Коломойский Белой Финляндии

140 лет назад родился Рафаэль Хаарла

«Указывал нам Маркс, что буржуазия чем дальше на восток, тем подлей, а в России особенно подлая!» — орал в 1916 году большевистский агитатор на петроградском Трубочном заводе. Как ни странно, это не просто агрессивная демагогия. В Германии, Восточной Европе, России обладатели капитала рассуждали как персонаж песни Михаила Круга: «Спорить отец не стал, с властью бы жить в покое». Старались срастись с монархической бюрократией, избегали общественно-политической активности, и в этом один из истоков большевизма и нацизма. Но встречались яркие исключения, в том числе в Российской империи. 6 марта исполнилось 140 лет со дня рождения финского предпринимателя Рафаэля Хаарлы. Символично, что на эту дату приходится 84-я годовщина подавления Мянтсяльского восстания. Сравнительно малоизвестного, но крупного исторического события, в котором Хаарла принимал самое активное участие.

Жизнь как авантюра

Отец Рафаэля Хаарлы был патентованным купцом в довольно глухой лесной местности. Поселение Корпилахти издавна структурировалось вокруг лютеранской кирхи. Люди здесь жили консервативные, проникнутые протестантской этикой. Честность, трудолюбие, патриотизм, собственность. Жизнь в семье, работе и борьбе с суровой природой. Мой дом — моя крепость, но если у соседа беда — немедленно шапку по кругу.

При рождении 6 марта 1876 года Тойво Рафаэль Вальдемар получил отцовскую фамилию Харберг. Достигнув 30-летия сменил её на Хаарла. Из националистических побуждений, чтобы не звучать слишком по-шведски. В главном же он продолжил семейную традицию и пошёл по коммерческой линии. Но с юности в характере Рафаэля отмечался дух нонконформизма и даже авантюризма. Буржуа старшего поколения косо на него поглядывали. Слишком креативен, в конкуренции непонятно, чего ждать, что он способен выкинуть. Да и увлекается не только зарабатыванием денег. Явно не принимает традиционного лютеранского принципа «чья власть, того и вера». Глядишь, понаделает дел...

Начинал он торговым агентом фирмы Häkli, Lallukka ja Kumpp. Эта структура, кстати, в Финляндии почитаема. Не только как успешная коммерческая компания. Создавалась она в эру финского национального пробуждения 1880-х годов. И с самого начала ориентировалась не только на прибыль. Основатели компании, крестьянские сыновья Яакко Хякли и Юхо Лаллукка, были убеждёнными финскими патриотами. Они сознательно запускали национальное предпринимательство, создавали экономическую базу будущей независимости. Так что приход именно в этот бизнес был и политическим выбором Тойво Рафаэля.

Он успешно реализовывал продукцию компании, в основном древесину и зерно. В 20 лет уже управлял магазином. А в 24 стал Рафаэлем Хаарлой — организовал собственный бизнес. Причём аж в Тампере (тогда Таммерфорсе), втором после Хельсинки (Гельсингфорса) финском городе.

Он ещё был торговцем, но уже интересовался промышленностью. Разумеется, прежде всего бумажной. Его фирма продавала блокноты, школьные тетрадки, почтовые конверты. Через три года появились средства для серьёзных инвестиций. Торговля разрослась в производство. Завод бумажных изделий в 1903 году получил название Raf. Haarla. Производил он то же, чем торговал. Через десять лет предприятие Рафаэля Хаарлы было одним из крупнейших игроков на бумажном рынке Великого Княжества Финляндского.

Рекруты Вильгельма

Проблема состояла в том, что Хаарла считал это княжество аномалией. По его мнению, пришёл час, которого ждали отцы-основоположники Хякли и Лаллукка. Уже застрелил генерал-губернатора Бобрикова герой-террорист Эйген Шауман. Уже прокатился по Финляндии всероссийский Пятый год. Но прагматичные реалисты, типа Хаарлы, сомневались, способно ли финское национальное движение в одиночку одолеть имперскую мощь. Линия поведения выкристаллизовалась с Августа-1914. Как писал Пушкин о Мазепе и его соратниках: «И Карла ждал нетерпеливо их легкомысленный восторг». Для Финляндии начала XX века Карла звали Вильгельмом. Точнее, Вильгельмом II.

Никак нельзя сказать, чтобы финны искренне симпатизировали немцам. Менять одно имперское подданство на другое никто не собирался. Но использовать свалку империй ради будущей национальной республики — почему бы нет?

В годы Первой мировой финская молодёжь устраивала диверсии, вела прогерманскую пропаганду. Многие просто вербовались к немцам — эти военные формирования назывались Егерским движением. Крупнейший пункт подпольного рекрутирования организовал в своём хозяйстве харизматичный фанат финского национализма крестьянин Вихтори Косола, которому в 1914-м было 30 лет. А старший сотоварищ Рафаэль Хаарла прикрывал такие дела на заседаниях городского совета Таммерфорса. Куда избрался в 1916-м, уже на пороге развязки.

Исторически сложилось так, что от имени России независимость Финляндии признал Ленин. (Как пел «На свиданку» Сергей Наговицын: «Дело общее, все помогли».) И, как водится у коммунистов, тут же попытался совершить кровавый кидок. Независимость провозгласили 6 декабря 1917 года. Гражданская война началась 27 января 1918-го.

Измена красных креаклов

Любопытно, хотя и не удивительно, что в коммунистической верхушке Суоми почти не было рабочих и крестьян (как, впрочем, и в России). Металлист Хуго Салмела или крестьянин-батрак Эверт Элоранта в этом плане являлись скорее исключениями. И то Салмела предпочитал станку подмостки любительского театра, в котором возглавлял труппу. А так — всё больше креаклы XX века.

«Финский Ленин» Куллерво Маннер был сыном лютеранского пастора, университетским выпускником и известным журналистом (умер в сталинском лагере). Социал-демократ Ээро Хаапалайнен происходил из рабочей семьи, но родители хотели сделать его пастором, а сам он пошёл в юристы и журналисты (расстрелян в сталинском Большом терроре). Командир финской Красной гвардии Алекси Аалтонен, тоже журналист, в звании поручика служил в царской армии (расстрелян победившими белыми). Оперативное командование красногвардейцами осуществлял другой царский офицер, причём русский — подполковник Михаил Свечников, будущий советский комбриг и автор концепции спецназа (расстрелян НКВД вслед за Тухачевским). Самый кровавый из этой компании, комиссар-чекист Туомас Хюрскюмурто по кличке «Мясник», и вовсе был купцом. Ему, кстати, повезло больше других: он погиб легко, в политбандитской разборке. В Петрограде 1920 года получил пулю между глаз от партийного товарища в схватке за секретарский стул и партийную кассу.

Характерно и другое. Коммунисты смогли захватить южную оконечность страны. Под их контролем были Хельсинки, Тампере, Турку, Виипури (нынешний Выборг) — крупные города с большим количеством интеллигенции и грамотных промышленных рабочих. Белая же Финляндия была многократно больше по территории, но состояла преимущественно из глухих деревенских мест центра и севера. Вроде тех, откуда происходил Рафаэль Хаарла. Тенденция была настолько чёткой, что единственный городской центр вне юга — Оулу — удерживали красногвардейцы. Люди попроще, вроде Косолы, были за белых. Люди с претензиями, вроде Хюрскюмурто — за красных.

Финские комми изначально были обречены. Финляндия переживала мощнейший подъём, устремившись к национальной независимости. Красных же воспринимали как нацпредателей, российскую агентуру. То, что на месте дворянского царя в Петрограде, а потом в Москве сидел номенклатурный предсовнаркома, ничего принципиально не меняло. Свою гражданскую войну в Финляндии обычно называют войной за независимость.

Победа белых

Национальное правительство — Сенат во главе с адвокатом Пером Свинхувудом — разместилось в городке Вааса. Его вооружёнными силами стал Охранный корпус (иногда используется название Шюцкор). Весьма почтенная боевая организация финских патриотов. Хорошо проявившая себя ещё в революцию 1905-го. Командование принял не нуждающийся в представлении Карл Густав Эмиль Маннергейм. Командовали люди с военным опытом. Бойцами же стали по большей части крестьяне и мещане. Типа фермера Вихтори Косолы и его брата Вилле. Или сельской учительницы Хильи Рийпинен, истовой лютеранки, не взявшей в руки винтовку (женщине Всевышний заповедует давать, а не отнимать жизнь), но организовавшей образцовый госпиталь. А то и подростки, вроде 15-летнего хулигана-«отрицалова» Кости-Пааво Ээролайнена, полжизни мотавшегося с одного замеса на другой.

Численно силы сторон были примерно равны. Красные собрали тысяч 90, плюс до 10 тысяч «интерпомощи» от Ленина. Охранный корпус насчитывал примерно столько же. Бок о бок с финнами воевали примерно 3 тысячи русских белогвардейцев и столько же шведов. 10 тысяч человек во главе со знаменитым фон дер Гольцем отправило в Финляндию германское Оберкоммандо. Кайзеровский рейх, на последнем издыхании воюющий с Антантой, весной 1918-го ухитрился не только вышибить из войны Россию и Румынию, но и вмешаться в чужую войну в медвежьем углу Европы!

Однако воевать немцам практически не пришлось. При известии об их приближении доблестные красные командиры, не говоря о комиссарах, бросились из Хельсинки в Выборг, а оттуда в Петроград. 16 апреля фон дер Гольц провёл в финской столице парад немецких войск. Но это действо было символичным. Настоящую войну вели финны, и в апреле она ещё была в разгаре.

Исход решился под Тампере. Сражение за город длилось почти месяц, с 8 марта по 6 апреля. Белыми, среди которых был Косола, командовал сам Маннергейм. Красными — рабочий актёр Салмела и ленинский связной Эйно Рахья. Сам Маннер склонялся к сдаче города без боя, но Рахья настоял на сопротивлении. Разгром получился сокрушительным, в уличных боях было снесено полгорода. Даже после капитуляции красные сапёры продолжали взрывать дома, пока белые не пригрозили в отместку расстреливать пленных.

После Тампере красные были непоправимо сломлены, добивание осталось вопросом времени. Сорок дней спустя, 16 мая, Охранный корпус и шведские добровольцы маршировали на параде победы в Хельсинки. Впереди гарцевал Маннергейм. А в рядах победителей шёл не только будущий фашист Вихтори Косола. Но и доблестный белогвардеец Урхо Кекконен, будущий президент Финляндии. Которого при Брежневе величали порой «первым секретарём финляндского обкома».

Рафаэль и сыновья

Когда российская гражданская война только начинала разгораться, финляндская уже кончилась. Антикоммунисты одержали решительную победу. В неё вложились десятки и сотни тысяч финнов. В том числе тот, с которого начинался разговор.

Эйно Хаарла, старший сын Рафаэля, воевал в Охранном корпусе, был адъютантом командира белой артиллерии Лаури Мальмберга. После войны возглавил Vapaussodan Rintamamiesliitto — союз фронтовиков-антикоммунистов. Отец много сделал для организации и финансирования белых отрядов. Именно с того времени завязалась его плотная дружба с прославленным впоследствии Косолой. Естественно, красные ненавидели Хаарлу лютой ненавистью. Дважды в него совали ножи, первый раз прямо на заседании горсовета того самого Тампере. Оба раза получилось в ноль. Авантюристам везёт.

Но у бизнесмена были и свои специфические проблемы. Буржуазия, как водится, торопилась сорвать с независимости свой финансовый «табаш». Стремясь монополизировать цены и установить контроль над поставками сырья, бумажники учредили картель. Но игру сломал Рафаэль Хаарла. Дал о себе знать присущий ему авантюризм. Пусть будет беспокойно и напряжно, но рискнём.

В 1920-м в Тампере заработала новая бумажная фабрика Haarlan Paperitehdas. Никаким соглашениям о регулировании рынка Хаарла не подчинялся. Возник парадоксальный союз конкурентов-буржуа с местными социалистами. Компартия была запрещена, но Социал-демократическая партия действовала легально, и коммунисты инфильтровывались в СДПФ. К вящему удовольствию прочих бумажных королей, на заводе Хаарлы шла ожесточённая марксистская агитация.

Хозяин отвечал не только увольнениями, хотя за малейший намёк на красноту без разговоров вышвыривал за ворота. Поскольку Тампере город по финляндским меркам южный, то есть — левый, Хаарла перенёс часть производств в консервативную глухомань Лаукаа. Там учредилась компания Haarlan Selluloosayhtiö с белофиннски консервативно настроенными рабочими. Но главное было даже не в этом.

Буржуа Хаарла не был ни либералом, ни консерватором. Его социальная доктрина и политические взгляды имели совсем иное происхождение. Можно сказать, итальянское. Не просто классовый мир, но — союз труда и капитала. Работодатель и его наёмник — оба работники на службе нации. Предприятие есть корпорация, общество — единение корпоративных сообществ, государство — авторитетный организатор. Сейчас это называется корпоративизм. Тогда называлось — фашизм. Это, а не «Mein Kampf» и не Освенцим. Так ведь и коммунизм не всегда означал ГУЛАГ.

В 1924 году Рафаэль Хаарла получил сохранившийся в Финляндии титул коммерции советника. Этим официально удостоверялась его принадлежность к деловой элите. И тут он в очередной раз сделал ход, повергший в замешательство окружающих. Ещё не достигший 50-летия предприниматель оставил пост главы собственной компании. Директором становился 27-летний Лаури Хаарла, младший сын Рафаэля. Генеральным менеджером — Эйно Хаарла. Отец-основатель отодвигался в тень. Для чего бы это?

Горячие парни в Движении

Рафэль Хаарла был крупным промышленником. Вихтори Косола — крестьянином-фермером. Хилья Рийпинен — филологом и директором школы. Лаури Мальмберг — высокопоставленным генералом. Кости-Пааво Ээролайнен — то полицейским, то бандитом. Но этих разных людей объединяло одно. Все они считали, что дело недоделано.

Во-первых, почему правительство позволяет коммунистам переименовываться в социал-демократов и спокойно ходить по улицам? Кровь, пролитая в войне с марксизмом, требует тотального искоренения этой заразы. Павшие герои не простят иного.

Во-вторых, государственное устройство не соответствует идеалам финского народа. Кому, кроме красных, нужна парламентская говорильня? Все вопросы финской жизни должны решаться только всенародным референдумом. Почему президента выбирает коллегия выборщиков, что это за штучки для шибко грамотных? Глава государства есть национальный лидер, избирать его вправе только вся нация. Парламентскую демократию финские ультра презирали, получается, за неполноту.

В-третьих, почему до сих пор не выполнена «Клятва меча», данная Маннергеймом финскому народу — отбить у России (или как она себя теперь называет) Восточную Карелию? Почему не создаётся Великая Финляндия, включающая всю Карелию, Кольский полуостров, шведский восток, норвежский север, Эстонию, окрестности Ленобласти, а то и финно-угорский Урал? Если до Гитлера и Коноэ — Тодзио кто-нибудь угрожал войной Советскому Союзу, то только они, горячие финские парни.

Политической силой, выразившей эти настроения, стало Движение Лапуа. Название взято по местности, где оно зародилось (сельская глушь вокруг патронного завода), и может показаться нейтральным. Но такое впечатление ошибочно. В Лапуа жил Вихтори Косола. Одно это всё объясняет.

В ноябре 1929 года левосоциалистические профсоюзы объявили всеобщую забастовку под прокоммунистическими лозунгами. Вероятно, впоследствии многократно об этом пожалели. Забастовка всё равно быстро захлебнулась, 95% рабочих проигнорировали призыв. Неудачу решили компенсировать шумными партийными собраниями. Кое-где их начали проводить. Попробовали даже в Лапуа. И тут прозвучал голос Косолы: «Долго мы это терпели. Теперь покончим раз и навсегда».

На фоне сине-чёрного щита — белый силуэт на белом медведе. С занесённой дубиной, похожей на бейсбольную биту. Символ Движения Лапуа. Очень точный и чёткий. И узнаваемая речёвка: Meill Kosola! Звучит: Мейль Косола! Означает, с поправкой на деревенский жаргон, примерно так: «Косола с нами!»

На оргсобрании 1 декабря 1929-го собрались 2 тысячи человек. Наиболее жёстко выступала истовая лютеранка Рийпинен, прозванная Свирепой Хильей и Верховной Жрицей. Движение стремительно организовывалось без Интернета и телефона. За год к нему примкнули порядка 60 тысяч. Каждый пятидесятый финн. Марши и митинги с речами харизматика Косолы сотрясали страну.

По закону Лапуа

Нападения на коммунистов и леваков исчислялись сотнями. Избиения бывали жёсткими. Случалось, обходились и похуже — спускали штаны и заставляли бежать до советской границы. Так поступили с редактором коммунистического журнала Эйно Ниеминеном, и это стоило ему жизни: лапуасцы его пощадили, но в СССР вскоре расстреляли. Жарким летом и осенью 1930-го случались и убийства. Социал-демократа Онни Хаппонена лапуасцы Лео Пелькосен и Аулис Хяниссен схватили прямо на заседании райсовета. Увезли на автомобили. Труп с простреленной головой нашли без малого через год.

Обычно лапуасцы действовали штурмовой массой, с демонстративной публичностью. Но были в движении и спецгруппы для точечных акций. Одну из них возглавлял Кости-Пааво Ээролайнен (надо заметить, раненый в голову на гражданской войне). К тому времени он успел послужить в полиции, набраться оперативных навыков. Самородком-оперативником оказался и экономический журналист Арттури Вуоримаа. Вдвоём они стали грозой левацких парламентариев. Программа излагалась в слогане Ээролайнена: «Лучше идти к закону через бесправие, чем к бесправию через закон».

4 июня 1930-го группа Ээролайнена—Вуоримаа захватила в Ваасе «социалистического» депутата Ассера Сало. Спасся он только тем, что под пистолетным стволом написал заявление: «Обещаю по совести никогда не приводить в Ваасу коммунистов и подчиняться закону Лапуа». Тогда его отпустили. Попали в руки лапуасцев депутаты Эйно Пеккала и Яльмари Рёткё, но их приказал выпустить сам Косола.

Другой боевой группировкой лапуасцев командовал егерский капитан Арви Калста. Он, в отличие от традиционного фашиста Ээролайнена, был ближе к нацизму. Поклонялся, наряду с Косолой, скорее не Муссолини, а Гитлеру. Его люди похитили уже не депутата, а бывшего министра юстиции и мэра Тампере Вяйнё Хаккилу. Но после блестящего исполнения сообразили: а что с ним делать-то? Убивать не хотелось, да и приказа не было. Сдать за выкуп? Так кому он нужен. Со злости отметелили, засунули в муравейник и ушли.

Но вот тут интересный момент. Одним из похитителей Хаккилы был эффективный менеджер Haarlan Paperitehdas Эйно Хаарла.

Хаарла-старший, конечно, лично в таких делах не участвовал. Его задачи в Движении Лапуа состояли в другом. Прежде всего — финансовая база. Далее, поддержание связей с миром финского бизнеса. И вообще, с респектабельным обществом.

А то ведь «рукопожатные», мягко говоря, очень сильно недолюбливали лапуасцев. За плебейскую идеологию. За жлобство, наглость и «ватную»... непробиваемость. За увлечение прямым действием и специфическое понимание законности. Наконец, просто за социальный состав. Крестьяне, лабазники, офицеры, клерки, полицейские, уголовники, учителя и журналисты — очень уж гремучая смесь.

Рафаэль Хаарла переформулировал лапуаские крики «бей!» в нечто читаемое для салонов. Собственно, программа Движения во многом повторяла тезисы из его книги «Политический взгляд на профессиональные организации». Корпоративная организация производства. Гарантии частной прибыли при условии социальной ответственности капитала. Авторитарная президентская власть, легитимированная популистской плебисцитарностью. Всё это — после полного и окончательного искоренения коммунизма.

Мятеж защиты республики

Постепенно лапуаский нажим стал давать эффект. В ноябре 1930 года правительство Пера Свинхувуда (того самого, политического лидера белых в гражданской войне) ввело Закон о защите республики, санкционировавший роспуск антиконституционных организаций. Праворадикалы аплодировали «Старине Перу». В марте 1931-го Свинхувуда избрали президентом. Незадолго до выборов неуёмный Ээролайнен прозрачно намекал: кандидата-либерала Каарло Стольберга, конкурировавшего со Свинхувудом, надо бы застрелить как Бобрикова. За что получил от ставшего президентом Свинхувуда жёсткое админвзыскание. От медвежьих услуг попросили воздерживаться.

Но случилось так, что применять антикоммунистический закон пришлось против антикоммунистов. Произошло это в селении Мянтсяля, недалеко от Хельсинки.
27 февраля 1932 года там попытался провести собрание социал-демократический депутат Микко Эрих. Ветераны Охранного корпуса ответили огнём. Убитых не было, но шорох поднялся мощный. Эрих апеллировал к полиции и администрации: в конце концов, есть тут власть или нет? Вопрос был не праздный. «Кто в стране номер 1 — правительство или Косола?» — спрашивали уже несколько месяцев.

Дело дошло до министра внутренних дел Эрнста фон Борна и премьера Юхо Сунилы. Правительство распорядилось губернатору Бруно Яландеру обеспечить конституционное право Эриха и его сторонников на свободу собраний. В ответ лапуасцы бросили клич: в Мянтсяля! час настал!

Прибыл сам Вихтори Косола с сыном Нийло. С ними — генерал Курт Мартти Валлениус, бывший начгенштаба, генсек и главный военспец Лапуа. Но оперативное руководство мятежом осуществлял журналист Вуоримаа, напарник Ээролайнена.

«Если правительство продолжает попустительствовать проклятой марксистской социал-демократии, если Яландер и Борн ведут к гибели страну и народ — мы не можем этого позволить. Мы не отступим в борьбе с марксизмом. Правительство может одолеть наши войска, но не одолеет массу патриотов» — говорилось в продиктованной Вуоримаа декларации восстания.

Через день в лагере лапуаских боевиков собралось уже до 5 тысяч вооружённых людей. Брат лапуаского лидера со своей ротой захватил армейский штаб в Сейняйоки. Мятеж быстро перекинулся на Лапуа и смежные районы. Местный скандал под Хельсинки перерастал в общенациональное выступление.

В правительстве поняли: это уже принцип. Либо отбить, либо позорно исчезнуть. Как исчезло десятью годами ранее итальянское правительство Луиджи Факта, сметённое муссолиниевским Походом на Рим. Сунила решил применить жёсткие положения Закона о защите республики.

Мятежники не торопились. Они знали, сколь влиятельны их сторонники в высоких властных эшелонах. Чего стоила поддержка того же генерала Мальмберга. Не говоря о том, что на их стороне были симпатии Маннергейма. А главное, лапуасцы были уверены в президенте Свинхувуде. Уж он-то не подведёт! Это был, пожалуй, первый случай, когда авантюрная «чуйка» подвела Рафаэля Хаарлу.

Но Старина Пер разочаровал своих мятежных сторонников. 2 марта он выступил по радио: «Всю жизнь я боролся за торжество права и справедливости, и не могу допустить попрания закона и вооружённой междоусобицы. Любое деяние против конституционного порядка явится выступлением лично против меня. Людям, которые сожалеют о своей ошибке и опасаются надвигающихся последствий, я обещаю: если они вернутся в свои дома, то не будут подвергнуты никакому наказанию. За исключением зачинщиков мятежа».

Лапуасцы ошарашились. Дисциплина затрещала по всем швам. Напрасно Вихтори Косола приказывал пороть за употребление спиртного — знаменитая финская пьянка пошла косить ряды. Британские наблюдатели отмечали: ярость мятежников нарастала, а боеспособность падала. «По мере усиления алкоголизации».

Генерал Валлениус концентрировал самых трезвых при мянтсяльской кирхе — для последнего боя насмерть. Стрелять, однако, никто не хотел. Свинхувуд вызвал подполковника Элью Рихтниеми, уважаемого лапуасцами ветерана-егеря, наголову разгромившего красногвардейцев в Выборге во время гражданской войны. Ему и были поручены переговоры. 6 марта амнистированные рядовые повстанцы стали покидать Мянтсяля с оружием в руках. Вожаков же по приказу Свинхувуда начали арестовывать. Строгий дедушка сгоряча распорядился «за волосы их оттаскать». Рафаэль Хаарла в этот день как раз отмечал 56-летие.

Косолу доставил в полицию Рихтниеми. Валлениусу такое было не по чину. Генерал явился к генералу. Сдался он лично Мальмбергу, который теперь командовал Охранным корпусом. Оба были очень огорчены. Первым делом, конечно, выпили. А потом ничего не поделаешь — в тюрьму.

Такая участь постигла 128 человек. Среди них был Рафаэль Хаарла, финансист Движения и мятежа.

Минины ожидания

26 июля 1932 года суд в Турку огласил приговоры. Реальные сроки получили 52 человека. Больше всех — два с половиной года — схлопотал Арттури Вуоримаа. Вихтори Косола и Курт Валлениус получили по девять месяцев. Рафаэль Хаарла отправился за решётку на полгода. Полного срока, впрочем, не отбывал никто. Суровый, но справедливый и отходчивый Свинхувуд дал добро на УДО.

Но не это было главным итогом мятежа в Мянтсяля. Выяснилось главное: конституционная демократия в Финляндии прочна. Ни коммунисты, ни фашисты не могут её поколебать. Номер 1 в стране всё же не Косола, а законно избранный президент.

Движение Лапуа было запрещено и распущено по обвинению в вооружённом мятеже. На его основе была создана парламентская партия Патриотическое народное движение. С той же идеологией — корпоративизм, Великая Финляндия, президент и народ... С тем же Косолой на председательском посту. Со Свирепой Хильей, ссаживающей в парламенте спикера. С молодёжными штурмовыми отрядами. Под той же символикой. Но не выходившая за рамки правового поля. Научены были, что всё всерьёз.

У Рафаэля Хаарлы с этой партией отношения не сложились. Народные патриоты вдруг возмутились его масонскими увлечениями. Тогда Хаарла перестал их финансировать. Сосредоточился на поддержке Союза фронтовиков, который от этой партии отличался мало. Нашлись другие спонсоры. Прежде всего хозяева ресторанной сети «Чёрный медведь». Заодно предоставили под партсобрания свои площадки, удобные также для распитий. И на работу брали активистов. Когда Ээролайнена с его бандитскими ухватками выперли отовсюду, он устроился в «Чёрный медведь». Вышибалой и дворником.

Вихтори Косола умер 14 декабря 1936-го. Ему было всего 52. «Последние годы его жизни, — пишут биографы, — прошли под знаком алкоголизма и горечи от несбывшегося». Но соратники нашли себе применение. Почти все активные лапуасцы сражались в Зимней войне и в «Войне продолжения» — так называют в Финляндии участие своей страны во Второй мировой.

Курт Валлениус послужил Финляндии в пехотном командовании, пока не был отстранён Маннергеймом. Арви Калста — в пехотном батальоне. Вилле Косола служил в ветеринарном госпитале, Нийло Косола — там же, а потом командовал пулемётным взводом (оба были большими любителями лошадей). Хилья Рийпинен писала славную историю финского антикоммунизма. Арттури Вуоримаа подался к местным национал-социалистам. Бешеный Кости-Пааво Ээролайнен был офицером комендатуры в концлагере для красных. Потом прятался в Швеции, вернулся, мирно работал коммерческим агентом. Как говорят, с 1960-х годов у него ухудшалось здоровье. Продолжалось это ухудшение финскими темпами — больше 30 лет. Умер он в 1991-м, не дожив до 92-летия.

А вот Эйно Хаарла, менеджер и похититель, умер скоропостижно, 42-летним. Случилось это на рыбалке 24 апреля 1938 года. К тому времени не прошло и трёх месяцев с 1 февраля, когда ушёл из жизни его отец — Тойво Вальдемар Рафаэль Хаарла. Продолжателем семейного дела остался Лаури. В бизнесе он весьма преуспел. Но политикой, в отличие от отца и брата, не особо интересовался.

Биография предпринимателя на фоне бурного времени. Непохожая на Россию страна. Тем более, на современную. Но параллели неизбежны. Хотя бы от этой непохожести.

Чего не хватало Рафаэлю Хаарле, зачем он входил в политику, приносившую больше проблем, чем выгод? Наверное, того же, чего Игорю Коломойскому. Так же снабжавшему добровольческие батальоны, как Хаарла Охранный корпус и Движение Лапуа. На что иначе деньги-то? Если не на такое в такие дни.

Сколько призывов было в России 1917-го: «Граждане капиталисты, будьте Миниными своей родины, откройте свои сундуки!» Оставим за скобками оценку роли Кузьмы Минина, говорим только о сути. Кое-кто открывал — чтобы дать Временному правительству, неспособному даже понять, куда уходят деньги. Но большинство «мининых» тупо сидело на кошельках или переводило в загранку.

Не то же ли видим мы теперь? Нет, ещё худшее. Псевдоолигархи служат бухгалтерами при чекистах-хюрскюмурто. Прочие тупо ждут раскулачивания.

Но, может быть, не все? Есть такие, что ждут Косолу. Или тамбовца Антонова. Тогда и Хаарлы появятся...