Бешенство ватки
Первый в новом году обзор блогосферы: The Tusovochka, комиссарское стадо и незаконность извержения вулкана Везувий.
Навальный играет на стороне Кремля!
— Переходим к вопросу выдвижения Навального. Я внимательно читал в российском интернете всю аргументацию «за», но это продолжение нашего старого спора, что делать: я был сторонником бойкота, потому что всегда считал — для режима легитимность очень важна, а Навальный отстаивал «активную» позицию — участвуя в выборах, мы все равно добиваемся какого-то результата. Вопрос не в том, какой результат даст данное выдвижение, а в том, помогает ли это ослабить власть, помогает ли это приблизить момент падения диктатуры или нет. Совершенно очевидно, что все выборные игры являются частью плана Кремля по укреплению власти. Если, скажем, в 2000 году еще сохранялись интриги на разных выборах (до 2004 года губернаторы еще избирались прямым голосованием избирателей), то сегодня вся выборная вертикаль является именно вертикалью, вплоть до муниципалитетов; ничего не может произойти, пока не будет спущена установка. Наши идейные оппоненты считают участие в выборах важным моментом для мобилизации людей, для поддержания боевого духа. Разговоры «мы должны участвовать, иначе им будет очень легко, нельзя дать Путину легко пройти 2018 год...» «Ну мы же понимаем, что на выборы это не повлияет, но поможет мобилизовать людей...» Я уже не вижу больших митингов, я вижу только фашизацию режима, который перешел к внешней агрессии, который полностью разгромил любое потенциальное революционное движение внутри страны, который уничтожает оппонентов — это тоже факт, который четко вписывается в эволюцию, а точнее деградацию путинского режима в сторону тотальной фашизации.
Другой аргумент — «мы сейчас проведем кампанию» и «добьемся результатов, потому что Навальный — лучший кандидат, потому что он набрал в Москве 27%»... Как Навальный попал на выборы в Москве, мы знаем: вместо того, чтобы получить срок, который ему собирались «влепить» в Кирове по сфабрикованному делу, он едет в Москву, участвует в выборах, приняв все необходимые для этого подписи от единороссов. Да, набрал много голосов, но что в итоге? Может, мэр Москвы Собянин ощущает политический дискомфорт?
Выборы в Москве показали то, что режим может позволить себе подтянуть кандидата, который создает интригу, который делает власть легитимной, на этом я заостряю внимание, но выиграть у Кремля он никогда не может. Ну натянут там 2-3%, сколько нужно, столько и напишут для победы представителя власти в «условиях жесткой конкуренции». 633 тысяч проголосовало за Навального, а сколько вышло на митинг протеста против фальсификаци выборов? 20 тысяч, не больше... Вот это главный итог участия Навального в выборах в Москве. Кремль решил проблему, его технологи создали легитимные выборы, и теперь Собянин самодержавно управляет Москвой, бесконтрольно ворует, перекраивает город, как ему вздумается, ибо вопросы легитимности сняты с повестки дня.
Теперь смотрим на ситуацию глобально: совершенно ясно, что решение о допуске Навального на президентские выборы Кремль может отложить до конца следующего года. Предположим, Навального запускают на выборы, он набирает там процентов 10%, потому что страна огромная, процессы все контролируются, даже если он наберет 27 — 30% в Москве, то все равно — Чечня с Дагестаном все компенсируют.
Понятное дело, про выигрыш мы не говорим. «Зато мы дадим бой Путину»... Этот бой можно назвать боем с очень большой натяжкой. Но все эти телодвижения в результате дадут легитимизацию Путину. Выдвижение Навального — это аргумент путинских лоббистов на Западе, это резкое повышение шансов Тиллерсона на утверждение в Сенате, потому что наш ключевой аргумент «Путин — российский диктатор» будет хладнокровно парироваться — «а какой диктатор?», «где вы видите диктатуру?», «Навальный баллотируется!», конечно, «Россия — не демократическая страна, но если мы сейчас их прижмем, то станет хуже»...
Это и есть часть плана — решить вопросы легитимности и снятия санкций, потому что проблема актуальна, и здесь Навальный играет колоссальную роль, работая на смягчение кремлевского имиджа. Вот наступил момент, когда надо показать, что Кремль готов идти на какие-то перемены, на какую-то либерализацию внутри страны, потому что санкции нужно снимать, и я уверен, что это будет решающий аргумент в руках у тех, кто лоббирует путинские интересы.
Меня могут обвинять, что я до конца не понимаю, что творится в России, но я знаю, что происходит в США, где сейчас проходит главная линия борьбы с путинской диктатурой. Вся эта деятельность оппозиции Путина не пугает, потому что она полностью подконтрольна и не может влиять на его власть, а существующие санкции, а тем паче их возможное ужесточение, могут поставить под угрозу личную власть Путина.
«Бумага все стерпит»
Но вообще интересно иногда судьба оборачивается.
Вот сидишь ты такой патриотический журналист и смыслократ, инженер национального менталитета, информационной войны трижды герой-панфиловец, и сочиняешь разоблачительный сценарий про враждебную российским интересам пятую колонну бесстыжей подрывной агентуры Североатлантического Альянса на примере гражданки США Елизаветы Глинки.
А потом через несколько лет вдруг оказываешься с гражданкой США в одном самолете.
Или твой коллега по телеканалу оказывается.
А ты с удвоенной страстью и бдительностью продолжаешь исполнять свой неустанный подвиг по выявлению и ликвидации врагов богоносного народа и царственного отечества на примере кощунственных выродков, недостаточно интенсивно скорбящих о гибели святой и бескорыстной женщины, умалявшей страдания всех отчаявшихся, беспомощных, презренных и беззащитных. Ибо отныне Елизаветы Глинки с нами больше нет, и это не только чудовищная трагедия, но и подлинно невосполнимая утрата, пусто свято место, осиротели мы, и безумные негодяи, допьяна упившись от нашего горя, пляшут и похабничают на костях русских мучеников.
Потому что за все бесконечные чугунные годы упорного традиционно-нравственного воспитания, твоим бесценным творчеством питаемого, так и не получилось почему-то взрастить хоть кого-нибудь, даже относительно способного оказаться для Доктора Лизы преемником в ее подвижнической гуманитарной миссии.
Пиши, миленький, пиши.
Бумага все стерпит.
Страшный сон
Приснился странный сон. Возвращаюсь в Россию, а там уже новое уголовное дело на меня наклепали. На этот раз — за посты в фейсбуке. Причем не за целые посты, а за отдельные предложения и даже куски предложений, возбуждающие и разжигающие всевозможную ненависть ко всем возможным группам. Много-много эпизодов, состоящих из отдельных предложений или частей предложений, и по каждому проведена экспертиза. И вот сижу я в суде, почему-то прикованный наручниками к столу, и знакомлюсь с материалами дела. Читаю все эти предложения и словосочетания в кавычках, и под каждым — экспертное заключение. И все это производит совершенно шизофреническое впечатление.
А судья зачем-то сидит со мной, и тоже знакомиться с материалами дела.
— Слушайте, — говорю я ей,- Вы же раньше фейсбук особо не трогали. Все больше вконтаке шерстили. А тут столько эпизодов, и все по копеечке, со многих постов в фейсбуке собрано. Почему вы так?
А она мне и отвечает.
— То-то же милок. Это мы раньше глупые, неразумные были. Фейсбук не замечали. А ведь в нем-то и вся крамола содержится. Но вы нам, голубки, подсказали. И теперь мы и там работаем.
Вот вам и итоги года.
Главное слово прошедшего политического сезона
Сейчас многие подводят итоги года, а солидные западные издания и университеты даже собирают список неологизмов, которые стремительно вошли в обиход и стали отражать актуальные общественно-политические тренды.
Сделаем это и мы. Словом 2016 года однозначно становится уничижительный и издевательский термин: The Tusovochka, — плотно ставший использоваться политизированной аудиторией рунета.
Бешенство ватки!
Удивительно, но факт: лица с бешенством ватки подписывают петицию с требованием лишить гражданства и всерьёз это требование обсуждают. Между тем в Конституции России (без сомнения, горячо любимой этими гражданами родины) ст. 6 утверждает, что «гражданин не может быть лишен своего гражданства». А ещё интереснее, что и российские СМИ преподносят сегодняшнюю петицию как дело серьёзное и требующее большого внимания. Им тоже глаза открыть некому.
Основные итоги для российского бизнеса
— Основные итоги года для российского бизнеса — это продолжающийся спад экономики и отток капитала. То, что никакого обещанного перелома в экономике не происходит. Второй итог — скорее для крупного бизнеса — все разговоры о приватизации оказались ложью. Это касается издевательства в истории с «Башнефтью» и якобы покупкой «Роснефти» на непонятные кредиты российских банков. То есть наши власти не дорожат своей репутацией в плане экономических обещаний. На их слова по большому счету не нужно обращать внимание, а только на дела.
Третий итог для российского бизнеса — продолжилось падение доходов населения. В этом году был отказ от индексаций пенсий пенсионерам, бюджетникам. Отмена пенсий для работающих пенсионеров. Все эти меры мало-помалу схлопывают потребительский спрос в самом массовом его сегменте. Каждая бабушка покупает немного, зато бабушек много.
Наконец, можно сказать, что единственным положительным итогом, о котором можно говорить было то, что среднегодовая цена на нефть оказалась близка к правительственным прогнозам в 40 долларов, в то время как в начале года было меньше 30. В силу этого не произошло экономической катастрофы, которую многие ждали по итогам первого квартала. В этом смысле цена на нефть показала, что она существует в состоянии между 40 и 50 долларами за баррель. Катастрофические прогнозы не сбываются.
Комиссарское, тупорылое и людоедское стадо
И опять-таки не хотел ничего писать. Но увидев, как народный комиссариат травит Аркадия Аркадьевича Бабченко, 1977 года рождения, выражаю ему глубочайшую, простите за пафос, поддержку, через всю Москву, от Бабушкинской до Бутово, протягиваю ему свою руку, шлю всевозможные, какие только есть на свете, лучи добра, а ещё реки вкусного пива и пару красивых женщин.
Нет, я действительно считаю, что комментарий Бабченко к авиакатастрофе — чудовищен, абсолютно не к месту и не ко времени. Я бы сказал, что это повод остановиться, похлопать себя по щекам, вдохнуть, выдохнуть, сесть в позу лотоса, повисеть на турнике, в деревню уехать, посидеть на дне колодца, отключить себя от связи — и вот это всё прочее.
Тем не менее, это всего лишь комментарий.
От заблуждающегося, но живого человека. Который ни разу не людоед.
Поэтому его я любил и любить буду.
А вас, комиссарское, тупорылое и людоедское стадо — нет. Ни за что и никогда.
Число, подпись.
Последняя надежда Франции
Франсуа Фийон победил на праймериз по нескольким причинам, наиболее значимыми из которых были его личное обаяние, обширный политический опыт, здравая политическая программа и прекрасная репутация. Однако главная причина заключается в том, что Фийон отверг «приевшиеся» правила «политкорректности», которые уже давно являются антонимом здравого смысла. Он прямо и честно заявил о проблемах, волнующих всех французов. О проблемах, которые социалистическая и леволиберальная общественность предпочитает не замечать, как будто их не существует вовсе.
Фийона не зря метко называют «французским Трампом» — они оба говорят то, что на уме у многих, не принимая т.н. «правила игры». При этом стоит сделать оговорку, что если Дональд Трамп не принадлежал к истеблишменту, то Франсуа Фийон является его составной частью, входя в состав «респектабельной элиты» — её правого «крыла».
«Консервативная волна», поднявшаяся в Великобритании и достигшая максимальной высоты в Соединённых Штатах, теперь накрыла и Францию. Французская нация устала от удушающего любую продуктивную деятельность налогового «пресса», орд нелегальных иммигрантов (по вине которых случается большинство убийств, изнасилований и грабежей) на городских улицах, «раздутых» систем социального обеспечения, засилья «мультикультуралистов» и сторонников «политкорректности», ненавидящих христианство, традиционную семью и ценности, на которых испокон веков базировалась Европейская цивилизация. Франсуа Фийон — человек, на плечи которого ложится обязанность остановить эти деструктивные процессы. Его победа станет победой всех национально мыслящих французов — всех адекватных людей.
Пришла тишина
Главное наблюдение за нынешним Новым Годом — тишина. У нас в Замоскворечье почти совсем не было петард. Не было толп празднующих (песен, криков). Почти не было пьяных. Мои догадки — к апатии и депрессии примешалась и экономия из-за уменьшения благосостояния третий год подряд. Постепенно празднование НГ приближается к советскому времени, когда праздник был домашним и скромным. С новым 1983 годом.
Настоящий 2016
Не люблю подводить всякие личные итоги года (книжка года, фильм года, СМИ года и т.п.), почти никогда этого не делаю и у других такое не читаю. Но вот одно событие 2016-го, произведшее на меня самое колоссальное впечатление, все же вспомню. Это попытка военного переворота в Турции — славная и безнадежная. Помню хорошо ту ночь, когда мы за этим следили, находясь за сотни км от Анкары и Стамбула. Сперва какая-то непонятная сумятица, какие-то танки, непонятно чьи, на улицах. Слухи о попытке переворота. Потом ошеломляющее: султан свергнут, армия берет власть, республика спасена. Красивая дикторша зачитывает обращение военных в телеэфире. Несколько часов все думали, что Эрдогану конец, что он куда-то там улетает в эмиграцию. Потом драматическое противостояние на улицах. Сторонники Эрдогана останавливают танки руками, военный вертолет ведет огонь по оставшимся верными президенту полицейским. И победа Эрдогана, который показал себя настоящим уличным политиком. Военные действовали по канонам 70-х, и призывали всех граждан сидеть дома — типа «у нас все под контролем». А ретроград и османист Эрдоган действовал как настоящий революционер и политик 21 века: призвал людей выходить на улицы. И победил. И наш фанатичный интерес к Турции, то напряженное внимание, с которым мы следили ночными часами за Анкарой и Стамбулом говорит о том, что мы желаем настоящей Истории, настоящих Событий. В ночь турецкого переворота мы не спали, а в ночь российских госдумовских выборов спали крепко и без сновидений. Постепенно , с трудом, на каком-то чувственном уровне, учимся отличать подлинное от поддельного. Вот такое вспомнилось из уходящего 2016-го.
Год благородной птицы
Несомненный плюс этого года в том, что он заставит посмотреть на символизм Петуха глазами цивилизованного человека, а не советского мутанта. От советско-тюремного культурного кода надо избавляться, и особенно это касается молодёжи, которая с удовольствием впитывает «блатной» лексикон вместе с его смертоносным ядом. Так что, слава Петуху!
PS. Соболезную всем, кто разгневан или, того хуже, «развеселён» этой заметкой. Советчина, закодированная в вашем мозгу и влияющая на все реакции, это повод, как минимум, призадуматься. Только не вздумайте оправдываться — вот что уж точно выглядит смешно. Коли вы смотрите на мир глазами лагерного ублюдка, для которого благородная птица является олицетворением зэковской педерастии, то о каком «сопротивлении режиму» можно тогда говорить? Вы несвободны внутренне, несвободны от тошнотворных советских понятий (в т.ч. «понятий» в тюремном смысле) и, следовательно, лишены права рассуждать о настоящей русской, христианской Свободе. Меняйтесь, перед Страшным Судом у вас ещё есть время.
Непримиримость к «блатной» «культуре» — основа основ. Эта язва должна быть искоренена, и нарочитое восхваление Петуха — назло homo soveticus’ам — большой шаг в деле святой войны против бесов большевизма. «На том стою и не могу иначе».
«Гибридная угроза»
Новый год — традиционное время подведения итогов года минувшего. И одним из этих итогов в сегодняшней Латвии, на мой скромный взгляд странника и пришельца, является появление в национальной повестке вопроса, вынесенного в заголовок настоящей колонки.
То есть так, конечно же, его никто не формулирует — по целому ряду причин. Откровенность — привилегия нищих, дураков и юродивых, то есть и мое право тоже. Которым я и намерен воспользоваться.
Прошлой зимой случилась история с «шуточной петицией о присоединении Латвии к России», автор которой получил полгода срока. Летом — история со страйкболистами в форме РФ, которых довольно жестко повязала Полиция безопасности. А уже осенью вновь подняли вопрос о нелояльных педагогах, коих необходимо из школ гнать.
И всякий раз в русскоязычной прессе поднимался шум о том, что, мол, вот так и умирает демократия в Латвии. Что под вывеской борьбы с «гибридной угрозой» идет наступление на права и свободы граждан. В том числе — и на базовые права. И даже озвучивался тезис: нет, мы, мол, не поддерживаем РФ. И вот именно потому, что не поддерживаем, и не хотим терпеть вышеописанного попрания демократии. Дабы не уподобиться.
Оппонирующая сторона утверждала, что никакого наступления на демократию нет. А есть вполне себе соответствующая демократическим нормам борьба с враждебной агентурой и профилактика преступлений. Что в условиях нового, но не прекрасного, мира, в который мы все попали после 2014 года, более, чем оправдано.
Самое же интересное в этой ситуации, что обе позиции отнюдь не являются взаимоисключающими. К тому же, и проблема совсем не нова, и в XX веке с ней уже сталкивались очень многие народы. Суть же ее сводится к вопросу, сформулированному еще Александром Исаевичем Солженицыным: «А кто в мире, когда-нибудь, на переднем крае борьбы с тоталитаризмом, удержался с полной демократией»?
Исторические примеры разнообразны и красноречивы, но мы возьмем один из самых ярких — Корею. Сегодня даже вообразить это трудно, но ведь факт — в 60-х гг. прошлого века Южная Корея жила значительно беднее, чем Северная. И в Сеуле множество людей высыпало на улицы и вполне искренне требовало скорейшего объединения с коммунистическим Севером. То есть требовало от своего правительства капитулировать перед диктатурой Ким Ир Сена. Скорее всего, если бы в тогдашней Южной Корее были абсолютно свободные выборы, то у власти очень скоро оказались бы прокоммунистические силы. Которые бы привели страну в объятия Пхеньяна.
Было бы это торжеством демократии? Безусловно. Было бы это национальной катастрофой? Наверняка.
Но этого не случилось. Авторитарный режим Пак Чон Хи провел одни из самых успешных экономических преобразований в истории XX столетия. И со временем южнокорейское общество относительно плавно осуществило транзит от диктатуры к демократии.
Но, быть может, существуют и иные пути? И если бы на корейском Юге в свое время на выборах победили левые, то ничего бы не изменилось к худшему?
Давайте тогда посмотрим на другой пример — Родезии-Зимбабве. Режим Яна Смита никогда не претендовал на звание демократического (сам Смит характеризовал его как меритократию). Объединенными усилиями СССР, маоистского Китая и западных левых и леволиберальных правительств Родезию благополучно растоптали. И в 1980 году в свободном теперь уже Зимбабве прошли демократические выборы по принципу «один человек — один голос». Власть перешла к большинству. Правительство возглавил Роберт Мугабе.
Собственно, он его до сих пор и возглавляет, 36 лет из своей 92-летней жизни. И собирается делать это и дальше. Режим Мугабе стал классическим примером современной африканской диктатуры в самом худшем смысле этого слова. Но — факт! — установилась эта диктатура по результатам демократических выборов.
К чему все это? К тому, что у демократии имеется своя ахиллесова пята, этакий забавный и одновременно убийственный парадокс: в определенных исторических условиях формально-точное соблюдение демократических норм означает самоликвидацию демократии.
В Южной Корее в 60-е гг. военная диктатура объективно вела страну к процветанию и демократии, а свободные выборы — к торжеству тоталитаризма. В Родезии свободные, демократические выборы породили диктатуру — причем диктатуру коррумпированную, некомпетентную — и даже привели к геноциду.
Впрочем, что ходить далеко, до Восточной Азии или Африки. Ведь история с институтом неграждан — из той же серии, только в сильно лайтовом виде. Если бы в свое время от участия в выборах не отсекли значительную часть тогдашнего населения Латвии, то реализация белорусского сценария здесь была бы более, чем реальна...
Казалось, что все это осталось в прошлом. А если не осталось, то как-то «начало оставаться». Но в 2014 году Путин аннексировал Крым, и тем самым дал начало новой Холодной войне. Ибо дело не только и не столько в самом Крыме, сколько в откровенном отрицании норм международного права, а значит — подрыве фундаментальных основ существующей системы мировой безопасности; а это проигнорировать уже нельзя. И в этих условиях Латвия снова оказалась на переднем крае. Против нее ведется последовательная информационная война. И число внутренних друзей «восточного соседа» — подчас весьма влиятельных — очень значительно. А значит, и солженицыновский вопрос — о возможности «удержания полной демократии» — неизбежно стал для Латвии снова актуальным.
Казалось бы, ответ очевиден — да, нужны временные ограничение. Но тут неизбежно возникает новый вопрос: и до какого предела будут простираться эти ограничения? И вот тут подобрать ответ не всегда бывает легко...
Но нелегко — не значит невозможно. Например, можно и тут вспомнить об опыте Южной Кореи. Там знаменитый Закон о национальной безопасности 1948 года номинально действует до сих пор. И (номинально) даже публичное выражение симпатий по отношению к Северной Корее, «восхваление» и «прославление», карается серьезными тюремными сроками. Однако на практике этот закон сейчас применяется — применяется всерьез — лишь тогда, когда речь идет о реальной подрывной деятельности, вроде создания организации, планирующей ведение партизанской войны, теракты и т.п. А на все прочее смотрят более-менее сквозь пальцы.
Или, иными словами, существует пусть и хрупкий, но все же общественный консенсус относительно порядка применения данного закона (реально драконовского). Роль «ограничителя» здесь играет позиция гражданского общества.
Является ли этот вариант идеальным? Кто знает... Но, в любом случае, какое-то решение — причем именно системное, комплексное решение — Латвии необходимо. Мир уже изменился. Вне зависимости от наших желаний и предпочтений, новая Холодная война — уже реальность. И с этой реальностью невозможно не считаться.
Остается надеяться, что Латвия это решение найдет. Но пока — пока что есть только вопрос, но нет внятного ответа. И это, пожалуй, один из самых интригующих и неоднозначных итогов уходящего года...
«Наши дипломаты всегда выступали против извержения и пытались засунуть всю лаву и пепел взад»
Соотечественники! Предлагаю провести разбирательство в каком-нибудь районном суде Москвы или области по поводу незаконности извержения вулкана Везувий 24 августа 79 года (от рождества нашего русского Бога). Извержение было нелегитимным и повлекло за собой негативные последствия. При этом, стоит напомнить, что наши дипломаты всегда выступали против извержения и пытались засунуть всю лаву и пепел взад — обратно в вулкан.
Обама — феерический слизняк
Обама всё-таки феерический слизняк, типичный выродок третьемиристской левовато-прогрессистской бестолковой софт-тоталитарной идеологии («всё должно быть по-нашему, и мы засудим, уволим, затравим или испортим жизнь тем, кто против нас»). Как я и думала, ему плевать на США, он чисто интеллектуально и психологически не может ощутить ответственности на страну и нацию. Он на полном серьёзе видел США «вязанкой дров», с которой начнётся благодатный прометеевский прогрессистский мировой пожар.
Поэтому, как только нация проголосовала «не так», он начал применять тактику выжженной земли (Россия, Израиль, etc): «Раз так, то я вам устрою такой бардак, который вы ещё год будете разгребать и меня помнить». Типичный мелкий левачок с замашками оккупанта, который Знает, Как Лучше и даже близко не считает собственную страну и собственную нацию чем-то делегировавшим ему полномочия и ответственность.
Клинтон была ещё хуже. Зубастей и обиженней. Поэтому её смог сделать только Трамп, психопат, целиком состоящий из клыков, шипов и ядовитого сарказма (классический консерватор бы не справился).
Прекрасно, конечно, что эту шваль выкидывают из игры, но плохо то, что она сможет приходить к власти под другими именами. Я всё больше убеждаюсь в том, что нужна принципиально иная политическая парадигма, в рамках которой Обама, Ленин, Мао, Сукарно, Чавес, Ортега, Хомейни чисто физически не смогут приходить к власти.
Российское руководство в данном случае поступило безукоризненно (вежливо удивилось и отказалось принимать ответные меры, унизив истерящего Обаму ещё сильнее). Трамп тоже отреагировал правильно.
Не бояться истории!
Пройдет всего несколько дней, и мир отметит наступление 2017-го года. На набережной Victoria Harbour и под Tour d'Eiffel, на Copacabana и Times Square люди поднимут бокалы с шампанским и полюбуются праздничными фейерверками. И, пожалуй, только у стен Кремля и на Дворцовой площади, на берегах Исети и Красном проспекте наступление нового года станет поводом к сложным и тягостным размышлениям – потому что Россия встречает символическую для себя дату совершенно неподготовленной.
2017 год не может не порождать тяжелых воспоминаний и противоречивых параллелей. Страна, как и сто лет назад, встречает новый год, воображая себя окруженной врагами – и пусть Петербург пока не переименован в Петроград, чувствуется, что подобное предложение не высказано по чистой случайности. Страной правит политик, чья фамилия всего на три буквы отличается от той, которую носил самый могущественный человек в империи сто лет назад. Как и прежде, тринадцатый год можно принимать за точку отсчета в качестве наиболее экономически успешного на десятилетия вперед, а четырнадцатый – за момент начала очередной империалистической войны. Повторятся ли – конечно, уже не как трагедия, а как фарс – в новом столетии события предшествующего, нам только еще предстоит увидеть.
Пока же обращает на себя внимание нечто иное. В истории многих народов выделяются эпохи, которые специалисты именуют «длинными столетиями». И в России сегодня пока еще продолжается «длинный ХХ век», начавшийся более ста тридцати лет назад. В конце позапрошлого столетия в нашей тогда еще более обширной стране было много такого, что схоже с сегодняшней практикой: политическая и интеллектуальная элита грезила своим «поворотом на Восток», уже чреватым Порт-Артуром и Цусимой; император выступал основным вдохновителем всемирного разоружения, чтобы стать потом одним из главных акторов глобальной войны; экономика открывалась внешнему миру, превращаясь в одно из самых перспективных направлений для инвестиций со всей Европы, только для того, чтобы через несколько десятилетий пережить страшный коллапс; православие в полной мере становилось государственным «идеологическим предприятием», чьи «служащие» даже не подозревали, как они популярны в народе, который через несколько лет отправит на небеса сотни новых святых.
Сегодня все это напоминает время, в котором мы живем – но мы, похоже, не хотим вспоминать прошлое таким, каким оно было, рисуя идеализированные картины государства, развалившегося как бы совершенно случайно и вскоре возродившегося в абсолютно ином облике. В середине прошлого века в стране, которая также была могущественнее сегодняшней, существовала авторитарная однопартийная система, чьи лидеры пользовались формальной поддержкой почти всего населения; руководители увлекались созданием ядерных ракет и подводных лодок, соревнуясь с заокеанской державой и наивно полагая возможным провести быструю и эффектную военную операцию в отдаленном мусульманском государстве. Конечно, говоря о советской системе, нельзя не вспомнить и о государственных корпорациях, доминировавших в экономике, которая с каждым годом оказывалась все более зависима от промышленного импорта и внешнего финансирования. И вновь, как и за много десятилетий до того, гигантская империя рухнула, причем так, что в отличие от прошлого раза практически никто не вышел на ее защиту. «Третьей фазой» этого «долгого ХХ века» стала новая Россия, соединившая в себе все иллюзорные достижения двух предшествующих общественных состояний, но не впитавшая в себя практически ничего сущностного, что тем удалось создать.
Мы подходим к юбилею одной из самых драматичных дат нашей истории в очень необычной «форме». С одной стороны, современная Россия стремится использовать все возможные символы и коннотации, которые только можно извлечь из прошлого. Гвардейцы на торжественных приемах, облаченные в старинную парадную форму с двуглавыми орлами, вытягиваются по струнке под звуки советского гимна; в центре Москвы возрождаются храмы, в свое время снесенные по приказам тех, кто по-прежнему похоронен около Кремлевской стены; наследники ВЧК и КГБ невозмутимо говорят о правовом государстве и насаждают символы, которые их собственные учителя стремились искоренить. С другой стороны, мы все чаще сталкиваемся с попытками «вычистить» эти символические моменты, которые власть так упорно протаскивает из прошлого в настоящее: достаточно только посмотреть современные фильмы о прошедшей войне, как окажется, что упоминания о советском обществе и народе быстро подменяются там апелляцией к «русским»; стоит обратиться к речам, книгам и статьям про историю крушения империи, как станет понятна вся степень трудностей, неизбежно возникающих при любой попытке непредвзятой оценки исторических перипетий богатого на события 1917 года.
Сложившаяся ситуация представляется мне совершенно неприемлемой как минимум по двум причинам.
С одной стороны, используя и вспоминая лишь «все самое хорошее» из нашего прошлого – а тем более корректируя его под рассуждения о необходимости бороться с фальсификациями истории – мы лишаем себя самого важного, что дает нам история: возможности извлечь из нее уроки для сегодняшнего дня. Любое возвеличивание исторических фигур или событий, придание им того сакрального смысла, которым они никогда не обладали, равно как утверждение иллюзорной исторической преемственности там, где реально проходили тектонические разломы, приводят только к одному: к убеждению людей в случайности прошлых исторических поворотов. Это, конечно, должно казаться очень важным лидеру, который приготовился стать новым пожизненным вождем и хочет развить в обществе уверенность в том, что он не допустит случайностей, подобных породившим прошлые смуты. Однако именно это и делает общество невосприимчивым к формирующимся предпосылкам новых революционных перемен и беззащитным перед ними самими.
С другой стороны, обращенное в прошлое общественное сознание становится серьезным препятствием на пути освоения будущего. Утверждение консервативных ценностей не только существенно сокращает пространство социального общения, но и выталкивает из него тех, кто не готов поддержать такую повестку дня. Мощная волна клерикализации объективно препятствует научному прогрессу и технологической модернизации. Формирование вертикально интегрированных и подчиненных государству производственных структур разрушает то немногое, что появилось в стране действительно нового за последние десятилетия – рыночные и конкурентные механизмы в национальной экономике. И то, что развитие новой России постепенно выдыхается, только подтверждает невозможность идти вперед с повернутой назад головой.
Неизбежное – как сама история – приближение 2017 года должно, на мой взгляд, стать катализатором формирования совершенно нового подхода к отечественной истории, основанного на никогда ранее не проповедовавшейся мантре: правдивости. История должна перестать считаться «идеологической наукой» и быть переориентирована на возможно более беспристрастный анализ фактов, какими бы они ни были. Разрушение «единого пространства» истории, которое в последние годы, напротив, активно утверждается властями, выглядит сегодня самой настоятельной необходимостью. История России должна не «вдохновлять народ на новые свершения», а объяснять, как могли (а скорее, почему не могли) «отдельные ошибки» правящих элит два раза приводить к разрушению страны, а «некоторые просчеты» командования – к потере почти половины ее территории и сорока миллионов жизней; и, соответственно, предлагать более убедительные трактовки причин и хода исторических событий, сделавших нас такими, какими мы являемся. Эта задача потребует масштабной и свободной дискуссии, открытия архивов и появления интеллектуалов, которым мединские и стариковы не годятся в подметки – но оно того стоит, причем далеко не только потому, что у общества должно быть понимание, кем и чем оно было прежде.
Радикальное повышение внимания к истории и максимальное освобождение исторической науки от догм и вымыслов, а социальной практики – от символических рудиментов прошлого, необходимо России потому, что пока никто не сформулировал основной задачи, стоящей перед нашей державой. Задачи выхода за пределы «долгого ХХ века».
Я не случайно начал эту статью с описания удивительных аналогий между нашей эпохой и критическими точками «долгого ХХ столетия». На мой взгляд, крах Российской империи и Советского Союза не был случайностью: во многом оба эти события выступали следствием исключительной переоценки властями потенциала прочности собственной страны; увлечения внешней экспансией, не имевшей, как правило, должных причин; и формирования экономических структур на основе чисто политической целесообразности. Сегодня, как мне кажется, активное одновременное возвеличивание абстрактных черт «имперскости» и «советскости» в значительной мере обусловлено тем, что власть осознанно выбрала все ошибочные и губительные маркеры прошлого в качестве ориентиров для настоящего. Вместо того, чтобы выйти из «долгого ХХ века» в 1990-е годы, страна уверенно зашла «на третий круг» в прежней парадигме, и это не может не вызывать огромную тревогу.
Сегодня нам всем не нужно бояться своей истории – хотя бы потому, что задержка в прошлом в условиях современного мира чревата такими трагедиями, которые и сегодняшнее состояние России позволят считать замечательным…
От «Русской Фабулы»: возможные очепятки, орфография, пунктуация и стилистика авторов сохранены в первозданном виде.
Подписывайтесь на канал Руфабулы в Telegram, чтобы оперативно получать наши новости и статьи.
