Тёмная сторона альтруизма
Вопрос о мигрантах возглавляет список популярных вопросов москвичей к кандидатам в мэры, а в московском районе Гольяново открыт доселе невиданный аттракцион — настоящий концентрационный лагерь на полтысячи вьетнамцев. На этом фоне обострилась старая дискуссия о мигрантах среди представителей разных политических сил. К сожалению, дискуссия эта происходит примерно на таком уровне:
Постараюсь этот уровень немного подтянуть, ответив на вопрос — откуда берется ксенофобия и что с ней делать?
Из африканской саванны
Как и многие другие человеческие привычки, ксенофобия имеет биологические корни. И по-научному называется «парохиальный альтруизм». Вы не ослышались, альтруизм. Только парохиальный — значит, направленный на своих. Согласно современным научным представлениям, отбор благоволил к альтруистам в свете двух факторов — родственных связей и межгрупповой вражды.
Еще Чарльз Дарвин в своей книге о половом отборе высказывал мысль, что человеческий альтруизм развился как следствие древних межплеменных войн:.
Когда два племени первобытных людей, живущие в одной стране, сталкивались между собой, то племя, которое (при прочих равных условиях) заключало в себе большее число храбрых, верных и преданных членов, всегда готовых предупреждать других об опасности и защищать друг друга, без всякого сомнения, должно было иметь больше успеха и покорить другое... Племя, обладающее перечисленными качествами в значительной степени, без всякого сомнения, распространится и одержит верх над другими племенами.
Так из крови и огня родилась общественная нравственность. Войнам с себе подобными (а также с другими представителями рода homo) была посвящена львиная доля активности наших предков — раскопки говорят, что до 30% древних людей умирали от ран, полученных в боях.
Прошло немало времени, пока ученым удалось определить механизм, стоящий за парохиальным альтруизмом. Оказалось, дело в нейромодуляторе окситоцине. Многочисленные эксперименты свидетельствуют, что повышение его концентрации делает реципиента добрее и отзывчивее, и даже усиливает некоторые «социальные навыки» (например, умение распознавать настроение по лицу собеседника). Высокий уровень окситоцина наблюдается у кормящих матерей.
В 2010 году голландские психологи провели серию экспериментов, призванных определить влияние окситоцина на межгрупповые отношения. В ходе командных экономических игр выяснили, что окситоцин не повышает доверия к игрокам чужой команды. Зато может ощутимо повышать агрессивность. Но лишь в том случае, если субъект верит, будто защищает свою группу от нападок чужаков. Это и есть ксенофобия, построенная вокруг тезиса «защитим наших детей и женщин от (вставить нужного чужака)». Кормящую мать и солдата в окопе объединяет одно — высокий уровень окситоцина. У эволюции нет разума, но есть чувство юмора.
Так что у меня плохие новости — ксенофобия вечна. Ведь даже если новые технологии позволят настраивать окситоциновый баланс в мозгу, сложно будет отключить страх перед чужаками, не задев при этом любви к ближнему. Не является счастливым исключением и г-н Алешковский (цитируемый в начале), ведь самоотверженно вступившись за мигрантов, он тут же обозначил группу чужаков, которую ненавидит — «быдло».
Что же остается делать нам, бесхвостым обезьянам, чтобы хоть как-то оправдать наличие у себя штанов и прочих прибамбасов цивилизации?.
Для начала нужно определиться с понятиями «свои» и «чужаки». Наш вид молод и генетически однообразен. Разница между людьми, населяющими планету, заключается лишь в 0,1% ДНК. В то время, как разница между представителями некоторых других видов животных может доходить до пары-тройки процентов — примерно столько же отделяет нас от шимпанзе. Когда-то антропологи делили человечество на расы, скрупулезно насчитав десятки тысяч. Но с точки зрения генетики не существует рас, как строго разграниченных и неизменных категорий. Слишком много переходных форм, слишком разнятся ареалы генов, отвечающих за один и тот же признак и т.д.
Следовательно, не существует никаких урожденных «своих» и «чужих». Расы, этносы и нации — не объективная реальность, а социальные конструкты, живущие в наших головах с незапамятных времен. Но, как говорил американский социолог Уильям Томас, — если ситуация мыслится реальной, значит она реальна по своим последствиям. Парохиальный альтруизм способен устроить безумные пляски вокруг любого предрассудка. Можно уверовать в войну рас. Или организовать религиозную резню из страха, что враги научат детей плохому — креститься двумя перстами или добавлять слово «филиокве» в священный догмат.
Мы не можем отключить парохиальный альтруизм, зато вольны выбирать критерии его приложения. Поэтому возможен культурный прогресс — движение от идиотских форм группового самоопределения к осмысленным. Так человечество пришло к критериям гражданской нации, органично сочетающей языковые и культурные признаки, минуя расовые и религиозные предрассудки.
Но есть проблема. Культурное развитие человечества неравномерно. В то время, когда в одном уголке планеты представители разных народов трудятся в Силиконовой долине, в других уголках детей учат, что верховное божество велит носить на шее отрезанные уши неверных. Что же происходит, когда Силиконовая долина встречается с Долиной Отрезанных Ушей?
Круговорот дикости в природе
Если бы ксенофобия была только следствием отсталости, она легко лечилась бы образованием. Однако в России наибольший рост ксенофобских настроений отмечается среди людей с высшим образованием — по оценкам ВЦИОМ он увеличился с 39% до 69% за период с 1990 по 1997 год. И как объяснить рост ксенофобских настроений в Западном мире, с его растущим уровнем культуры?
Например, такой:
На графике отчетливо видно, как тает нетерпимость к гомосексуалам, замешанная на классической парохиальности («они научат наших детей неправильному сексу и наши дети попадут в ад!»). Однако растет ненависть к мусульманам.
Быть может, стоит пренебречь дежурным советом бульварной философии и перестать «искать проблему в себе»? Взглянем на самих мигрантов, львиную долю которых составляют мусульмане:
Как видим, нелюбовь взаимная. Мусульмане — большая сплоченная группа. А что такое вообще религия, как не сильнейший механизм по запуску парохиального альтруизма? Канадский психолог Ара Норензаян провел серию кросскультурных исследований с целью выяснить — влияют ли религиозные ритуалы на проявление парохиального альтруизма? И выяснил: еще как влияют. Из различных групп христиан, мусульман и иудеев именно среди дисциплинированных посетителей религиозных служб нашелся наибольший процент одобряющих такие экстремальные формы, как убийства иноверцев, терроризм и мученичество (что интересно, религия «домашнего формата» таким эффектом не обладает). Так что, массовые сборища на Курбан-байрам — это не просто «культурные особенности». Это запуск древних психологических механизмов, оборотной стороной которых является ненависть к иноверцам.
Но что же происходит, когда местные жители видят сплоченные группы чужаков, производящих массовые религиозные камлания? У них в головах начинают тикать их собственные парохиальные часики.
Проведем такую аналогию. Цивилизованные люди предпочитают решать конфликты без применения силы, но в крайнем случае могут защищать себя и кулаками, как в доисторические времена. Если правительство не дает гражданам решить вопрос межгрупповой напряженности цивилизованными мерами (референдум, контроль миграции и т.д.), парохиальный зуд у граждан не проходит, а напротив — принимает уродливые архаичные формы. Нацизм, расизм, христианский фундаментализм, скинхеды, неоязычники-вотанисты и полоумный рыцарь-тамплиер Брейвик — все это примеры такой архаизации.
Ответом на растущее количество приезжих дикарей становятся толпы дикарей местных, свято убежденных, что идеальный русский — это типичный чеченец. Он глубоко чтит религиозные предрассудки, руководствуется родо-племенной этикой и понятиями («кодекс чести»), все вопросы решает с помощью насилия. В общем, воин и охотник, Чингачгук Большой Змей. Причем Россия в этом плане ничуть не одинока — мода на «ультраправую архаику» пришла из других стран, страдающих от засилья исламистов. Британии, Германии, Норвегии и т.д.
Главная опасность миграции именно в этом. Видя вокруг толпы дикарей и не имея возможности защититься цивилизованными мерами, мы сами начинаем скатываться в варварство. Попав в стаю волков, Маугли встал на четвереньки и зарычал. А знаете ли вы, что дети, выросшие среди зверей, никогда уже не смогут стать полноценными людьми? Говорят, бейсболка «Торштайнер» вызывает необратимые изменения мозга, он теряет способность воспринимать что-либо созданное после того, как драккары исчезли с просторов Европы...
Локомотив дикости
Так, окольными путями, мы пришли к очевидному выводу: нет мигрантов — нет фашизма. Наверняка, левые либералы руководствуется самыми возвышенными мотивами, пытаясь при помощи толп мигрантов бороться с предрассудками. Но метод ведет к обратному результату — возрождению средневековых предрассудков по всем фронтам. Раздражают и двойные стандарты сами по себе: когда местное варварство маркируют «фашизмом», а заезжее — «мультикультурализмом».
Полностью остановить миграцию, конечно, невозможно (да и не нужно). Но цивилизация должна ассимилировать приезжих, а не прогибаться под варварство. Не должно быть никаких лезгинок, зикров, курбан-байрамов, тряпок на лицах и прочих «уникальных культурных особенностей». Авторитарное религиозное воспитание детей должно строго пресекаться — для этого в Европе придумали ювенальную юстицию. Очевидно, есть определенное критическое количество приезжих, которое способно переварить общество. Регуляцию лучше всего осуществлять через референдумы на уровне регионов страны — кому, как не местным жителям знать, сколько они готовы терпеть иммиграцию без потери психологического комфорта?
Можно запретить публичное обсуждение темы, но нельзя убрать ее из голов людей — парохиальный альтруизм часть нашей природы. Пустив на самотек проблему мигрантов, мы отдаем ее на откуп местным дикарям и маргиналам. Они будут бить по уязвимым местам коллективного бессознательного, показывая портреты убитых детей и изнасилованных женщин, обещая решить вопрос с чужаками. Однако следом за локомотивом ксенофобии у них пойдет целый бронепоезд, состоящий из принудительной религиозности, гонений на инакомыслящих, параноидального милитаризма и прочего возрождения Третьего Рима на наших с вами костях.
Поэтому мы должны радоваться, что есть политики, которые органично вплетают вопрос о мигрантах в прогрессивную либерально-демократическую повестку. Вместо того, чтобы отдавать его на кормление дремучей архаике.
