Марк Фейгин: «Савченко — заложник в большой игре»
Политическое дело номер один сегодня — это дело Надежды Савченко. Надежда попала в плен к луганским боевикам, после чего тайно была переправлена на российскую территорию. Сейчас украинская летчица находится в статусе подозреваемой (ст.33, ч.2 ст. 105 УК РФ, пособничество в убийстве двух и более лиц). Ей вменяют корректировку минометного огня в районе поселка Металлист в Луганской области, якобы в результате которого погибли журналисты ВГТРК Волошин и Корнелюк.
Поскольку дело откровенно политическое, оно переходит из сугубо правового контекста в тонкие дипломатические сферы. Участие адвоката Марка Фейгина (процессы Pussy Riot и Arctic Sunrise) в деле обнадеживает. Надежду должен был защищать опытный и публичный юрист — защитник «простой», малоизвестный, мог столкнуться с рядом трудностей, прежде всего в доведении позиции защиты до общественности, в том числе зарубежной. Фейгин приступил к работе над делом около 3 недель назад. В интервью Руфабуле он раскрыл детали процесса, его правовые и политические составляющие.
«Путин в курсе всего, что происходит в Украине»
— Марк, в чем, как ты думаешь, основная особенность «дела Савченко», его отличие от привычной юридической практики?
— Прежде всего, в том, что украинской военнослужащей Савченко, фактически военнопленной, пытаются инкриминировать общеуголовное преступление. Абсурдность правового обоснования привлечения Савченко к уголовной ответственности в РФ нивелируется видимостью состязательности процесса и декларацией внешней приверженности международным нормам. Разумеется, никто моей подзащитной не даст в России статуса «военнопленной», поскольку РФ никогда не признает, что ведет военные действия против Украины. Но это не значит, что мы отказываемся от правовых инструментов воздействия на следствие. В частности, мы подали заявление по подследственности в СК о похищении Савченко (по ст.126 УК). Заявление передано для доследственной проверки в Воронежский следственный комитет.
Напомню, что Надежда является кадровым офицером ВСУ, но в период описываемых событий находилась в отпуске, участвовала в боевых действиях в составе батальона Айдар. Это парамилитарное образование, функционирующее в структуре МВД и созданное в результате президентского указа о добровольческих батальонах.
— Ну, это известно.
— Ну нет, не всем. У нас пытаются представить эти батальоны, как чуть ли не уголовные или даже карательные банды. Между тем, это вполне легальные структуры, действующие в рамках украинского законодательства. Еще любопытно, что Савченко выполняла, по сути, функции санитара, занималась ранеными и убитыми, на автомобиле вывозила их из зоны боевых действий. Ошиблась с поворотом, свернула не туда и оказалась в руках боевиков ЛНР. После чего, видимо, «луганские» связались с кураторами из ФСБ в Москве и сообщили, что вот у нас имеется ценный кадр — офицер, летчик, женщина. По-видимому, ей заинтересовались. С этого момента Савченко становится заложником в большой игре — ее везут около 200 км. с мешком (точнее в балаклаве) на голове в Россию. Ее отвезли в гостиницу «Евро» в Воронеже, где с ней несколько дней общались следователи. Неделю принимали решение, что делать.
— САМ в курсе?
— Разумеется, это даже не обсуждается. Путин львиную долю своего времени сегодня отводит украинскому вопросу и всему, что с ним связано.
— Ты оговорился о «большой игре»...
— Дело Савченко — это составная часть большого дела «О незаконных методах ведения войны», сбор компромата на промайдановских лидеров, бизнесменов, в первую очередь Коломойского, Авакова, комбатов добровольческих батальонов и т.д.. По этому делу, если верить российским правоохранителям, уже допрошено 17 тысяч (!!!) человек, большей частью из числа беженцев. На международном уровне Кремль хочет доказать, что Украина якобы ведет войну против собственного народа, использует незаконные военные формирования, применяет неконвенциональные вооружения и пр. И не стоит думать, что никто не будет воспринимать эти обвинения всерьез. Кремль располагает весьма широкими лоббистскими возможностями для продвижения своей позиции. Россия — один из влиятельнейших членов Интерпола, к примеру, и один из крупнейших его спонсоров.
— На чем строится версия обвинения?
— Концепция обвинения Савченко мне представляется абсурдной со всех точек зрения, поскольку она военнослужащая, она выполняла свой долг, следовала присяге. Кроме того, корректировать минометный огонь пролематично в принципе. Тем более, что по своей военной специальности она летчик-штурман, а не корректировщик. Савченко обвиняют на основе показаний двух свидетелей — теперь внимание! — видевших некое видео, где слышна реплика бойца Айдара о Савченко: «Она сказала: все на броню». На этой таинственной фразе построена вся обвинительная линия — дескать, в гибели журналистов виноваты «айдаровцы», а Савченко якобы была одним из командиров батальона.
Очевидно, что сотрудникам ВГТРК не повезло — они оказались не в то время и не в том месте. Никто их специально убивать не собирался, никто не имел такого умысла специально, это трагическая случайность. В зоне боевых действий такое происходит, ничего не поделаешь. Никаких внятных доказательств причастности Савченко к гибели журналистов нет, это политическое дело.
«Как только о Савченко забудут — ей конец»
— В деле PR вы использовали тактику максимального освещения судебного процесса. Возможно, благодаря резонансу, девчонки в итоге «легко отделались», а вышли на свободу уже в качестве селебрити. Но в деле Савченко есть свои особенности.
— Да, здесь одно только сходство — политический характер процесса. Сопутствующие же обстоятельства куда весомее и мрачнее — война, обвинения в соучастии в убийстве, известным образом и геополитика. Сейчас мы будем активно использовать международные судебные институты, поскольку в случае с Савченко попраны все мыслимые правовые нормы. Публичность и резонанс также необходимы — в случае с современной Россией это один из немногих способов воздействия на ситуацию. Как только о Савченко «забудут» — ей конец.
— Как обращаются с Савченко? Она жалуется на условия содержания?
— Ну, она такой человек, который вообще-то мало жалуется. Её условия лучше, чем у многих российских заключенных — ее не бьют, не унижают, она находится в одиночной камере. С родственниками (матерью и сестрой) она общается посредством писем, причем с сестрой своеобразно — они обмениваются рисунками.
— Надежда знала, что ты защищал Pussy Riot?
— Да, удивилась, что я согласился её защищать. Савченко — человек традиционных взглядов и деятельность PR у нее не вызывает особого восторга. Скажем так. Впрочем, я тоже никогда не одобрял их поступка.
— Как она вообще попала в армию?
— Знаете, она очень близка к израильскому пониманию военной службы. Т.е. для нее это естественный, совсем не показушный долг, она патриот Украины, была на Евромайдане. В общем, классическая современная украинка.
— Ее переведут в Москву?
— Скорей всего, ведь в столице находится следственная группа. Воронеж, очевидно — это временно.
— Ее могут сломать?
— Не думаю. Другой вопрос, что она не очень искушена в политических интригах, с нашими реалиями, очевидно, не знакома. Не понимает, что журналисты могут быть инструментом власти (как в случае с интервью Лайфньюз), не вполне понимает, что в РФ не работает судебная система, не соблюдаются права человека. Ее удивляют вещи, которые для нас банальны. Я всячески пытаюсь просветить ее в этих вопросах.
«Интервью для Лайфньюз — это провокация»
— Кстати, про Лайфньюз. Трудно поверить, что ты не предупреждал Надежду о возможных провокациях.
— Разумеется, предупреждал, чтобы без адвоката она не давала ни одного публичного комментария. Её вызвали из камеры, оказалось её ждут журналисты — любезные такие, заверили, что не вырежут ни слова из ее интервью, ехали издалека, хотели встретиться. Повторюсь, она совсем не искушена в политике. Использовала очередную (редкую) возможность прояснить свою позицию, ну и попалась. Классическая история.
— Возможен ли обмен Савченко на каких-либо персон, находящихся в украинском плену?
— Конечно, такой вариант не исключен, вероятно, это также одна из причин ее похищения. Пока тема обмена серьезно не поднималась, только на уровне слухов. Но я бы настраивался на более затяжной ход событий.
Речь идет о противостоянии, которое в определенный момент выйдет на глобальный уровень, например в Международный уголовный суд ООН. Там могут, в том числе, рассматриваться дела о геноциде, агрессии, военных преступлениях. Украина теоретически может туда обратиться. Ведь рано или поздно судебные тяжбы начнутся, теперь это ясно, особенно после трагедии с Боингом.
— Каддафи ответил за Локерби спустя 20 лет.
— Безусловно, и СССР ответил за корейский самолет. И рейс МН-17, видимо, никто не собирается прощать. И чтобы иметь в будущем хоть какие-то козыри, в первую очередь правовые, чтобы хоть как-то смягчить международную реакцию, затянуть процесс, а возможно и перехватить инициативу, Кремль уже сейчас готовит доказательную базу против Украины посредством этих дел.
— С учетом всех обстоятельств, что ожидает Савченко, каковы перспективы процесса?
— Надежда может получить 25 лет, поскольку она женщина — пожизненный срок исключен. В ее случае предусмотрен суд присяжных, но вряд ли это плюс — таких присяжных могут подобрать, что может лучше и без них. Однако, при негативном исходе дела в России мы уповаем на международные инстанции. Таким образом, она может сидеть более 5 лет, поскольку ЕСПЧ в порядке очереди раньше рассмотреть дело не сможет. Но в случае приоритетного рассмотрения (это реально) сроки сократятся до 3 лет. В ЕСПЧ у дела Савченко очень хорошие перспективы.
В конце концов, не удивлюсь, если будет использована возможность для очередной демонстрации широты души нашего политического руководства. Нечто подобное случилось в деле гринписовцев из Арктик Санрайз. Людей обвиняли в терроризме, затем пиратстве, но после того, как Путин встретился с королем Нидерландов, статью переквалифицировали в хулиганство, а после всех амнистировали и отпустили. В современной России, где не работают традиционные правовые институты, возможно все.
