Ахиллесовы пяты Евромайдана и Владимира Путина

Унитарный соблазн Украины

Несмотря на внезапность и стремительность того, что происходит сегодня в Киеве, сразу отмечу: всё это — быть может, не в столь густых дымно-багровых тонах, было запрограммировано уже давно.

В тот самый момент, когда лидеры украинской оппозиции, возглавив стихийное восстание киевлян и сказав революционное «А», так и не решились произнести заветное «Б». А именно, не объявили правительство Виктора Януковича, как и его самого, низложенным и не назначили немедленные досрочные выборы. То есть, грубо говоря, не перехватили инициативу, чем поставили себя в заведомо уязвимое положение «обороняющихся самозванцев». Так началось великое стояние на Майдане, которое обречено было кончится попыткой «зачистки», ибо на одной стороне была легитимность Майдана, а на другой — легитимность законных выборов и мощной финансово-дипломатической поддержки со стороны Москвы.

Почему лидеры Майдана не решились на захват власти тогда, когда это было технически возможно (то есть, на пике первых дней Евромайдана, когда на улицы выходили сотни тысяч, а то и более миллиона киевлян), почему, заняв киевскую мэрию, так и не решились захватить Кабмин, — ясно. В Киеве евромайдановцы чувствовали себя хозяевами положения. А вот в Украине в целом — нет. Брать Кабмин и свергать Януковича в этих условиях можно было только в одном-единственном случае — если в регионах это свержение будет признано. Хотя бы посредством молчаливого согласия. В противном случае Украина автоматически раскалывалась на «территорию законно избранного президента» и «территорию европовстанцев».

Но для полноценного консенсуса «бело-голубых» регионов с «оранжевыми» по вопросу о свержении власти Януковича необходимо было бы, помимо досрочных выборов президента и парламента, провести также референдум о будущем государственном устройстве Украины, а конкретно — о праве на свободное самоопределение всех украинских областей. Только при этом условии Восток и Крым согласились бы признать тактическую победу Евромайдана.

Но на этот сильный федералистский шаг киевская оппозиция оказалась не готова ни морально, ни идеологически. Ни один из лидеров и активистов Евромайдана не оказался готов к тому, чтобы, позабыв про боевые кличи «Слава Украине!» и «Слава нации!», придумать что-то такое, чем можно было бы заинтересовать жителей не только Львова, Киева и Ивано-Франковска, но также Донецка, Николаева и Симферополя. Например, — «Берите суверенитета, сколько сможете проглотить!».

А ведь именно на базе этого лозунга, как известно, Борис Ельцин в свое время смог сплотить всероссийскую антикремлевскую фронду и в конечном счете одолеть коммунистическое правительство, захватив власть в свои руки. И если бы украинская оппозиция с самого начала была готова предложить своей стране пойти «по пути ЧССР» и попробовать мирно разделиться пополам, — не возникло бы нынешнего политического тупика, когда для половины страны Янукович — всенародно избранный президент, а для второй — «зэк». Причем в этом случае, вполне вероятно, Восток и Юг крепко бы призадумались, что опаснее — дрейфовать в хвосте «западенцев» в сторону Евросоюза — или же кинуться с размаху в медвежьи объятия к Путину с его таможенным диктатом, полицейской вертикалью, кровоточащей Чечней и прочими имперскими «радостями».

Однако Евромайдан же с самого начала жестко встал на платформу украинского государственного патриотизма. И с этого момента стало понятно: для оппозиции «включен обратный отсчет» и что, в конце концов, власть сумеет перетянуть канат противостояния на себя. Пусть с кровью. Пусть с непоправимыми стратегически имиджевыми и политическими потерями. Но — сумеет. И не потому, что Янукович или даже «Беркут» так фатально сильны и технически неодолимы. А потому, что за их спинами маячит мрачный силуэт Кремля — истинного заказчика той музыки, которую «так бесполезно, так зло и ненужно» попытался исполнить нынешний украинский президент.

Путин не может допустить «потери» Украины. Не потому, что он утопает в имперских амбициях и уж тем более не потому, что всерьез думает о выгодах нынешнего российско-украинского экономического партнерства. Просто если взбунтовавшаяся Украина скажет Путину: «До свиданья!» — внутри России это будет прочитано однозначно как — «Акела промахнулся!». Причем промахнулся куда более страшно и позорно, чем в знаменитой истории с рокировкой, после которой случились свист на стадионе и митинги на Болотной.

Тогда, два с лишним года назад, случился конфуз, так сказать, «домашнего розлива». Но победа Евромайдана будет означать для Путина «позор на весь мир».

Что же предпримет Путин, чтобы удержать Украину в своих цепких имперских объятиях любой ценой?

Найдет Януковичу срочную замену (как нашел в свое время Януковича на замену Кучме)? Проблематично, ибо такие кандидатуры не вытаскиваются из рукава, как крапленые карты, их надо готовить загодя. Но никаких кадровых заготовок, насколько можно заметить, своевременно сделано не было. Тем не менее, здесь еще возможны варианты. Вплоть до привлечения Путиным на свою сторону Юлии Тимошенко, у которой — в бытность ее премьер-министром — уже есть опыт взаимовыгодного общения с Кремлем. И все же этот вариант просматривается с трудом.

Но если Янукович окончательно сдуется, а замена ему так и не подыщется, тогда Путину останется одно из двух. Либо в какой-то момент признать победу украинской оппозиции и поздравить Кличко и Луценко с очередной «успешной цветной революцией». Либо просто ввести (открыто либо секретно) в Украину «ограниченный контингент» для оказания братской помощи — как минимум, «братскому народу» Крыма и Донбасса, как максимум — всей Украине. В пользу вероятности такого мрачного сценария говорит не только более чем вялая реакция и Международного олимпийского комитета, и Евросоюза на происходящее в Киеве. Об этом свидетельствуют и некоторые шаги самого российского вождя.

Андроповский ремейк

Судя по тому, что происходит сегодня в России, Путин, склонный к бета-самцовому «умному подражанию» (а вовсе не альфа-самцовому рискованному креативу), похоже, собрался повторить исправленные зады своего негласного кумира — шефа КГБ эпохи застоя (а в 1982-1984 гг. — генсека КПСС) Юрия Андропова.

Как и тогда, мы во внешней политике имеем помпезную Олимпиаду, практически наслаивающуюся на «управляемый хаос» в соседнем государстве-сателлите (тогда — в Афганистане, ныне — в Украине). Внутри же страны мы имеем зашкаливающую коррупцию и смертельно надоевшую Кремлю диссиденствующую «оппозицию», которая не столько реально угрожает (хотя впечатлительному бета-самцу и этого мини-страха вполне хватает), сколько «постоянно портит воздух», апеллируя к либеральному Западу.

Думаю, как и тогда Андропов, решивший устроить в Кабуле переворот и под шумок ввести в Афганистан войска, так и Путин сегодня сознательно идет на обострение ситуации в Украине, чреватое кровавыми брызгами и возможностью оказания прямой либо косвенной «братской помощи» украинскому народу.

Лоббируя идею вторжения в Афганистан, Андропов стремился убить «двух зайцев» сразу — хапнуть «плохо лежащую», как ему казалось, соседнюю землю (обсуждался даже проект частичного либо полного присоединения Афганистана к СССР), а заодно ужесточить внутренний режим и спровоцировать охлаждение отношений с Западом. Это должно было позволить без шума и пыли додавить «антисоветскую мразь» внутри страны.

Силовой сценарий разрешения украинского кризиса сегодня, вероятно, также видится Кремлю эдакой «двустволкой». Во-первых, возникает возможность вернуть блудного «малороссийского брата» в родное прокрустово лоно империи. Во-вторых, неизбежное в этом случае резкое охлаждение отношений с Западом (но, как и в начале 1980-х, не до фазы полного разрыва) должно позволить российскому руководству перейти к жёсткому и комплексному подавлению диссидентского флуда и нейтрализации всех недовольных, тяготеющих к перманентному совращению в буйную несогласную ересь.

Судя по всему, Владимир Путин искренне полагает, что Юрий Андропов в начале 1980-х всё делал правильно (ну, или почти правильно), и единственное, в чем он «ошибся» — это в том, что, во-первых, слишком быстро умер, а во-вторых — и это еще фатальней — сделал ставку на Михаила Горбачева, будущего могильщика советской империи.

Владимир Путин, как можно догадаться, обе эти ошибки повторять не собирается. Здоровье у него — «на радость нам, на страх врагам» — в полном порядке. Никаких преемников — тем более с либеральным скетчем в потайном кармане — на горизонте нет. Насколько хватает глазу, — впереди только Путин, Путин и Путин... Только «строгость, строгость и строгость!» Никакой Перестройки, никаких игр в либерализацию.
Но означает ли это, что Кремль в самом деле все верно рассчитал? Неужели «андроповский план» и вправду был так хорош, что в некоторых важных деталях может быть успешно реализован даже сейчас, спустя почти 35 лет?

Путин — это ненадолго

Думаю, нет. И вот почему.

Отличие Путина и от Ленина, Сталина, Мао, Хомейни и от вообще всех более или менее успешных единоличных правителей недавнего прошлого — в том, что он пытается плыть к тирании против ветра времени. А это — путь к заведомому кораблекрушению.

Идеологический ветер в начале XXI века, в эпоху сытых и образованных (сравнительно с маргиналами 50-100-летней давности) потомственных горожан, отдельных квартир и личных авто, смартфонов и массовой свободы передвижения — совершено не тот, которым пытается надуть опадающие паруса российской державной шхуны ее нынешний кормчий.

По сути, Путин пытается бросить вызов «всем демонам сразу», к тому же предварительно всех их как следует растормошив. В итоге число «врагов» нарастает так же стремительно и фантасмагорично, как на наших глазах нарастал искусственный снег на олимпийских трассах Сочи...

Сперва «либерасты», потом и собственно геи, затем богохульники и сквернословы, исламисты и сепаратисты, платные агенты Госдепа с еврейскими фамилиями и прочие предатели родины, а равно подлые разжигатели ненависти к дорогим социальным группам и любви к дешевым кружевным трусам...

Весь этот постмодернистский бурлеск отчасти напоминает недавнюю подлинно «античную трагедию». А именно, историю Германии, которая дважды в XX столетии принималась воевать, по сути, «в одиночку против всех». И хотя воевала оба раза отменно — всякий раз неизбежно проигрывала...

Ту же фатальную ошибку, как представляется, совершает сегодня и Путин. С той только разницей, что Германия заносилась от избытка уверенности в своём превосходстве над всеми, а Путин, насколько можно понять, — от острейшего приступа неуверенности в завтрашнем дне...

Начав борьбу с инакомыслием и «инакодействием» в эпоху торжествующего индивидуализма и постмодернистского группо-сетевого анархизма — Путин, в конечном счёте, сам подталкивает себя к краю пропасти — то есть, к моменту «стихийного восстания масс против тирана».

И вот почему.

Дело в том, что он сам, своими руками замыкает на себя — если заглянуть в недалёкое будущее — всю ту агрессию, которую, как ему, вероятно, кажется, он так умело нынче «переводит из вертикали в горизонталь». Выпущенные им ядовитые ресентиментные (агрессивно-завистливые) змеи, исполненные самых разных фобий и в то же время лишенные ориентации на «единую мелодию вертикальной флейты» — какое-то время и впрямь будут метаться на радость «дрессировщику» и хаотично жалить друг друга.

Однако в отсутствие «тоталитарного ветра времени» они так и не обретут в итоге двух важнейших массовых чувств, на которых покоится любая устойчивая жёсткая власть — чувства «единого и неделимого Большого Брата», а равно чувства «единого и неделимого Большого Врага».

Но агрессивная социальная лава, не втиснутая в железобетонное русло популярной, а это значит, обязательно свежей и манящей идеологии, — довольно быстро начнёт подмывать устои авторитарного здания. Ни истерически возогнанная память о далекой войне, ни еще более двоякопрошедшая «православность», ни срочно реанимированный антиамериканизм брежневского разлива и тех же времен «игры в разведчиков», ни поросший вековой плесенью «боян» о «самой великой в мире территории», — ничто из этого мертвечинного списка предстать в молодом и свежем обличье не сможет по определению.

А никакой по-настоящему свежей идеологии — и это уже ясно даже самим людям в Кремле — у них нынче нет и не предвидится. В их арсенале — всё те же извлеченные из зловонных склепов прошлого и многократно скомпрометировавшие себя жестоковыйные национал-патриотические мифы и заклинания, которые если и зажигают, то далеко не всех и очень ненадолго — ровно до тех пор, пока не перестанет вещать «зомбоящик» и не настанет унылая пора отправиться в супермаркет за покупками, нервно пересчитывая тающую, как всё тот же сочинский снег, и никогда не вызывавшую доверия национальную валюту...

По-настоящему свежей идеологии у Кремля нет не потому, что путинские идеологи — бездари и дармоеды. А просто потому, что время тоталитарных концепций — кануло в Лету. Как кануло в неё некогда время алхимии и астрологии. Или — если брать более близкие примеры — время граммофонных пластинок и автомобилей «Жигули-копейка».

И как только социальное раздражение, вызванное растревоженной и разновекторной массовой агрессивностью, не находящей единого объекта ненависти, равно как и единого объекта обожания, — достигнет пика, все эти змеиные течения на какое-то время сплетутся в единый мега-клубок и вонзят все свои ядовитые зубы в возбудившего их, но так и не сумевшего по-настоящему удовлетворить «факира».

Когда именно это случится и что именно станет финальным триггером, — сказать не берусь. Очень многое будет зависеть от той стремительности, с которой сам Путин нагнетает смертельно жаркий социальный пар под крышку своего газо-нефтеплавильного котла.

Ясно только одно. Чем дальше Кремль пойдет по той дорожке, по которой он нынче двинулся, тем меньше шансов у него попасть «в ЗАГС» и тем больше шансов очень скоро угодить «к прокурору». И, скорее всего, к международному.