Они идут

Они шли... Время шло рядом с Ними, но Они старались его не замечать, как стараются не замечать того, на кого давно и основательно обиделись. Некоторые из Них удивлялись, что время вроде бы постоянно шло рядом, но при этом всегда в другую сторону. Но об этом старались не думать. Больше заботили натертые ноги и хлюпающие, полные воды и мелких камушков сапоги.

Они шли, преодолевая штормовой ветер, что вырывал из Их рук знамёна и флаги. Он рвал их играючись и уносил куда-то вдаль. Но Они не поддавались отчаянию. На привалах Они шили себе новые знамёна и флаги. И продолжали идти, держа их также высоко, как и прежде. Когда кто-то из Них навсегда падал, Они снимали с него одежду и пускали ее на знамёна. “Ветер Истории суров, — говорили Они друг другу и кивали, — поэтому нужно много ткани. Нужно очень много ткани…”

Дождь, исторгаемый низким свинцовым небом, плевал Им в лицо ледяными каплями. Но Они утирались и продолжали монотонно идти. И дождь каждый раз сдавался. И прекращал на время изливать своё презрение, понимая, что волю Их не сломить. “Дошли сюда, дойдем и туда”, - говорили Они друг другу и кивали.

Иногда кому-то из Них казалось, что заветный город уже близко. Что стоит пройти еще немного и Фашингтон начнет вырисовываться из тумана легендарными шпилями и башенками. Но тягучий туман всегда выдавал желаемое за действительное. Огромное трухлявое дерево, одиноко стоявшее посреди бескрайнего поля размокшей грязи, или ржавый вагон, забытый на заброшенном железнодорожном тупике — вот что туман постоянно подсовывал Им вместо заветного города. А воронье кружило и смеялось над этой подлой шуткой.

“А когда мы придем туда… что потом?” – иногда спрашивал кто-нибудь. И страх сковывал их души, потому что ответа Они не находили. Беспокойно смотрели Они в пустые глаза друг друга. Тревожно прислушивались Они к шепоту друг друга. А потом прогоняли посмевшего усомниться. И он одиноко брел по бескрайнему полю, пока туман не скрывал саму память о нем. И Они вдруг понимали, что усомнившегося никогда и не существовало, что всё это им привиделось. “Такое бывает, если долго идти, — говорили Они друг другу и кивали, — Надо просто сделать привал. Отдохнуть…”

Иногда на привале кто-нибудь доставал баян и начинал петь песни, чтобы подбодрить других. Но веселье быстро заканчивалось. И баян начинал выводить совсем другие мелодии, от которых лица становились мрачными и задумчивыми. А вокруг лагеря собирались миллионы теней — тех, кто погиб в дороге, тех, кто уже никогда не дойдет до заветного города. Тени слегка покачивались под музыку, напоминая живым о том, что надо идти и дойти до цели. Ради них. Потом баянист умолкал, и тени растворялись в тумане, оставляя после себя липкую неуверенность. И все начинали тревожно подбадривать друг друга. И постепенно успокаивались. “Уж мы-то обязательно дойдем”, - говорили Они друг другу и кивали…

И снова шли…

Из антологии "Российская цивилизация. Особый путь". Посвящается А.