«Мнения сторон»: кто виноват и что с этим делать
Фильм «Мнения сторон» (Taking Sides, дословно «Занимая стороны») 2001 года это кинокартина того типа, что известен еще с 1950-х: европейское кино с американскими звездами в главных ролях. Впрочем, по-настоящему звездный тяжеловес-американец в актерском ансамбле здесь по большому счету только один — Харви Кейтель. Его экранного оппонента играет дитя Старого Света, датчанин Стеллан Скарсгард. Однако уже к тому времени европеец Скарсгард успел стать на голливудском небосклоне звездой, мало уступающей Кейтелю, так что выступал скорее не как европейский, а как опять-таки голливудский, а точнее — мировой актер.
Венгерский мэтр Иштван Сабо экранизировал пьесу Рональда Харвуда, в основе которой один из реальных эпизодов процесса денацификации в оккупированной послевоенной Германии. Это история о том, как американский майор Стивен Арнольд (Кейтель) вцепился бульдожьей хваткой в знаменитого, выдающегося, даже, по мнению многих, великого немецкого дирижера Вильгельма Фуртвенглера (Скарсгард) и мучил, мучил, мучил его на предмет его связей с нацистами. Хотя так и не посадил.
Помимо напряженной проблематики вины и ответственности, «Мнения сторон» демонстрируют столкновение американской и европейской культур и содержит метафору послевоенного превосходства Нового Света над Старым. Превосходства не только военного и экономического, но и морального.
Великолепно упертому майору со всех сторон, разные люди на разные лады дудят в уши: но он же великий дирижер! Ведь то, что он делает, это важнее, выше, чем политика, нацизм, чем вообще вся эта злоба дня. «Война... это все преходящее. А музыка — вечна!» («В бой идут одни старики»). Надо же понимать, втолковывают разнообразные заступники за Фуртвенглера, с кем вы имеете дело. Надо же делать на этом основании скидку. Нельзя же одной меркой...
Этому майору, сыгранному Харви Кейтелем, все как об стенку горох. Он ничего. Не желает. Слушать. Его интересует только одно: виновен или невиновен. Замарался — или не замарался. Плохой парень или хороший.
Специфический американский моральный максимализм, ветхозаветный по своему происхождению («Каждому да воздастся», «мерой за меру», «глаз за глаз», «И не спасет нечестие нечестивца») сталкивается с европейской этикой. Этикой более сложной, изощренной, гибкой и более релятивистской, беспринципной. Этикой, в которой неявно присутствует аристократический элемент («Нельзя же гения ставить на одну доску с...»).
У майора Арнольда нет конкретного намерения именно посадить подследственного. Фильм заканчивается его словами: «Фуртвенглеру в итоге не было предъявлено обвинение. Но я его хорошенько потрепал». То есть американец видит свою задачу именно в этической, моральной плоскости. Он стремится жестко, безапелляционно навязать, продавить свою морально категоричную позицию. Никто, каким бы талантом он не был, не может чувствовать себя и считаться невиновным, если он замазался в сотрудничестве со Злом. Он потому и вцепляется в Фуртвенглера, как тузик в грелку, чтобы на его примере продемонстрировать, что никакой статус и заслуги не служат индульгенцией или иммунитетом.
Никакого уж такого особого «нацизма» за дирижером не числится. Ну да, остался в Германии после 1933-го. Выдающийся немецкий дирижер остается в своей стране, в своей культурной среде, в независимости от того, такой там политический режим или этакий, это естественно, не так ли? Да, принимал награды и регалии от власти, а что, отказываться, раз уж ты живешь и работаешь в этой стране? Да, зафиксирована пара-тройка антисемитских высказываний, ну так — с волками жить... А с другой стороны помогал евреям, спасал, способствовал эмиграции многих.
Для Арнольда все эти «смягчающие обстоятельства» как будто служат только еще большим раздражителем. Нет, врешь, не уйдешь, если был уж сообщником Сил Зла в принципе, то такими отмазками не отделаешься. И майор Арнольд ведет себя с заслуженным деятелем немецкой культуры намеренно грубо, издевательски: заставляет его ждать в коридоре, не предлагает присесть, откровенно хамит. Это открытое третирование, психологическое давление. Прямолинейный, неотесанный, простой американец, до войны работавший страховым агентом, он демонстрирует, что для него вся эта культура-мультура не значит ни хрена, что срал он на все охи и ахи просвещенной публики по адресу дирижера.
В основе моральной непримиримости лежит философское убеждение, что выбор между добром и злом у человека есть всегда. Даже в самом отчаянном тупике вариантов просто масса. Во-первых, добровольная гибель или самоубийство. Во-вторых, эмиграция. «Что ж ты не эмигрировал, раз тебе, как ты говоришь, нацисты не нравились?», — резонно спрашивает следователь из звездно-полосатой страны, ковчега эмигрантов всего мира у гения искусства, которому дорога к эмиграции была, да, открыта.
Нацизм состоялся не благодаря темпераментному фанатизму ядра НСДАП, а благодаря вялой и трусливой беспринципности уступивших силе или соблазну, кнуту и прянику, пошедших на компромисс, да просто в конце концов безразличию миллионов, от обывателей до «выдающихся деятелей науки и культуры».
Фуртвенглер указывает на коллег, которые «аккомпанировали» режиму гораздо активнее него, однако успешно прошли процедуру денацификации. Оппонент-следователь отбрасывает это: «Меня это не волнует, я занимаюсь конкретно вашим делом». «Отвечай за себя», проще говоря. «Коллективная безответственность» тут не сработает. «Денацификаторам» знаменитость нужна как пример. Это показательная порка. Всех виновных покарать просто невозможно, потому что виновна вся Германия.
«Они все виновны», — говорит про немцев и австрийцев майор Арнольд, говорит его начальник, говорит американская пропаганда и кинохроника, в которой солдат US Army инструктируют, как им следует воспринимать население оккупированной Германии и относиться к нему. Эта кинохроника, предназначенная для личного состава американских оккупационных войск, отчетливо напоминает инструкцию о том, как уберечься от заражения болезнетворными микробами. С этой точки зрения все немцы как бы инфицированы бактериями зла. Отчетливая параллель с нацистским дискурсом. А про то, что методы психологического давления Арнольда совпадают с приемами гестапо, ему прямо говорит его немецкая помощница.
Почему американцы сравняли с землей Дрезден? Дрезден со всеми его музеями, памятниками и шедеврами, со всей его развесистой культурой и ветвистой историей. У этой, по общему мнению, варварской бомбардировки, между тем, с американской точки зрения, была самая что ни на есть моральная, этическая основа. Да потому что в этом городе живет Зло. Потому что там окопались плохие парни! И поэтому срать на эту их культуру, в труху ее буквально, вдребезги! Никакой культурой они не прикроют свои виновные нацистские задницы. Одна и та же логика и праведный гнев руководили теми, кто принял решение о бомбардировке старинного города и подчеркнуто необаятельным, жестоковыйным, сухим и злым офицером, блестяще сыгранным Харви Кейтелем.
Помните, как декламировал Джулиус в «Криминальном чтиве»? «И совершу я над тобой мщение наказанием яростным за то, что посмел отравить ты братьев моих».
