Не в первый раз осиротели
В начале марта мы вдруг столкнулись с тем, что глава российского государства на долгое время пропал из публичного поля, оставив сограждан гадать о своей судьбе. В условиях «весеннего обострения» слухи расползались быстро и обрастали самыми фантастическими подробностями. Но сама ситуация вряд ли должна нас так уж удивлять. Российская история знает примеры того, как правители в силу разных причин либо оставляют свой пост, натурально «исчезая» на длительное время, либо просто оказываются недееспособны по состоянию здоровья. Для страны с очень персоноцентричной политической системой, большим опытом либо самодержавного правления, либо просто личной диктатуры это всегда означало начало серьезных перемен или уж точно нестабильности.
Стоит, однако, понимать, вспоминая о таких историях, что до Петра Великого подобного рода отъезд был в принципе не таким уж редким делом. Набожность царей и цариц и частые отъезды на богомолья по подмосковным монастырям сами по себе означали, что государь на длительный срок выпадал из государственного управления. Этому способствовали как длительность самих паломничеств, так и особенности развития тогдашнего транспорта, состав самих «посольств» и специфику государственного управления и жизненного уклада в стране. Однако с XVIII века жизнь правителей начала сильно интенсифицироваться. Проведенная Петром европеизация (пусть и поверхностная, но затронувшая самые влиятельные слои общества) задала уже иные стандарты персональной активности императора и его участия в управлении страной. В XX же веке темпы выросли еще больше, не обошло это стороной и Россию. Долгое отсутствие главы государства постепенно стало явлением все более редким, но оттого и приковывающим к себе все большее внимание.
Иван Грозный: рождение опричнины
С именем первого московского царя связано и первое значительное самовольное удаление правителя от своих обязанностей — без ухода в отставку. 3 декабря 1564 года Иван Васильевич отправился из Кремля на богомолье с семьей и символами власти. Однако из села Коломенское царь не спешил возвращаться в Москву, переехав в другую резиденцию — Александровскую слободу северо-восточнее Москвы. Спустя месяц после отъезда в Москву пришло известие о том, что царь отрекается от престола.
К тому времени отношения Ивана Грозного с боярскими родами были уже основательно испорчены. Начав как реформатор и покоритель Казани, Иван IV к середине 1560-х годов столкнулся с первым серьезным кризисом своего правления. С одной стороны, росло его давнее уже недоверие к Избранной раде. Все закончилось ее разгоном в 1560 году, а прежние соратники стали находить все меньше поддержки у монарха. С другой — первые крупные неудачи в Ливонской войне его только убеждали в необходимости разрыва с прежней элитой. К концу 1564 года созрело, видимо, какое-то решение проблемы. Некоторые историки, стремясь выгородить Грозного, говорят о предпринятой против него попытке мятежа, но и без таковой царь уже давно хотел быть единоличным правителем.
Из Александровской слободы в Москву ушло послание, в котором Иван отрекался от престола в пользу сына Ивана Ивановича и подробно разъяснял свое решение. Виновниками назначались московские бояре, коррумпированные и злоумышлявшие. Важным уточнением звучало, однако, то, что к простому народу «гневу ... и опалы никоторые нет», что при объявлении толпе в Кремле чуть не вызвало погром.
Когда в Александровскую слободу добралась-таки делегация бояр, которая была принята совсем не сразу, Грозный уже был готов представить свой новый, как бы сейчас сказали, политический курс. Он состоял в размежевании с боярством по практически всем политическим вопросам, включая даже новый порядок управления страной. Россия была поделена на «опричнину» и «земщину», подотчетные соответственно лично царю и боярской думе. Со временем, однако, слово «опричнина» стало предполагать не только территории, выделенные в собственный, только Грозному подконтрольный лен, но и тех, кто стал частью системы управления
В феврале царь все-таки вернулся в Москву и вновь вял на себя царственные обязанности, но принятое им решение остается в силе и начинает воплощаться в жизнь. Вскоре он однако вновь покидает Москву, но теперь уже известно, что он направляется в Александровскую слободу, которая и становится фактической столицей нового государства, в котором одним из главных инструментов управления становится террор опричнины против земщины. Опричнину царь отменит (фактически только переименует в Государев двор) в 1572 году, а Александровскую слободу навсегда покинет еще через 9 лет. Умрет Иван Грозный в 1584 году, оставив свою страну очень сильно уставшей от сумасбродства и жестокости государя и беззащитной перед таким тяжелейшим испытанием, как Смута.
От Петра до Екатерины: трудное время для империи
Хотя по многим показателям деятельность «поднявшего на дыбы» Россию Петра I действительно способствовала увеличению влияния России в мире, да и попросту отвечала давно назревшим и перезревшим потребностям задержавшейся в относительном изоляционизме страны, под всем его правлением лежала бомба замедленного действия. Во многом виною тому был и сам император, отличавшийся деспотичным хактером и непредсказуемостью решений.
Бомбу замедленного действия подложил династический кризис. Наследник царя Алексей Петрович, как известно, стал человеком, вокруг которого безуспешно пыталась сплотиться боярская оппозиция, но из сложившегося противостояния Алексей живым не вышел. У царевича остался сын, внук Петра, тоже Петр, но вокруг юного прямого наследника по мужской линии вновь стала группироваться старая боярская оппозиция. Императору было понятно, что передавать новую империю — дело всей жизни — надо человеку доверенному. Именно это право — назначать наследника по своему усмотрению — закреплял Указ о престолонаследии 1722 года. По первоначальному плану наследницей Петра становилась его вторая жена — императрица Екатерина. Но поздней осенью 1724 года император уличил жену в измене и старое завещание порвал. Написать же новое он попросту не успел — в январе болезнь почек и мочевого пузыря подкосила императора настолько, что он стремительно начал слабеть. Известная легенда говорит о том, что к 7 февраля все текущие приготовления были завершены, и Петр смог, наконец, заняться собственным завещанием. Но боли уже были таковы, что написать он ничего не смог — только «Отдайте все», после чего впал в суточное предсмертное забытье.
Теперь, конечно, уже нет смысла узнавать, кого Петр видел возможным наследником после размолвки с Екатериной. Важно понимать, что последние часы своей жизни Петр уже никак не мог обратить назад давно запущенную машину собственного же указа. Прямо над ложем умирающего императора случился первый в стране дворцовый переворот — старые соратники с Меншиковым во главе заручились поддержкой гвардии и возвели на престол Екатерину I. Фактически, это означало начало новой долгой нестабильности в Российской империи.
Собственно, непосредственные преемники Петра I — вдова Екатерина и внук Петр — фактически не занимались государственными делами, предоставив это Верховному тайному совету бывших соратников императора во главе с Меншиковым и Толстым. Этот фактический основной орган политической власти в стране был, однако, весьма нестабилен. Первым политического влияния и свободы лишился создатель Тайной канцелярии Толстой, сосланный в Соловецкий монастырь. В это же самое время влияние в совете стали приобретать старые фамилии — в первую очередь, Долгоруковы и Голицыны. В 1727 году Екатерина, успевшая более потанцевать на балах, нежели поправить страной, скончалась, успев, однако наделить «верховников» регентскими полномочиями при малолетнем Петре II.
История царствования Петра II — прекрасный пример «пустующего» при вполне живом правителе царского трона. За недолгий свой жизненный срок юный император так и не успел проявить никакого интереса к государственным делам — и фактически действовал ровно так, как ему указывали наиболее упрочившиеся члены Верховного тайного совета — Долгоруковы. Поэтому начало царствования юного Петра ознаменовалось двумя решениями, явно продиктованными сановниками. Во-первых, после долгих интриг из Совета был изгнан и отправлен в сибирскую ссылку до самой смерти Меншиков, второй человек в стране со времен Петра Великого. Во-вторых, на недолгий срок царский двор переехал в Москву. Однако сам Петр II скорее лишь визировал решения сановников, ибо единственным серьезным увлечением его была псовая охота.
В начале 1730 года молодой император внезапно умер от оспы, не оставив ни наследника, ни какого-либо завещания. Династия Романовых по прямой мужской линии пресеклась. Верховникам, чья власть успела укрепиться, пришлось искать не просто претендента на престол, но претендента удобного и послушного. Попытка Долгоруковых упрочить на престоле нареченную покойного императора Екатерину Долгорукову была попросту высмеяна. Возникла необходимость поиска такой фигуры, которая удовлетоврила бы всех участников совета (из которого почти полностью были выведены прежние соратники Петра). Компромиссной показалась фигура Анны Ионанновны, племянницы Петра Великого и вдовствующей герцогини Курляндской. При этом с целью «подстраховки» ее не собирались приглашать на царство просто так. Был составлен подробный документ — «Кондиции», условия, при которых она может рассчитывать на всероссийский престол.
Период с 28 января по 25 февраля 1730 года мог бы войти в историю как время, когда в России впервые заговорили о неком проекте государственного устройства, для разработки которого впервые был привлечен не узкий круг царских приспешников. Сам оригинальный текст «Кондиций» можно рассматривать как первый проект российской «конституции». Долгая дискуссия о необходимости такого документа потом будет сопровождать все политические споры и порождать проекты по инициативе сверху и снизу вплоть до 1906 года, когда Николай II утвердил Основные государственные законы Российской империи и положил начало существованию писаной конституции России.
Но судьба «Кондиций» сложилась отнюдь не счастливо с самого начала. Сами они были лишь предварительным документом, который требовал более подробной разработки, а находившееся тогда в Москве дворянство (которое приехало на несостоявшуюся свадьбу Петра II) не вполне доверяло «верховникам». За неполный месяц удалось подготовить около 7 вариантов плана и принять тот из них, который не предполагал роспуск Верховного тайного совета. Тем не менее, оппозиция «верховникам» успела организоваться быстрее. Видную роль в это сыграл граф Остерман, сподвижник еще Петра I, дистанцировавшийся от остальных членов совета. Отправившись с делегацией к Анне, он успел стать ее ближайшим советником и соратником. По прибытии в Москву Анна поначалу изображала согласную на все условия ставленницу Совета, но уже в четвертом часу пополудни публично разорвала «Кондиции» и тем явно показала, что собирается быть самодержавной императрицей. Никто из инициаторов первого конституционного правления в стране не избежал репрессий.
В последующие десять лет императрица правила, опираясь частью на своих сторонников-иноземцев (Остермана и Миниха), частью — на верного еще с Курляндии фаворита Эрнста Бирона, посаженного ею на курляндский престол. Это время потом прозвали «бироновщиной», а самого герцога полагали самым настоящим злодеем и тираном при несамостоятельной императрице. Впрочем, давно известно, что черные краски эти намеренно сгущались позднейшими историками, начиная со времен Елизаветы Петровны. Непопулярная партия, однако, смогла процарствовать достаточно долго, чтобы, с одной стороны, поправить в стране коневодческое хозяйство (вопрос по меркам XVIII века был отнюдь не праздный), а с другой — вернуть Персии бесполезные для империи завоевания Каспийского похода 1722-1723 года по западному и южному побережью Каспия.
Когда в 1740 году Анна тяжело заболела, она успела оставить завещание, в котором назначала императором внучатого племянника Ивана Антоновича — императора Ивана VI. Наследнику было всего два месяца, когда скончалась императрица, и правительницей при нем стала мать — племянница Анны Анна Леопольдовна при регенте Бироне. Всесильного фаворита свергли очень быстро, но и пришедшие ему на смену Миних с Остерманом продержались недолго.
Как это ни странно, но Екатерина I в свое время предполагала возможную скоропостижную кончину своего сводного внука, и в случае таковой требовала передать престол кому-то из своих дочерей — Анне и Елизавете Петровнам и их потомкам. Герцогини Гольштейн-Готторпской Анны Петровны к тому времени уже 12 лет не было в живых, а вот Елизавета неотлучно находилась при правящих дворах. Ей не повезло ни с одним из замужеств, но повезло обрести союзников в рядах гвардии, ставшей к тому времени едва ли не главной политической силой в стране.
Когда настали кризисные 1740-1741 годы, о Елизавете вспомнили не только в партии ее сторонников, но и в партии, верной Анне Леопольдовне — о честолюбивых планах цесаревны хорошо были осведомлены как шпионы, так и дипломаты. 23 ноября 1741 года Анна Леопольдовна постаралась урезонить Елизавету по-семейному, но это только накалило обстановку. Вернувшись домой, Елизавета приняла решение о немедленном осуществлении переворота — в это самое время началась война России со Швецией, и гвардию собирались отправлять на фронт. 24 ноября ей стало известно, что гвардия поддержит «революцию», и на следующий день семейство Анны Леопольдовны и ее придворная партия были отстранены.
Фактически, на том история «недееспособности» в XVIII веке и закончилась. Ни Елизавета Петровна, ни Петр III, ни Екатерина II, ни Павел уже не бывали по-настоящему недееспособными на троне. Хотя Павел и Петр при этом пали жертвами дворцового переворота, в недееспособности их никто не обвинял, скорее даже напротив — причиной была их чрезмерная и непопулярная деятельность. В XIX веке положение династии и установленный Павлом I строгий порядок наследования оставались стабильными. Единственное междуцарствие 1825 года связано было не столько с недееспособностью императора, сколько с секретностью мероприятий, которые сопровождали отречение великого князя Константина от престола и назначение наследником Александра I великого князя Николая.
Продолжение следует
