Тальвисота — слово смерти

Пришла очередная круглая и горькая дата: 30 ноября исполнилось 75 лет со дня начала советской авантюры по превращению Финляндии в «социалистическую республику», стоившей русским — и другим народам СССР — от полумиллиона до миллиона (точно никто не знает, оценки специалистов расходятся) убитых, искалеченных и замёрзших. Тальвисота — слово смерти.

***
Условия, в которых Красная армия прорывала Линию Маннергейма, автор пресловутого «Ледокола» Виктор Суворов насочинял с духоподъёмной художественной достоверностью. Неудивительно, что для взятия преград с указанными Суворовым фантастическими свойствами, осложнёнными не менее фантастическими погодными условиями, суровый британский военный компьютер, взятый Суворовым на абордаж с намерением рассчитать параметры наступления, потребовал ядерное оружие. На самом деле всё было гораздо хуже: сиротские ресурсы трёхмиллионной Финляндии, когда ещё никто в мире ничего не слышал ни о Valio, ни даже о Nokia, не позволяли выстроить непреодолимых монструозных бастионов, нарисованных буйным воображением Владимира Богдановича. Финские укрепления были, конечно, чистенькими, но довольно бедненькими, и достоверный реестр их возможностей по сдерживанию сталинской военной махины заставит обливаться горючими слезами любого, кто захочет с ними ознакомиться. А сама финская армия, до зубов вооружённая аж шестьюдесятью коллекционными танками, половина которых не могла сдвинуться с места, и тремястами самолётами, чуть более половины коих являлись учебными машинами, вызывает священный трепет всякого любителя военной истории. Сталинская ударная группировка крыла финскую армию предвоенного времени, как бык блоху:

Свирепо отредактированная кремлёвскими «историками» Википедия всё же невзначай проговаривается, скромно указывая, что дивизии-то — «расчётные». Следует также учесть, что в процессе боевых действий советская группировка выросла до 785 тысяч — по сути дела, красноармейцы друг у друга на головах стояли. Ах, да, ещё у проклятых белофиннов, свирепых угнетателей трудолюбивых саамов и кротких оленеводов-лапландцев, имелся целый патронный завод, целый пороховой и целый артиллерийский. О реальной мощи этого чудовищного военно-промышленного комплекса, вгоняющего в липкий холодный пот кремлёвских миролюбцев — миролюбцев в самом прямом смысле этого понятия, то есть желающих поставить весь мир раком и хорошенько отлюбить его во все дырки со всем причитающимся участникам этого акта любви ощущениями, — можно только догадываться. Особенно если учесть, что строились заводы совсем недавно, при царе Горохе. В общем, не влезай, убьёт.

Очевидно, стратеги с Ближней Дачи представляли себе войну с недобитым царским прихвостнем Маннергеймом чем-то вроде победоносной прогулки, подобно недавней кампании в Западной Украине и Белоруссии, закончившейся знаковым рукопожатием сталинского боевого еврея Кривошеина с гитлеровским боевым армянином Гудерьяном. (Достоверность которого, невзирая на многочисленные документы, советские мурзилки до сих пор яростно отрицают.) Реальность, как обычно, приложила большевичков мордой об стол… Ах, простите, я наврал-с. Не большевичков, а русских. Большевичкам было совершенно наплевать, сколько русских отправится на корм червям ради большевицких «интересов». С них все эти трагедии, кровь и слёзы, гной и пот — как с гуся вода. Бабы новых нарожают, чтобы большевички, чекисты и всякая прочая дрянь, которой русские по сей день позволяют сидеть у себя на шее, убивала их столько, сколько захочет. Если же русские внесут посильный вклад в это богоугодное предприятие — то есть будут убивать себя сами, а недоубитые разделятся на две примерно равные половины — одна будет впахивать, чтобы не подохнуть с голоду, а другая — охранять пашущих, чтоб не разбежались, вообще наступит большевицкий рай.

Что бы ни бубнили сегодня нанятые Кремлём «историки» с перекошенными от бесконечного вранья глазёнками, цели начатой агрессии против Финляндии ни у кого сомнения не вызывали: советизация всего, до чего кремлядям удастся дотянуться. Как именно выглядела эта самая советизация, можно посмотреть на примере «добровольно присоединившихся» прибалтийских государств. При всех недостатках режимов, существовавших в них накануне «присоединения», жизнь в странах Балтии была неизмеримо свободнее того порядка, что несли советские на штыках под вой о «братской помощи трудящимся». И надо, несомненно, отдать дань глубокого уважения руководителям прибалтийских стран: они полностью разделили судьбы своих наций, взойдя на эшафот. Решение сохранить людей, пожертвовав государственностью, обернулось трагедией. И всё же они достойны горьких слов великого русского поэта Анны Андреевны Ахматовой, — хоть и сказанных по иному (не менее горькому!) поводу:

Я тогда была с моим народом — там, где мой народ, к несчастью был.

Естественно, никого на свете советское враньё обмануть не могло — все прекрасно понимали, кто в развернувшемся противостоянии агрессор, а кто — жертва. Советский Союз выперли из всех значимых международных организаций той эпохи, в первую голову — из Лиги Наций. Аппетиты Гуталина обозначились настолько явно, что заглохли даже самые отчаянные голоса «понимателей Кремля» — точь-в-точь, как в нынешней «гибридной» войне кремлёвцев с Русью (Украиной). Обстановка в мире в одночасье перевернулась. Под сукно легли планы Вашингтона, предусматривавшие одновременное нападение на Великобританию и оккупацию Канады. Гитлер со всей неотвратимостью понял, что войны со Сталиным избежать невозможно, и начал спешно к ней готовиться. Французы и англичане совещались, рассматривая возможность совместного удара по советским нефтедобывающим мощностям на Кавказе. Чтобы перечислить хотя бы сотую долю лавины событий, неотвратимо увлекающей мир в бойню Второй Мировой, мне придётся стереть в пыль парочку клавиатур — так что извините меня, если я не стану так напрягаться. Одно очевидно до содрогания: сталинская имперско-коммунистическая тоска по власти над миром ответственна за развязывание Второй Мировой ничуть не меньше, чем ариософские бредни нацистов. Если не больше. Когда понесёте веночки на могилку безымянному солдату, одному из полусотни миллионов погибших, постарайтесь об этом помнить.

***
В Суоми память о Тальвисота, Зимней войне — священна, как священна тёмно-синяя свастика на боевых знамёнах. Это была Великая Отечественная Война против врага, одинаково безжалостного и к «своим», и к чужим. Правильней, наверное, будет уточнить, что для большевицких упырей «своих» не существовало в принципе — они и друг друга-то жрали, не давясь. Что им какие-то чухонцы. Или русские.

Финские, да и многие другие западные историки, повествуя о Тальвисоте (в переводе с финского — «ледяной ад»), в основном склонны объяснять результаты войны небывалой стойкостью финской армии и пришедших ей на помощь добровольцев. Советские и постсоветские (уж извините, не рискну называть их русскими) — напирают на техническую изощрённость финской обороны и сетуют на «генерала Мороза», который в той войне отчего-то сражался на стороне противника. Ещё бы — советский миф о «международной солидарности трудящихся» до сих пор булькает в котелках бывших преподавателей «научного коммунизма», и признать очевидную причину стойкости финнов — то есть, стремление сохранить свою государственность, право самостоятельно решать собственную судьбу — они не в состоянии. Сегодня этот миф мутировал до полной неузнаваемости — официальная историография РФ изображает удивление уже не тем, что немытая чухна не согласилась сунуть шею в большевицкое ярмо, а притворно скорбит о великой и прекрасной «русской» империи, щедрой рукой дарившей покорённым нацменам школы, больницы и прочие прелести культуры быта. Особенно пикантно всё это звучит, когда смотришь на хор исполнителей: мордынские хари — за три дня не обгадить — «спикеров» и прочих гостей студии соловья-портянки, загривки, бесшовно переходящие в задницы, гнилые зубы и выпученные буркалы. Хоть сейчас на конкурс «Мистер Добро и Разум» — приходи, кума, любуйся.

Но, чёрт возьми, опять не работает! Опять не канает! Поэтому в ход идут самые невероятные выдумки о несказуемой мощи маннергеймовской военщины, угрожающе нависшей над беззащитной колыбелью пролетарской революции, городом-ещё-не-героем Ленинградом. Поскольку нынешние пропагандосы ничего нового не в состоянии придумать, они вынимают из чуланов заплесневелые опусы своих духовных (а иногда и физиологических) предшественников. «Двадцать лет интенсивного финансирования оборонительных сооружений», «гигантский военный бюджет», «новейшие фортификационные технологии», вот это всё. Если верить большевицким брехунам, Суоми-красавица, раздираемая классовой борьбой, вся в ожерелье жемчужных озёр, как единый организм, изнывая под гнётом белофинских мироедов, дружно и воодушевлённо строила заслоны на пути своих будущих освободителей. Взаимоисключающие параграфы, скажете вы? По неистребимой этноконфессиональной привычке отвечу вопросом на вопрос: и чо? Чем разнузданнее брехня, тем лучше!

Согласно ещё одной легенде, сталинский говнокомандующий Тимошенко охарактеризовал итоги шапкозакидательской кремлёвской авантюры следующим образом: «Мы отвоевали ровно столько территории, чтобы похоронить наших погибших бойцов». Лично мне кажется, что и это враньё, пускай и «в оправдание»: если даже Тимошенко так и подумал, сказать подобное вслух он бы не осмелился, памятуя о судьбе генерала Мерецкова, тщательно избитого и обоссаного «следователем» родной советской охранки. Сталинские маршалы безропотно (а некоторые и бестрепетно) посылали русских на убой миллионами, но в ужасе гадили под себя, стоило им только вообразить Гуталина в гневе. Уж лучше убить пару сотен тысяч русских «солдатиков», чем рассердить «красного монарха». От овечьей тоски во взгляде советские енералы не избавились и годы спустя после смерти пахана-предводителя.

Из этого топчущего душу страха родились — и принялись кочевать из «источника» в «источник» — громады оборудованных по последнему слову военной науки неприступных финских цитаделей, растянувшиеся на полторы сотни вёрст в длину и на сотню — в ширину. Между тем, даже на самых сильно укреплённых участках, например, в Муолаа, глубина эшелонирования составляла всего два — два! — километра. Два, товарищи соврамши, а не сто и даже не двадцать! А в урочище Меркки, у горы Марьяпеллонмяки, в Ойнала, у Таасионламмети финны остановили продвижение «непобедимой» при помощи одних только полевых укреплений. Никаких «бастилий» из тысячетонных базальтовых мегалитов, скреплённых замешанным на таинственных аннунакских «ноу-хау» суперцементом, способных выдержать термоядерный удар, не существовало в природе. Как не существовало бронеплит на пружинах, от которых отскакивали выточенные заботливыми руками высокосознательных советских трудящихся освободительные снаряды. ХитрО плетёных сетей для уловления мин и бомб, несущих мир и справедливость исстрадавшимся под буржуазным игом финских рабочих и крестьян, тоже не существовало — как и особо коварной защитной капиталистической резины, толстым слоем покрывавшей возмутительно торчащие на пути доблестных краснознамённых дивизий белофинские ДОТы и ДЗОТы. О гроздьях снайперов-«кукушек», заслонявших небо в глазах отважных освободителей, и специальных летучих отрядах лыжников, незаметно подкрадывающихся к мирно трапезничающим воинам-интернационалистам и выдёргивающим у них из-под носа котелки с аппетитно дымящимся пищевым довольствием, печатная пропаганда, конечно, умалчивала. Зато красноармейский фольклор нёс «правду о войне» по городам и весям необъятной родины усердно и с огоньком, — так, что у официоза челюсти от зависти сводило.

«Над кем смеётесь?! Над собой смеётесь!» Но мёртвым, раненым и обмороженным, а также их родным и близким было, разумеется, не до веселья. И они изо всех сил верили в эту подлую, омерзительную самооправдательную чепуху — только бы не признаваться, даже самим себе наедине с зеркалом и ночью, в том, что не правы. Сильно, по-настоящему, окончательно и бесповоротно не правы. Прямо как сегодня. Утешали себя тем, что «выиграли войну», оттеснив Финляндию от «города Ленина» и отжав парочку «стратегических» островов, хотя от первоначальных планов эта «победа» бесконечно далека: финнам удалось, несмотря ни на что, отстоять свою государственность, и даже великий ужасный суперэффективный индустриализатор-благодетель Сталин-Гуталин, вгонявший в смертный ледяной пот самых отчаянных советских багатуров-вертухаев, не сдюжил — не смог силой совладать с крошечной страной, чуть ли не всё население которой приютилось на тоненькой ленточке побережья Балтийского моря. Твердили, что «иначе было нельзя», «пусть не любят — лишь бы боялись», хотя чувство, вызываемое у нормальных людей «интернациональной родиной всех рабочих и крестьян», сродни, скорее, отвращению.

Именно неправотой — и ничем иным — объясняется немыслимое соотношение потерь, несусветный позор и стыд, испытываемый всяким уважающим себя русским культурным существом, пусть даже и невольно соучаствовавшим в этом преступлении. Потому что неоспоримо прав лейб-гвардейский командир, блистательный русский генерал, знаменитый путешественник и учёный-этнограф, разведчик и писатель, Георгиевский кавалер, основатель государства и маршал Финляндии, Карл Густав Эмиль Маннергейм, утверждавший с полным основанием:

Русские солдаты быстро обучаются, все схватывают на лету, действуют без задержки, легко подчиняются дисциплине, отличаются мужеством и жертвенностью и готовы сражаться до последнего патрона, несмотря на безнадежность ситуации.

Великий воин, великий человек — он знал, о чём говорил. В конце концов, он был далеко не в числе последних, приложивших руку к тому, чтобы русский солдат именно таким и запомнился — и современникам, и потомкам. А в том, что эти солдаты превратились в кучу мороженого мяса, перемешанного с землёй, маршал Маннергейм не виноват. Хотите — верьте, хотите — нет. «Кто к нам с мечем придёт, тот от меча и погибнет». Очень хорошие слова, верные. Железной, несгибаемой правотой звенят. Кто же виноват, что копирайтом на них той зимой безраздельно владели финны? Кстати, я знаю, кто. И всем остальным не мешало бы выучить.

Пригодится на будущее — если оно у нас ещё есть, хотя бы и туманное.