Не в первый раз осиротели. Заключение
Продолжение. Начало по этой ссылке.
Как это ни удивительно, но постсоветская история прервала традицию «недееспособности», поскольку впервые в российской истории от отсутствия правителя ничего принципиально не менялось в том курсе, который осуществляли правящие круги. Когда в 1996 году президент Ельцин был вынужден лечь на операцию, его полномочия в течение суток исполнял премьер Черномырдин, но принципиально ситуация не переменилась никак. Выбранный в 90-е курс экономических реформ продолжал воплощаться в жизнь (хоть в нем и стало появляться все больше «корректировок», которые в итоге обернулись его свертыванием). Длительные периоды отсутствия Ельцина на публике постепенно стали объяснять «работой с документами». При всем сарказме по отношению к этой фразе, президентская должность во многом такую работу предполагает, так что глупо отмахиваться от неё совершенно. Сам Ельцин в мемуарах подробно раскрывал всю рутинную суть этого термина: кадровые решения, принятие законов и внесение в них поправок, награждения и помилования. Все это составляет каждодневный список обязанностей главы государства, и их Ельцин старался придерживаться, даже стремительно сдавая в конце девяностых под влиянием алкоголя и иных проблем со здоровьем.
Преемник Ельцина — Владимир Путин — запомнился помимо всего прочего как раз активным появлением на публике, последовательной документацией даже своего досуга и отпусков (что стало особенно заметно в поздние сроки). Когда в марте 2015 года Путин вдруг пропал на несколько дней из публичного поля, политическая система и общество вновь заставили себя оживить все старые метафоры «недееспособности». Были тут и «дыхание Чейн-Стокса», сопровождавшее агонию сталинской тирании, и трансляции «Лебединого озёра» по советскому ТВ в дни пятилетки пышных похорон и путча 1991 года. Когда президент наконец вернулся, вздохи разочарования пронеслись по тем, кто рассказывал самые неправдоподобные слухи об исчезновении, низложении и даже смерти президента.
Эта средневековая зависимость политического тела короля от его физического тела, конечно, нагнеталась последовательно все годы путинского правления. И тем важнее и проблемнее оказывается для нас, что в перспективе страну ещё ждёт разрыв этой связи. Когда-то давно она представлялась сакральной, а десакрализация давалась дорогой ценой. Расправа над семьёй царя Николая II была в этом смысле родственна казни Карла I и Людовика XVI, но более кровава и груба. Что более важно — нас все-таки ждет в таком случае очередная серия перемен. При всех негативах советского времени, недееспособность Сталина позволила элитам устроить жизнь так, чтобы в ней не было необходимым присутствие агрессивного диктатора наверху. И времени на это оказалось нужно не так уж и много. Не исключено, что такая ситуация повторится и в будущем.
Интересно другое: насколько в этот промежуток времени между началом недееспособности и её финалом будут готовы к мобилизации на защиту своих интересов и на расширение своего участия различные группы гражданского общества. При всех репрессивно-запретительных мерах российских властей апатия и бездействие, а также откровенный «нах-нах» будут играть скорее против граждан.
