние политики просчитали такую ситуацию и еще в 90-е годы построили Бутингский нефтетерминал, позволяющий принимать танкеры.
Отсюда и рождаются разнообразные региональные проекты вроде прокладки электрокабелей по дну Балтики в Скандинавию и линии электропередач из Литвы в Польшу, дабы обеспечить подключение стран Балтии к западноевропейскому энергорынку, строительство терминала по импорту сжиженного газа в Клайпеде и различные планы по развитию системы нефте- и газопроводов.
Еще одним фактором интеграции может стать сланцевый газ. Как отмечает в британском The Commentator польский экономист и банкир Пржемыслав Сквирчиньский, его разведка и добыча — реальное поле для регионального сотрудничества, которое в перспективе может вылиться даже в создание организации типа ОПЕК. Если процесс пойдет успешно, то страны Центральной и Восточной Европы способны кардинально переломить ситуацию с господством России на рынке и повлиять на европейские цены на энергоносители.
В том же ключе реализуются и транспортные проекты вроде железнодорожной линии Берлин-Хельсинки Rail Baltica. Наконец, элементарным фактором интеграции может стать и рынок рабочей силы. Сквирчиньский обращает внимание на то, что в связи со старением общества в Польше скоро станет не хватать рабочих рук. И чтоб сохранить потенцию для экономической экспансии на западные рынки, придется ее импортировать. То есть пройти через тот этап, который миновала в 50-60-годы Германия. Основные источники для этого он видит в Украине и Беларуси. И это тот случай, когда формальные политические барьеры становятся искусственными.
Смею предположить, что по такой — сугубо деловой и прагматичной — логике развивается и будет развиваться и география, и масштабы проектов типа «Междуморья». Если оно и сложится когда-нибудь в глобальное пространство времен Ольгерда, Витовта, Кястутиса, то не в результате амбициозных политических деклараций, а как сплетение различных региональных проектов. Это как дороги: каждая с какой-то соединяется. И образуется сеть. Благодаря этой сети развивается транспортное сообщение, торговля, строительство и т.д. Для регулирования всего этого и создаются межгосударственные альянсы.
Тут классика: бытие определяет сознание. Но не наоборот.
