Общество

Тёмная сторона альтруизма

Тёмная сторона альтруизма
На темной стороне альтруизма

Вопрос о мигрантах возглавляет список популярных вопросов москвичей к кандидатам в мэры, а в московском районе Гольяново открыт доселе невиданный аттракцион — настоящий концентрационный лагерь на полтысячи вьетнамцев. На этом фоне обострилась старая дискуссия о мигрантах среди представителей разных политических сил. К сожалению, дискуссия эта происходит примерно на таком уровне:

Постараюсь этот уровень немного подтянуть, ответив на вопрос — откуда берется ксенофобия и что с ней делать?

Из африканской саванны

Как и многие другие человеческие привычки, ксенофобия имеет биологические корни. И по-научному называется «парохиальный альтруизм». Вы не ослышались, альтруизм. Только парохиальный — значит, направленный на своих. Согласно современным научным представлениям, отбор благоволил к альтруистам в свете двух факторов — родственных связей и межгрупповой вражды.

Еще Чарльз Дарвин в своей книге о половом отборе высказывал мысль, что человеческий альтруизм развился как следствие древних межплеменных войн:.

Когда два племени первобытных людей, живущие в одной стране, сталкивались между собой, то племя, которое (при прочих равных условиях) заключало в себе большее число храбрых, верных и преданных членов, всегда готовых предупреждать других об опасности и защищать друг друга, без всякого сомнения, должно было иметь больше успеха и покорить другое... Племя, обладающее перечисленными качествами в значительной степени, без всякого сомнения, распространится и одержит верх над другими племенами.

Так из крови и огня родилась общественная нравственность. Войнам с себе подобными (а также с другими представителями рода homo) была посвящена львиная доля активности наших предков — раскопки говорят, что до 30% древних людей умирали от ран, полученных в боях.

Прошло немало времени, пока ученым удалось определить механизм, стоящий за парохиальным альтруизмом. Оказалось, дело в нейромодуляторе окситоцине. Многочисленные эксперименты свидетельствуют, что повышение его концентрации делает реципиента добрее и отзывчивее, и даже усиливает некоторые «социальные навыки» (например, умение распознавать настроение по лицу собеседника). Высокий уровень окситоцина наблюдается у кормящих матерей.

В 2010 году голландские психологи провели серию экспериментов, призванных определить влияние окситоцина на межгрупповые отношения. В ходе командных экономических игр выяснили, что окситоцин не повышает доверия к игрокам чужой команды. Зато может ощутимо повышать агрессивность. Но лишь в том случае, если субъект верит, будто защищает свою группу от нападок чужаков. Это и есть ксенофобия, построенная вокруг тезиса «защитим наших детей и женщин от (вставить нужного чужака)». Кормящую мать и солдата в окопе объединяет одно — высокий уровень окситоцина. У эволюции нет разума, но есть чувство юмора.

Так что у меня плохие новости — ксенофобия вечна. Ведь даже если новые технологии позволят настраивать окситоциновый баланс в мозгу, сложно будет отключить страх перед чужаками, не задев при этом любви к ближнему. Не является счастливым исключением и г-н Алешковский (цитируемый в начале), ведь самоотверженно вступившись за мигрантов, он тут же обозначил группу чужаков, которую ненавидит — «быдло».

Что же остается делать нам, бесхвостым обезьянам, чтобы хоть как-то оправдать наличие у себя штанов и прочих прибамбасов цивилизации?.

Для начала нужно определиться с понятиями «свои» и «чужаки». Наш вид молод и генетически однообразен. Разница между людьми, населяющими планету, заключается лишь в 0,1% ДНК. В то время, как разница между представителями некоторых других видов животных может доходить до пары-тройки процентов — примерно столько же отделяет нас от шимпанзе. Когда-то антропологи делили человечество на расы, скрупулезно насчитав десятки тысяч. Но с точки зрения генетики не существует рас, как строго разграниченных и неизменных категорий. Слишком много переходных форм, слишком разнятся ареалы генов, отвечающих за один и тот же признак и т.д.

Следовательно, не существует никаких урожденных «своих» и «чужих». Расы, этносы и нации — не объективная реальность, а социальные конструкты, живущие в наших головах с незапамятных времен. Но, как говорил американский социолог Уильям Томас, — если ситуация мыслится реальной, значит она реальна по своим последствиям. Парохиальный альтруизм способен устроить безумные пляски вокруг любого предрассудка. Можно уверовать в войну рас. Или организовать религиозную резню из страха, что враги научат детей плохому — креститься двумя перстами или добавлять слово «филиокве» в священный догмат.

Мы не можем отключить парохиальный альтруизм, зато вольны выбирать критерии его приложения. Поэтому возможен культурный прогресс — движение от идиотских форм группового самоопределения к осмысленным. Так человечество пришло к критериям гражданской нации, органично сочетающей языковые и культурные признаки, минуя расовые и религиозные предрассудки.

Но есть проблема. Культурное развитие человечества неравномерно. В то время, когда в одном уголке планеты представители разных народов трудятся в Силиконовой долине, в других уголках детей учат, что верховное божество велит носить на шее отрезанные уши неверных. Что же происходит, когда Силиконовая долина встречается с Долиной Отрезанных Ушей?

Круговорот дикости в природе

Если бы ксенофобия была только следствием отсталости, она легко лечилась бы образованием. Однако в России наибольший рост ксенофобских настроений отмечается среди людей с высшим образованием — по оценкам ВЦИОМ он увеличился с 39% до 69% за период с 1990 по 1997 год. И как объяснить рост ксенофобских настроений в Западном мире, с его растущим уровнем культуры?

Например, такой:

На графике отчетливо видно, как тает нетерпимость к гомосексуалам, замешанная на классической парохиальности («они научат наших детей неправильному сексу и наши дети попадут в ад!»). Однако растет ненависть к мусульманам.

Быть может, стоит пренебречь дежурным советом бульварной философии и перестать «искать проблему в себе»? Взглянем на самих мигрантов, львиную долю которых составляют мусульмане:

Как видим, нелюбовь взаимная. Мусульмане — большая сплоченная группа. А что такое вообще религия, как не сильнейший механизм по запуску парохиального альтруизма? Канадский психолог Ара Норензаян провел серию кросскультурных исследований с целью выяснить — влияют ли религиозные ритуалы на проявление парохиального альтруизма? И выяснил: еще как влияют. Из различных групп христиан, мусульман и иудеев именно среди дисциплинированных посетителей религиозных служб нашелся наибольший процент одобряющих такие экстремальные формы, как убийства иноверцев, терроризм и мученичество (что интересно, религия «домашнего формата» таким эффектом не обладает). Так что, массовые сборища на Курбан-байрам — это не просто «культурные особенности». Это запуск древних психологических механизмов, оборотной стороной которых является ненависть к иноверцам.

Но что же происходит, когда местные жители видят сплоченные группы чужаков, производящих массовые религиозные камлания? У них в головах начинают тикать их собственные парохиальные часики.

Проведем такую аналогию. Цивилизованные люди предпочитают решать конфликты без применения силы, но в крайнем случае могут защищать себя и кулаками, как в доисторические времена. Если правительство не дает гражданам решить вопрос межгрупповой напряженности цивилизованными мерами (референдум, контроль миграции и т.д.), парохиальный зуд у граждан не проходит, а напротив — принимает уродливые архаичные формы. Нацизм, расизм, христианский фундаментализм, скинхеды, неоязычники-вотанисты и полоумный рыцарь-тамплиер Брейвик — все это примеры такой архаизации.

Ответом на растущее количество приезжих дикарей становятся толпы дикарей местных, свято убежденных, что идеальный русский — это типичный чеченец. Он глубоко чтит религиозные предрассудки, руководствуется родо-племенной этикой и понятиями («кодекс чести»), все вопросы решает с помощью насилия. В общем, воин и охотник, Чингачгук Большой Змей. Причем Россия в этом плане ничуть не одинока — мода на «ультраправую архаику» пришла из других стран, страдающих от засилья исламистов. Британии, Германии, Норвегии и т.д.

Главная опасность миграции именно в этом. Видя вокруг толпы дикарей и не имея возможности защититься цивилизованными мерами, мы сами начинаем скатываться в варварство. Попав в стаю волков, Маугли встал на четвереньки и зарычал. А знаете ли вы, что дети, выросшие среди зверей, никогда уже не смогут стать полноценными людьми? Говорят, бейсболка «Торштайнер» вызывает необратимые изменения мозга, он теряет способность воспринимать что-либо созданное после того, как драккары исчезли с просторов Европы...

Локомотив дикости

Так, окольными путями, мы пришли к очевидному выводу: нет мигрантов — нет фашизма. Наверняка, левые либералы руководствуется самыми возвышенными мотивами, пытаясь при помощи толп мигрантов бороться с предрассудками. Но метод ведет к обратному результату — возрождению средневековых предрассудков по всем фронтам. Раздражают и двойные стандарты сами по себе: когда местное варварство маркируют «фашизмом», а заезжее — «мультикультурализмом».

Полностью остановить миграцию, конечно, невозможно (да и не нужно). Но цивилизация должна ассимилировать приезжих, а не прогибаться под варварство. Не должно быть никаких лезгинок, зикров, курбан-байрамов, тряпок на лицах и прочих «уникальных культурных особенностей». Авторитарное религиозное воспитание детей должно строго пресекаться — для этого в Европе придумали ювенальную юстицию. Очевидно, есть определенное критическое количество приезжих, которое способно переварить общество. Регуляцию лучше всего осуществлять через референдумы на уровне регионов страны — кому, как не местным жителям знать, сколько они готовы терпеть иммиграцию без потери психологического комфорта?

Можно запретить публичное обсуждение темы, но нельзя убрать ее из голов людей — парохиальный альтруизм часть нашей природы. Пустив на самотек проблему мигрантов, мы отдаем ее на откуп местным дикарям и маргиналам. Они будут бить по уязвимым местам коллективного бессознательного, показывая портреты убитых детей и изнасилованных женщин, обещая решить вопрос с чужаками. Однако следом за локомотивом ксенофобии у них пойдет целый бронепоезд, состоящий из принудительной религиозности, гонений на инакомыслящих, параноидального милитаризма и прочего возрождения Третьего Рима на наших с вами костях.

Поэтому мы должны радоваться, что есть политики, которые органично вплетают вопрос о мигрантах в прогрессивную либерально-демократическую повестку. Вместо того, чтобы отдавать его на кормление дремучей архаике.

30 341

Читайте также

Перевод
Нас ещё битвы великие ждут

Нас ещё битвы великие ждут

Нужно смело взглянуть правде в глаза: нашей цивилизации угрожает нешуточная опасность. Своеобразный «интернационал» врагов свободы, радикальных упростителей, ретроградов и мракобесов, в порыве фрейдистской откровенности сравнивающих себя с «загнанной в угол крысой», лихорадочно пытается нащупать пути консолидации перед лицом полного и окончательного поражения.

Вадим Давыдов
Политика
Око за око

Око за око

Недавно в городе Санкт-Петербурге толпа выходцев из крупнейшего российского туристического кластера напала на охрану ночного клуба. В полиции города ситуацию решили просто — устроили рейд по клубам. Но тех, чье мозговое кровообращение не нарушено многолетним ношением фуражки, вряд ли удовлетворит такая мудрая мера. Как же нам действительно обеспечить крепкий межнациональный мир?

Михаил Пожарский
Общество
Франция, ты одурела!

Франция, ты одурела!

Нет, это не просто хлёсткий заголовок, bon mot. Впрочем, одурела отнюдь не вся Франция, но весьма значительная её часть, которую представляет президент Олланд и его левое до мозга костей правительство. Беспомощное в экономике и слабое в политике внешней, оно задумало «радикальный поворот» в политике внутренней. В чём, по мнению Олланда и его гоп-компании, этот поворот должен заключаться, я вам сейчас расскажу.

Вадим Давыдов