Одиночество простых смыслов
Окраина Копенгагена, неблагополучный северо-запад. Непритязательный частный сектор соседствует с социальным жильем для городских аутсайдеров — бедняков и недружелюбных мигрантов. Повседневность требует как-то заработать на жизнь, и нередко самым простым и быстрым способом оплатить дорогую скандинавскую действительность становится криминал. Местные банды конкурируют с заезжими гастролерами из арабского мира. В тисках двустороннего противостояния оказываются обычные датские парни.
Так, в нескольких словах, можно рассказать о новой датской картине Nordvest (Нордвест). Но за простым, на первый взгляд, боевиком угадывается сложный контекст общеевропейской драмы. Дезинтеграция социальных, родственных связей, взаимная отчужденность коренных европейцев, в критической ситуации приводящая к самым плачевным последствиям — вот что занимает автора фильма, одного из ярких представителей новой «датской волны» Микаэля Ноэра.
Несколько лет назад творческий союз режиссеров/сценаристов Тобиаса Линдхольма и Микаэля Ноэра в одночасье принес талантливому тандему заслуженный успех. Их дебютный фильм «Заключенный R» ® о жестоких нравах, царящих в датских тюрьмах, был обласкан критикой и зрительским вниманием. Пресса в один голос заговорила о свежей волне датского кинореализма, пришедшей на смену знаменитой, но притормозившей Догме. Линдхольм и Ноэр снимают в модном ныне жанре артстрима, смешивая популярные сюжеты с приемами артхаусной драмы. «Заключенный R» оказался пока их единственным совместным фильмом, затем пути молодых режиссеров разошлись. Линдхольм в дальнейшем отметился парой остросоциальных сценариев («Субмарино» и нашумевшая «Охота»), а также снял бескомпромиссный психологический почти триллер Kapringen (Угон) — о захвате африканскими пиратами датского коммерческого судна.
Ноэр же остался верен криминальной теме и Нордвест продолжает вектор, намеченный в R. В обеих лентах главный герой оказывается зажат меж двух огней и, несмотря на свою находчивость и смекалку, становится заложником простых человеческих «слабостей» — излишней порядочности, верности «понятиям» и предательства со стороны близких людей.
Главному герою, Касперу, на вид не более 20 лет, но он уже зрел не по годам. Суровые условия выживания, в которых пребывает его семья, вынуждают жить здесь и сейчас и зарабатывать на пропитание не самым благородным способом. Каспер — отличный «домушник», с приятелем они охотятся на дома состоятельных датчан из частного сектора. Награбленное сбывают арабам, циничным и агрессивным дельцам, но не слишком высокого полета. Через некоторое время Каспер знакомится с Бьорном — главой местных байкеров, также промышляющих криминалом — сбытом краденного, сутенерством, наркотиками. Бьорн предлагает Касперу более выгодные условия сотрудничества, и недолго сомневаясь тот соглашается — больше денег, да и с арабами работать Касперу, очевидно, неприятно. Дела поначалу идут хорошо, но Каспер опрометчиво склонен не принимать всерьез бывших партнеров. Они расценивают его уход как откровенное предательство и начинают создавать проблемы «ренегату». Эти проблемы бумерангом отражаются на настроении и бизнесе Бьорна, который поручает Касперу «разобраться» с главой арабского клана, Джамалом. В случае положительного исхода дела, т.е. устранения Джамала, Каспер получит возможность стать полноценным членом банды Бьорна. И здесь Каспер, чья решимость и сила воли прежде не подвергались сомнению, внезапным образом переоценивает свои возможности. Более того, фактически он получает удар в спину от того, кому доверяет в этой жизни больше всего.
Режиссер заостряет внимание на трех основных компонентах картины. Инфантильность и непрактичность «простой датской семьи», оказавшейся в трудных условиях выживания, в материальной и психологической фрустрации. Каспер, по сути, в свои неполные 20 — глава семьи, добытчик, ни на минуту не забывающий, что на его плечах тяжелым грузом висит непутевая мать-одиночка, забитый, комплексующий младший брат и малолетняя сестричка-одуванчик. Они ничего не умеют и живут на социальное пособие и средства, добываемые Каспером.
В то же время, криминал Каспера выглядит, как вынужденная мера. По ощущениям, он должен был учиться где-нибудь в университете, одеваться не в паленый адидас, а в нормальные хипстерские шмотки, штудировать науки, заниматься спортом. У него сметливый и живой ум, он изобретателен, смел и явно способен на большее, чем банальная уголовщина. Но среда и обстоятельства создают четко очерченные рамки для применения талантов Каспера. Его главная задача — стать своим в этой новой реальности, тогда он получает карьерный левел-ап, доверие, возможность без стеснений помогать родным, ну и жить в меру красиво.
Но «стать своим» невыносимо сложно. Среди арабов, зацикленных на этнической солидарности, стать своим нереально. Байкеры тоже на своей волне и чуть что — от их внешнего благодушия не остается и следа. Касперу приходиться постоянно балансировать и пребывать в напряжении — он даже отказывается от совместной работы с бывшим подельником, поскольку не может ему до конца доверять. Тогда Каспер принимает судьбоносное решение — вовлекает в «бизнес» своего младшего брата Энди. И тут вскрывается основная проблема — семья, вроде бы призванная обеспечить надежный тыл в любой ситуации, на поверку оказывается главной «ахиллесовой пятой». За брата Каспер готов порвать кого угодно, но у Энди свои тараканы в голове — он на вид только тихий, но честолюбие и решимость у него оказываются похлеще касперовского. Конфликт личного и семейного приводит, в итоге, к краху, к непоправимым последствиям. Характерно, что роли братьев исполняют настоящие братья в жизни — Густав и Оскар Гизе.
К слову, для датчан «семейные ценности» — не пустой звук, более того, это основной мотив их киношных изысканий, уже поднявшийся до философских высот. Один Бергман чего стоит! Этимология семейных конфликтов, традиции, воспитание детей, верность супругов — более чем каждый второй датский фильм так или иначе затрагивает болезненные темы. Как правило, выводы оказываются предсказуемыми. Типа, кроме родных тебе никто не поможет — но зачастую чтобы осознать простые истины приходится продираться через тернии взаимного непонимания и повседневных трагедий.
Апогеем датской кино-семейственности можно считать легендарный Догвилль Ларса фон Триера. Там главная героиня Грейс, в исполнении Николь Кидман, под влиянием изломанной интеллигентской скуки бежит из дома и безуспешно пытается встроиться в быт консервативной сельской общины, которая по первому впечатлению кажется ей райским местечком. Однако вскоре Грейс понимает, что попала в сущий концлагерь, где ее изощренно принуждают, по сути, к рабскому статусу. В итоге спасает (и понимает!) Кидман чуткий интеллектуал-отец, влиятельный мафиозо, за страдания дочки вырезающий весь Догвилль до седьмого колена. Показательно, что в момент одобрения «казнить, нельзя помиловать» у папы с дочкой, прежде не находивших общего языка, наблюдается полное единодушие.
Но вернемся к Нордвесту. Второй аспект, волнующий Ноэра, — сложившаяся клановость современного общества, где люди кучкуются по интересам, образу жизни, расовой принадлежности и таким образом продвигаются в пищевой пирамиде. Пылким одиночкам вроде Каспера среди таких крокодилов, увы, места нет, а если еще и семья не помогает, то дело совсем швах. В свою очередь, кланы практически не реформируются, их члены как будто с пеленок скреплены друг с другом, и чтобы идентифицироваться с ними необходим особый «химический состав». Своих они чувствуют на интуитивном уровне, что особенно заметно в криминальных группах. Еще ярче, чем в Нордвесте, эта тема звучит в «Заключенном R». Там тоже главный герой, по недоразумению вляпавшийся в преступность, пытается наладить отношения в тюрьме с авторитетными зэками. Ему тоже приходится выбирать — либо арабы, либо свои, местные. Но «свои», в конце концов, оказываются такими же мудаками, как и чужие и сдают незадачливого неофита при первом же шухере. Еще хуже ведет себя государство. Тюрьма только подталкивает человека к рецидиву, а в социальных гетто на первый план выходят законы улиц. Полиция же ставит перед собой одну задачу — найти и посадить. Она не занимается перевоспитанием заблудших хулиганов, сбившейся с пути молодежи, а тупо, как гильотина, сносит голову с плеч.
Наконец, третий, простой, но многими до сих пор так и непонятый смысл, растворенный в творчестве Ноэра: «а на фига нам помимо своей урлы еще и непонятные персонажи с Востока?» Ассимилировать их крайне сложно, работать они не хотят, государство, предоставляя им убежище и велфер, тем не менее, тут же рассматривает мигрантов как потенциальных преступников. В фильмах Ноэра нет плакатного расизма; вопрос, им поставленный, сродни сомнениям неполитизированного обывателя. Главный его аргумент трудно оспорим, мы его прекрасно знаем — любому, даже самому благополучному и развитому обществу мигранты из третьих стран предпочитают свой ненаглядный адат, аллах акбар и тотальную круговую поруку. Может, поодиночке они еще способны к некой интеграции, но завозить т.н. «беженцев» массово — самоубийство.
Так куды ж, как говорится, простому датчанину податься? В общем, некуда. Свободная личность, прежде основа европейской цивилизации, вынуждена склониться перед «понятиями» варварской толпы и равнодушным примитивизмом полицейщины. Лучше всех такой парадокс чувствует на своей шкуре одинокий Каспер, в финале картины в отчаянии бегущий от озверевших кентов Джамала по безлюдному кладбищенскому парку. Шансов спастись у него почти нет. Или... Или все-таки еще есть?
