Турция: Эрдоган минус Довутоглу
Два события, случившиеся в один день, являются основательным инфоповодом, чтобы обратить взор на Турцию. В понедельник, 23 мая в Стамбуле по личной инициативе главы ООН Пан Ги Муна стартовал Всемирный гуманитарный саммит. И в этот же день президент страны Реджеп Эрдоган назначил во главе правительства нового премьера — министра судоходства, транспорта и связи Бинали Йылдырыма.
Новости эти интересны не столько сами по себе, сколько своими контекстами. Первая тем, что уникальный по повестке форум с участием глав 65 государств и общим числом участников более 5,2 тыс. проигнорировал Владимир Путин. Причем в форме подчеркнуто хамской — с нелепой отговоркой о том, что «саммит не предусмотрен в его повестке» и посылкой вместо себя не премьера, не даже его зама, а мелкого чиновника — зам. министра по чрезвычайным ситуациям.
Второе событие интересно не фигурой нового назначенца, а отставкой его долговременного соратника Ахмета Довутоглу, что вызвало немало пересудов по поводу текущих перемен в Турции.
На востоке ходят тучи грозовые...
По поводу выходки Путина комментарии не требуются. Ее резоны очевидны: это очередной плевок в Эрдогана плюс нежелание пересекаться с Петром Порошенко, Георгием Маргвелашвили и Ильхамом Алиевым, которые на саммит пожаловали. Неприязнь к двум первым тоже понятна, а вот по поводу холодка к азербайджанскому лидеру стоит остановиться.
Соль здесь в том, что в одной точке слились два обстоятельства: очередное бодание из-за Нагорного Карабаха и ссора с Турцией. До тех пор, пока отношения с Анкарой были подчеркнуто дружественными, Москва — что при Ельцине, что при Путине предпочитала излучать тепло и к Еревану, и к Баку. А в армяно-азербайджанских распрях исполнять роль мудрого гуру, ратующего за примирение. При этом словно не замечала альянса Турции с Азербайджаном во всех мыслимых формах. От дипломатической — с требованием от СовБеза принять резолюцию, в которой Армения была бы названа «агрессором» (апрель 1992) — до военной помощи в виде поставок оружия, стажировок в турецких военных училищах, накачки инструкторами, отправки наемников (в 1992-93 число турок, воевавших в Н. Карабахе, превысило 3 тыс.), вплоть до участия турецких генералов в планировании военных операций. Сотрудничество зашло так далеко, что появился даже лозунг «Одна нация — единая армия». Россия продолжала держать «нейтралитет» даже невзирая на то, что Армения, демонстрируя свою лояльность, вступила в Евразийский Союз. Он продолжался вплоть до роковой атаки на российскую «сушку» в ноябре 2015 — даже после того, как Анкара осудила Крымнаш и сделала несколько резких заявлений в защиту тамошних татар.
С переквалификацией Эрдогана из друзей в смертного врага ситуация резко переменилась. И реально запахло порохом. В сегодняшних хрониках — то обмен визитами Алиева и Эрдогана (январь-февраль), то договоренность о совместных военных учениях с участием Грузии для отработки средств защиты совместных нефтегазовых трубопроводов. Много самых тревожных комментариев навеяли и утверждения армянской разведки о том, что при поддержке Турции Баку готовится к широкомасштабной войне, планируя напасть из эксклавной части Азербайджана — Нахичевани в сторону т.н. «мегринского коридора» (Армения). Согласно армянской версии там уже сконцентрировалось не менее тысячи исламистов из ИГ, а апрельский конфликт в Карабахе — всего лишь отвлекающий маневр. В российских СМИ появились толки о возможности превращения «армянского фронта» в начало Армагедона с втягиванием в войну и России, и НАТО.
Впрочем, азербайджанский лидер все еще пытается избегать открытой конфронтации с Путиным. Для этого введена в оборот формула о «равноудаленности» от Турции и России. Подобно Путину в карабахском вопросе, он позиционирует себя в роли миротворца в конфликте Анкары и Москвы. Но по всему заметно, что понимает тщетность и шаткость такой диспозиции. И что фактически давно уже сделанный выбор придется признать. Если только не случится чудо — Путин и Эрдоган помирятся.
На западном фронте — напряг
Не лучшим образом складывается картинка и на западном направлении. Точкой фокусирования разлада между ЕС и Турцией может стать решение о замораживании отмены визового режима, принятое 20 мая на совещании министров внутренних дел и по делам мигрантов в Брюсселе. Мотивом послужило невыполнение Анкарой требований «на соответствие», список которых составляет 72 пункта. При этом было акцентировано, что главной причиной стал отказ внести изменение в антитеррористический закон, которым турецкие власти широко пользуются в борьбе с диссидентами и журналистами. На что Эрдоган в тот же день запальчиво ответил в парламенте про «собственный путь», менять который он не собирается.
Похоже, однако, что истинная подоплека вердикта глубже и в другой плоскости. Во-первых, выяснилось, что против безвизового режима категорически выступила Вышеградская четверка (Польша, Чехия, Словакия и Венгрия), а также Великобритания. Мотив: с какой стати Турция должна получить эту поблажку раньше, чем Украина и Грузия? А бельгийский премьер Шарль Мишель заявил, что турки требуют слишком много. Во-вторых, на совещании был принят документ, нацеленный на наведение дисциплины в работе с мигрантами. Было подписано соглашение, согласно которому визовой режим не только не предоставляется, но может быть и отозван у любой страны, которая откажется принимать обратно людей, прибывших в Европу с ее территории и которых европейские власти по каким-то причинам решили выслать обратно.
Тем самым, Анкаре сделано предупреждение на предмет неукоснительности выполнения ею условий сделки о 6 мдрд. евро и ускорении процедуры переговоров по вступлению в ЕС в обмен на обязательство принимать обратно сирийских беженцев, высланных из Европы. В то же время оно призвано продемонстрировать и непредвзятость требования — ведь касается не только Турции.
Облом с безвизовкой для Турции симптоматичен. С одной стороны он вполне подтверждает многочисленные суждения скептиков о том, что Брюссель всерьез и не намеревался её вводить. Ну, посудите сами логически: разве можно в течение трех месяцев (соглашение мартовское) выполнить такие условия, как решение кипрской проблемы, замирение с курдами, борьба с коррупцией и оргпреступностью, не говоря уже о таких мелочах, как введение биометрических паспортов? Ясно, что предлагая подписать такую филькину грамоту, стороны заведомо заложили перенос сроков с 30 июня в полную неопределенность.
С другой стороны, Эрдоган, отправив в отставку Ахмета Довутоглу, получил повод снять с себя всякую ответственность за обязательства по соглашению о беженцах, поскольку этим вопросом занимался премьер. Об этом, в частности, пишет The Financial Times. По сообщениям немецких СМИ, Ангела Меркель сильно расстроена отставкой главного архитектора соглашения, опасаясь, что импульсивный Эрдоган похоронит этот проект, согласованный ценой таких усилий. И это обернется настоящей катастрофой для ЕС. Но даже если этого и не произойдет, перспектива унизительного для Европы шантажа с его стороны тоже не из приятных.
Тесно в одной лодке
Отсюда многочисленные комментарии с нотками сожаления и даже ценной утраты на Западе.Свежий пример тому — заявление пресс-секретаря Белого Дома Джона Эрнеста по поводу гонений на СМИ и демократические устои. В нем же выражалось и сожаление по поводу грядущей отставки Довутоглу, который, по мнению заявителя, был «хорошим партнером США». Сказано это было 6 мая — на следующий день после того, как турецкий премьер впервые объявил о своем уходе. Американские СМИ пишут, что премьер был ценен для Америки еще и тем, что был транслятором между ней и Эрдоганом по многочисленным вопросам, связанным с курдами, которых он всячески стремится вовлечь в войну с ИГ.
По поводу этой отставки задано уже немало удивленных вопросов. Но мне кажется, они риторического свойства. Потому что и без подробностей общий смысл и неизбежность ее достаточно очевидны и банальны: когда двое объединены имперской идеей, в данном случае — османской, то возникает и желание стать султаном. А трон султана одноместный. И он предполагает устранение всяких конкурентов — даже со скромной претензией на роль «брата» и соратника, предполагающей хотя бы какое-то разделение власти и демократичность в общении.
Об этом профессор Довутоглу должен был подумать еще тогда, когда писал свою знаменитую книгу «Стратегическая глубина. Международное положение Турции» (2001) ставшую теоретической основой нео-пантюркизма. Суть его состояла в том, чтобы распространить влияние на постосманском пространстве на новой основе — не завоевательной, а, напротив, исходя из принципа «никаких проблем с соседями» и использования для экспансии экономические, культурные и религиозные сферы.
Такая стратегия до поры, до времени способствовала тандему этих двух политиков. Став в 2002-м премьером, Эрдоган забыл о своих исламистских увлечениях юности и всерьез занялся экономикой и реформами, обеспечив рост ВВП за 10 лет на 64%.Среди его достижений особенно важную роль сыграла реформа образования с введением обязательного 12-летнего школьного обучения, бесплатных учебников и удвоением числа университетов в стране (к 2008 он уже имелся в каждой провинции). Веяния такого рода были отмечены тем, что ЕС присвоил ему титул «европейца 2004 года». Эрдоган попытался замириться с курдами, объявив в 2009, что готов принять меры для расширения сферы применения их языка и участия в политической жизни. А во внешней политике идеально балансировал на евроинтеграции (в 2005 начались переговоры о вступлении в ЕС) и дружбе с Россией.
Однако с началом «арабской весны» и войны в Сирии миротворчески-реформаторский дух стал быстро уходить из Эрдогана, все больше замещаясь исламизмом и стремлением к единоличной власти. В этот период медийный эфир наполняется слухами о его тесных связях с «мусульманскими братьями», об участии в торговле нелегальной нефтью, добытой на территории ИГ, о превращении турецкой территории в базы для отдыха и подготовки террористов и т.п. И хотя они Эрдоганом категорически отвергаются — вплоть до обещания уйти в отставку, если будет доказано, — все это выглядит правдоподобным в контексте общего тренда его «перерождения». Оно сильно напоминает перемены, которые произошли с Путиным — от западника к империалисту с разворотом на Восток.
В этой ситуации Довутоглу оказался во главе западного вектора внешней политики. Миграционная тема и торги за безвизовый режим и вступление в ЕС — это полностью его работа. Появилась даже версия, что нынешний провал по этой теме и отставка премьера — это отмашка, откупное для замирения с Путиным. Известно ведь, что именно премьер отдал приказ сбить «сушку».
Как бы то ни было, но стремление стать «султаном», ради чего затеяна конституционная реформа с превращением страны из парламентской в президентскую — это основная подоплека конфликта. Ведь известно, что Довутоглу неодобрительно относится к такой идее. И если при нем у Эрдогана был хоть какой-то противовес и дележ полномочий, то теперь он станет дирижером всей внешней политики. И именно с ним придется иметь дело, считаться и улыбаться всем первым лицам Запада.
Если почитать сегодняшние российские СМИ, то политическое устройство Турции иначе, как «режим», не именуется. А уж эпитеты у него самые отстойные, среди которых «фашистский» — не самый резкий. Хотя все, чем клеймится Эрдоган, почти зеркально отражает современную Россию. И это так очевидно о стороны. Взять хотя бы постоянную трактовку всякого протеста как реакцию «отщепенцев», «горстки мародеров». Именно такими эпитетами Эрдоган наградил, к примеру, уличные 200-тысячные манифестации протеста против строительства торгового центра и мечети на исторической площади Стамбула.
Более того, многие западные аналитики склоняются к мнению, что Эрдоган — не учитель, а лишь последователь Путина. «Турция станет путинской Россией?», — риторически вопрошает обозреватель Марк Чемпион из Blomberg. И отвечает: Эрдоган лишь склоняется к усеченной демократии, которую Путин уже установил в своей стране.
В этом контексте закономерен и «смертельный конфликт» из-за сбитого самолета.
Между диктаторами почти всегда возникает влечение в сочетании любви/ненависти. Известна масса высказываний о симпатиях между Гитлером и Сталиным вплоть до 41-го. И это логично, поскольку у них не может не вызвать симпатий сходство взглядов и методов правления. Но в силу своей агрессивности такие режимы делают их одновременно и конкурентами-врагами. Пока интересы не пересеклись, не столкнулись лбами, между ними царила дружба и взаимопонимание, позволявшая многое не замечать, списывать или позитивно рационализировать. Но амбиции расширились настолько, что, в конце концов, произошло замыкание. И началось...
Что дальше?
Отставка Довутоглу несомненно шаг к усилению авторитаризма в стране. Сценарии рисуются разные. В частности, поговаривают даже о возможности военного переворота, возникновении хунты. Правда, такой сюжет не подтверждается конкретными симптомами и рассматривается исключительно логически. Аргументы: вовлеченность в войну в Сирии и угроза столкновения с Россией, активизация курдов. Особенно акцентируется последний момент. Если прежде большая часть турецких курдов — как минимум половина из 15-20 млн. — была вполне лояльной к власти, а активная, экстремистская, поддерживающая запрещенную Рабочую партию Курдистана, составляла не более 10-15%, то ИГ с его религиозно риторикой нашел позитивный отклик в душах консервативного религиозного большинства. Пока оно не выступает открыто против власти, но в военной ситуации вполне может занять нейтральную, а по сути — сочувствующую позицию. То есть будут встречать исламистов без оркестров, но и без сопротивления. И это, мол, способствует тому, что Эрдоган сильно ослабил вожжи, и волей-неволей отступил от своего правила держать армию в казармах. Пришлось дать генералам карт-бланш на различные военные операции.
Тем не менее, думаю, что вероятность путча достаточно мала. Несколько десятилетий удаленности военных от политики привели к тому, что общество (а армия — ее слепок) привыкло к такому политическому стандарту. С другой стороны, военные и сами переродились. Многие наблюдатели и в Турции, и на Западе обращают внимание на то, что турецкие генералы больше похожи на миротворцев, чем ястребов. И выступают воплощением трезвости в противовес импульсивным порывам Эрдогана. Именно им приписывается заслуга в том, что Турция не увязла глубоко в Сирии ни в 2015, ни в этом году, ограничившись отдельными акциями. Например, обстрелами курдских поселений на сирийской территории. Именно они убедили президента в феврале с.г. не посылать войска в Сирию, поскольку без авиации там делать нечего. А самолеты задействовать нельзя из-за официального присутствия в воздухе России и неизбежности лобового столкновения. Да и Запад этого не одобрил бы.
И стоит ли вообще преувеличивать роль Довутоглу? Будучи идейным единомышленником Эрдогана, он тихо противоречил ему лишь в нюансах, не столько по сути, сколько в стиле. Выглядел более умеренным и договороспособным, чем президент. Мог, например, высказаться в публичном пространстве за мирный диалог с курдами, тогда как Эрдоган уже признает только «язык оружия».
Означает ли это, что Эрдоган станет «султаном»? Вряд ли. Турецкая публика куда менее безропотная и пассивная, чем российская, она способна на спонтанные уличные действия — вплоть до майданов. Все же с приходом Ататюрка целое столетие турок приучали к демократии, в то время как в России шел обратный процесс — народ прошел «школу рабства», какой не знала история. Поэтому понятие «гражданское общество» в Турции — уже не пустой звук. Да и оппозиция там — имя существительное, а не нарицательное. Приколы вроде «а если не он, то кто» или операция «преемник» там немыслимы. Эрдогану может и хочется обладать такой же безграничной властью, как его бывший «друган», да только на пути к ней существуют реальные барьеры и границы. Причем не только внутри страны, но и во внешнем сообществе, куда страна уже адаптирована (НАТО). За режим, удачно названный Дмитрием Запольским «демократурой» (диктатурой, мимикрировавшей под демократию), приходится реально бороться. Об этом свидетельствую прошлогодние парламентские выборы, острота которых была такой, что пришлось их проводить дважды, потому как по итогам первых (июньских) эрдогановская Партия справедливости и развития не набрала абсолютного большинства и не сумела сформировать правящую коалицию.
Конечно, в условиях конфронтации это не снимает опасности нового, более серьезного конфликта с Россией. На волне «патриотического подъема» в форме пантюркизма Эрдоган, как и Путин пользуется большой популярностью в стране. А характерами эти два персонажа схожи. Поэтому искра импульсивности, высеченная ими, может стать роковой. Но это из категории случайностей, загадка-угадайка, на которую нет ответа. И приходится принимать как плохую вероятность.
