Исламофобия? Мы называем это просвещением!

Проблема заключается не в так называемой исламофобии, а в фразе «Это не имеет отношения к исламу». Принимая во внимание то, что совершается во имя этой религии, опасения совершенно оправданы.

У всего есть свои светлые и тёмные стороны. Венский шнитцель хоть и прекрасен на вкус, но зато плох для фигуры. С появлением интернета человечество получило неограниченный доступ к информации и видео с котятами, но в то же время люди становятся жертвами троллинга и кибер-издевательств. Социальные сети стали площадкой для фэшн- и фуд-блогеров, но в то же время для политической пропаганды.

Религия не является исключением из этого правила. Во имя Господа совершались как хорошие поступки, так и не очень. Люди проповедовали любовь к ближнему, но при этом спокойно относились к рабству. Также и в Ватикане – один Папа заключил соглашение с национал-социалистами, другой содействовал краху коммунизма. У медали две стороны, неважно, зовут их Пий XII или Иоанн Павел II.

Террор был и есть частью каждой религии. Был и христианский террор, как во времена крестовых походов, и иудейский террор в лице подпольной организации Иргун во время образования израильского государства. Трудно поверить, но был и буддистский террор против исламского меньшинства в Мьянме, были и массовые убийства мусульман индуистами в Гуджарате в 2002. Но есть только одна религия, если верить её приверженцам, у которой нет тёмных сторон – ислам.

Не так давно я был гостем программы Сандры Майшбергер. Тема обсуждения звучала так: «Страх перед джихадистами – опасен ли ислам для нас?» Рядом со мной сидела Кхола Марьям Хюбш, немецкая мусульманка и знаменитая писательница. Напротив сидел Айман Мазьек, председатель центрального совета мусульман собственной персоной. Не прошло и пары минут, как из уст Хюбш прозвучал неотъемлемый аргумент любых дебатов на тему ислама: «ИГИЛ – это фанатики, которые не имеют вообще ничего общего с исламом».

Хотя Айман Мазьек в своей речи и избегал клише «Это не имеет отношения к исламу», он как типичный представитель ислама в Германии всё равно отрицал любую ответственность. Если речь заходила о радикализации мусульманской молодёжи и о том, не должны ли собственно мусульманские сообщества предотвращать это, Мазьек возражал, говоря, что это забота полиции и спецслужб. Легче из затруднительного положения не выкрутиться.

Покинувшая MTV и перешедшая в ислам ведущая Кристина Бакер в программе Майшбергер сразу показала себя с нужной стороны: «То, чем занимается ИГИЛ, не имеет ничего общего с исламом». Спрашивается только, почему мусульмане постоянно участвуют в таких шоу, если всё это никак не связано с их религией.

«Это не имеет ничего общего с исламом». Какой хороший защитный щит. Это уже рефлекс, отбиваться от всего, что делает дискуссию об опасностях ислама разумной и аргументированной. В итоге, оказывается, что люди, критикующие радикальные проявления ислама, «страдают тяжёлой формой исламофобии».

Если бы каждый день в мире происходили авиакатастрофы, у людей появился бы страх полётов. То, что большинство всех самолётов благополучно приземляется, не имело бы никакого значения и никого бы не успокоило. Каждый раз при полёте над облаками страх авиакатастрофы был бы постоянным спутником пассажиров. Один самолёт в день! Люди беспокоились бы, что это может произойти где угодно и когда угодно. Но это всего лишь игра сознания.

С исламом фактически так дело и обстоит. Никто не может сказать, где и когда произойдёт следующая катастрофа. Ещё не так давно мы думали, что страны вроде Австралии и Канады не подвержены исламскому и террору и являются в этом плане безопасными, пока мы не убедились в обратном. Каждый европейский город имеют свою салафитскую сцену.

Действительно ли это исламофобия, критиковать такие происшествия, при этом не обращаясь к мирному мусульманскому большинству? Люди не должны хвалить авиакомпании за то, что они содержат свои самолёты в хорошем состоянии. Также как не нужно аплодировать мусульманам, когда они соблюдают конституцию. Это нечто само собой разумеющееся.

В современном обществе не должно существовать никаких ограничений для критики любых идей и идеологий. Будь то коммунизм или капитализм, вегетарианство или феминизм, христианство или ислам. Наши предки сотни лет назад проходили буквально через ад, чтобы иметь право свободно выражать своё мнение. И теперь мы должны от него отказаться? Потому что мусульмане чувствуют себя оскорблёнными?

Чтобы предположить, что сегодня реальная и серьёзная критика ислама исходит только от тех, кого постоянно называют «исламофобом» - нужно быть истинным исламофобом. Если такие основательные критики как политолог Хамед Абдель-Самад, социолог Некла Келек, политик Аян Хирси Али, учёный-невролог Сэм Харрис все вместе действительно «исламофобы», как их любят называть, то тогда такие просветители, как Вольтер, Бертран Рассел и Зигмунд Фрейд – «христианофобы».

Многие мусульмане убеждены, что сам по себе ислам идеален, только отдельные мусульмане иногда нет. Но если такие негативные явления, как теракты, убийства в защиту чести, принудительные браки и халифат ИГИЛ никак не связаны с таким идеальным в остальном исламом, то тогда каждое поражение футбольной команды Хосепа Гвардиолы никак не связано с таким идеальным в остальном клубом Бавария Мюнхен.

Если провести разграничительную линию между исламом и исламизмом, и обозначить, что всё, что плохо, «не имеет ничего общего с исламом», можно прийти к весьма интересным выводам. Тогда «глобальное потепление» не имело бы ничего общего с изменением климата, экономический кризис – с капитализмом, а Левые – с СЕПГ.

Слова «Хороший ислам означает мир, плохого ислама не существует» изобличают приверженцев и знатоков ислама как обманщиков. Пока мусульманский мир так нерешительно, неоднозначно и выжидающе выступает против радикальных тенденций, пока он не признаёт наличие у ислама военно-политической стороны – это останется общеисламской проблемой, поэтому можно смело смешивать ислам и исламизм. Или подражая словам Аймана Мазьека – с «исламофобией» это не имеет ничего общего. Мы называем это просвещением!

Источник: Oliver Jeges, Die Welt