Не в первый раз осиротели — 2
Продолжение. Начало по этой ссылке.
Волею судьбы советская эпоха столкнулась с кризисом «опасности недееспособности действующего диктатора» практически сразу. Уже в 1922 году тяжелая болезнь (в которой многими подозревается нейросифилис) парализовала вождя Советской России. Можно сказать, что создание Союза Советских Социалистических Республик Ленин едва не пропустил.
Причинами болезни полагают нервное перенапряжение от избытка работы в течение всего времени, начиная от Октябрьского переворота. Кроме того, ранение в результате покушения Фанни Каплан также тяжело сказалось на здоровье вождя, большую часть 1923 года он провел в самом настоящем параличе. Все это время шла долгая аппаратная борьба за то, кто станет реальным бенефициаром слишком очевидной скорой смены власти. Критикуемые Лениным Сталин и Троцкий стали ее основными участниками, пытаясь склонить на свою сторону большинство ЦК. Хладнокровному аппаратному работнику Сталину, главному «кадровику» страны Советов, это удалось. Когда в январе 1924 года Ленин скончался, генсек Сталин начал установление своей диктатуры, которое окончательно завершилось в 1934 году знаменитым «съездом победителей», ставшим потом «съездом расстрелянных».
Первой и главной проблемой было удалить Троцкого. Многоопытный наркомвоенмор был не просто одним из главных политических лидеров партии, но человеком, у которого к Сталину были давние и вполе серьезные претензии. Еще в 1918 году под Царицыном Троцкий жестоко критиковал Сталина за методы управления подконтрольным краем, за назначение военным руководителем фронта Ворошилова. Военным талантом «первый красный офицер» особо не отличался, зато проявил себя как энтузиаст террора среди населения и неэффективной партизанщины против врага. Через два года претензии к Сталину возникли уже из-за его сомнительной роли в наступлении на Польшу. Тогда подконтрольный ему южный участок фронта не поддержал наступление войск Тухачевского, шедших на Варшаву. Итогом стало поражение и утрата всех западнобелорусских и западноукраинских земель по Рижскому мирному договору. После этого Сталина уже не рисковали командировать на фронт. Но конфликты и противоречия были у Сталина не только с Троцким.
Со второй половины 1922 года у него началась и размолвка с Лениным, который стал активным критиком тех решений, которые Политбюро и ЦК принимали в отсутствие вождя. Ленин как мог пытался этому мешать, его последние значительные обращения к партии, включая знаменитое письмо к съезду в марте 1923 года, активно указывали на принципиальный недостаток Сталина — грубость. Все основания аттестовать генсека как грубияна Владимир Ильич имел — Сталин вовсе не церемонился в общении с родственникам главы государства, особенно с женой. Генсек пытался, с одной стороны, признавать публично свои ошибки, с другой — явно тянул время и искал возможности спустить конфликт на тормозах. За него это сделала жизнь — здоровье Ленина резко ухудшилось весной 1923 года, и вернуться к нормальной жизни и даже умственной деятельности он уже не смог.
Над тяжелобольным Лениным схватились за власть не только Сталин и Троцкий, но и петроградский градоначальник Зиновьев и московский руководитель Каменев. Старые большевики, они хорошо знали Сталина в годы ленинской эмиграции, и одновременно опасались его и вынуждены были искать в нем союза против Троцкого. Но поначалу это все-таки были попытки сформировать коллективное руководство молодой страной. Все-таки, большинство из них понимали правоту Ленина и старались не давать полной власти друг другу. В том числе и Сталину. Сам он, несмотря на конфликты с Каменевым и Зиновьевым, стал искать союза с ними, тем более, что конфликтовавший с остальным Политбюро Троцкий стал естественным центром притяжения недовольных. К тому же, летом и осенью 1923 года кризисы, сотрясшие Германию, давали повод готовиться к новой мировой революции, и в таких условиях роль Красной армии (создателем которой Троцкий был) вырастала автоматически. Во время дискуссий на эту тему Зиновьев и Троцкий выступили решительными сторонниками подготовки германской революции, Сталин же занял позицию куда более сдержанную, и его поддержали глава Совнаркома Рыков и один из лидеров ЦК и личный друг самого Сталина Бухарин. Забавно, что последний при этом выступал за реорганизацию секретариата и ограничение влияния генсека, но военная тревога 1923 года заставила его про эти планы подзабыть.
Интрига разрешилась ограничением власти Троцкого как главы Реввоенсовета за счет расширения органа. Когда решение было принято, Троцкий покинул зал заседания, хлопнув дверью. Тем самым, влияние стал терять главнейший соратник Ленина по революции.
Зиновьев, Каменев и Сталин действовали быстро — отправили важнейших сторонников Троцкого в ЦК (Раковского, Иоффе, Крестинского) — на дипломатическую работу, практически в ссылку. Самого же Льва Давидовича отправили в отпуск по состоянию здоровья и вывезли на лечение в Сухум. В дни пребывания его в столице Абхазской ССР (тогда еще не автономной), пришло известие о смерти Ленина 21 января 1924 года. Теперь антитроцкистскую коалицию ничто не удерживало в борьбе, но и единства внутри прежнего уже не было. Практически одновременно с Троцким Сталин и Бухарин стали громить Зиновьева и Каменева. Споры возникали как по частным вопросам (что делать с Троцким, например), так и по фундаментальным (сохранять ли НЭП, проводить ли форсированную индустриализацию). Везде Сталин занимал позицию соглашателя и сторонника единства, отказа от резких перемен. Сопротивление оппозиции полностью удалось сломить только к 1927 году, когда Троцкого наконец исключили из партии, отправили в ссылку в Казахстан, а затем и вовсе выслали из страны. Зиновьеву повезло немногим меньше — из ЦК он тоже был выдворен. Вершиной интриги стало выступление Сталина на пленуме ЦК в декабре 1927 года, когда он пригрозил Политбюро отставкой. Она была отвергнута, и тем самым он получил в своих глазах подтверждение свобственной незаменимости во главе страны. Все это уже происходило на фоне жестких ограничений, которые ставили рыночным элементам нэпа, военной тревоги и дипломатического конфликта с Великобританией, убийства посла в Польше Петра Войкова (палача семьи Николая II). Тревожные времена в очередной раз заставили элиту и общество искать опоры в «сильной руке», а самой сильной на тот момент оказался Сталин. Впереди были и коллективизация с индустриализацией, и голод в хлеборобных районах Украины, Кубани, Казахстана, Дона, и репрессии против многих миллионов жителей СССР, и Вторая мировая война. Никто из тех, с кем Сталин боролся против Троцкого — Зиновьев, Каменев, Бухарин, Рыков и прочие — не пережил террора 1936-1938 годов.
Не стоит преувеличивать демократизм той политической оппозиции, которая складывалась в 1920-е годы по отношению к Сталину. Все эти люди были так или иначе соучастниками красного террора и гражданской войны. И все же сейчас у нас остается пространство для спора о необходимости единоличной диктатуры. Тридцать же лет сталинской тирании завершились тем же самым кризисом, который когда-то вознес вождя на вершину. 1 марта 1953 года он сам был сражен инсультом, и фактически впал в агонию, длившуюся еще 4 дня. За это время в России в очередной раз произошел самый настоящий дворцовый переворот.
История запомнила и случай самоустранения Сталина от выполнения обязанностей главы государства. Связано оно было с 22 июня 1941 года. Для него было шоком, что принятые им решения способствовали не укреплению его власти и стабилизации положения в стране, но жестоким внешнеполитическим и управленческим ошибкам, результатом которых стала самая страшная военная катастрофа в русской истории. Сталин в какой-то момент попросту уехал на дачу и оставался там в прострации, повторяя периодически исторческую фразу о том, что большевики «просрали» наследство Ленина. Берии и Маленкову стоило больших усилий уговорить Сталина вернуться к руководству страной и спешно созданного Государственного комитета обороны. Не будем долго останавливаться на истории участия СССР во Второй мировой войне, тяжелейших поражений и выдающихся побед, итогом которых стало сокрушение гитлеровской Германии. Война вознесла власть Сталина на доселе невиданную вершину легитимности, хотя в этом была не столько заслуга его руководства страной (более, чем спорная), сколько многочисленные и серьезные усилися, предпринятые против других соратников и сотворцов победы. В эту логику укладывались и опала главного полководца страны Советов — Жукова, — и репрессии против ленинградского партактива по одноименному делу одновременно с погромом едва созданного музея блокады.
Все послевоенные годы Сталин не очень доверял своей «старой гвардии» — Микояну, Молотову, Берии и прочим — и усиленно готовил почву для их отстранения от власти.
«Старая» и «новая» гвардии соратников (лидером одних был Маленков, лидером других — Хрущев) на первое время договорились о коллективном руководстве. Формальным политическим преемником стал Георгий Маленков из второго поколения сталинских руковдителей и функционеров. Это поколение естественным образом сменило тех, кто был уничтожен в 1930-е годы и вышло на первые роли с началом войны. У них был разный бэкграунд за спиной, но общим было одно — они одновременно понимали, что положением и властью обязаны Сталину, но так же легко могут быть уничтожены им по его собственной прихоти и собственному разумению политической целесообразности. К тому же Сталин продолжал поддерживать в руководстве нервозную обстановку, постоянно повторяя, что без него никто из других челенов Политбюро ничего не в состоянии делать и что страна развалится, как только его не станет.
В 1952 году многие из соратников стали заместителями Сталина в Совете министров — должности вроде бы высокие, но без каких-то по-настоящему серьезных полномочий. Однако на XIX съезде партии все они еще и вошли в новоучрежденный Президиум Центрального комитета.
Когда Сталин в бессилии лежал на ближней даче, началась немедленная дележка полномочий и ресурсов влияния. Кроме того, соратники понимали, что вождь откровенно потерял связь с реальностью, и затеянные им в 1945-1953 году экономические проекты вроде «сталинского плана преобразования природы» выглядели откровенным растранжириванием средств, что было опасно в условиях послевоенной разрухи, конфронтации с Британией и США, нестабильным соцлагерем и даже собственными западными окраинами. В начале 50-х началась очередная чистка силового аппарата страны — был репрессирован министр гсобезопасности Абакумов, новым руководителем политической полиции стал партфункционер семен Игнатьев. Наркомом вооруженных сил уже несколько лет был такой же гражданский Николай Булгарин. Начались антисемитские дела (особенно ЕАК), мингрельское дело (откровенно против Берии). На съезде КПСС объектами критики стали Молотов и Микоян, которых считали естественными преемниками вождя. Тот знал об их популярности и не мирился с этим.
Смешно сказать, но старательно разделяя и разводя своих подчиненных, Сталин заложил мину замедленного действия под свое всесилие. Все послевоенные годы сторонники Сталина вынуждены были приобретать навыки контактов друг с другом не через голову вождя, поскольку все его экономические проекты поневоле требовали взаимных консультаций разных органов и отраслей. Такой же режим консультаций и совещаний включился 2-4 марта 1953 года, когда к Сталину пустили врачей, и стало ясно, что вопрос идет уже не о выживании, а о сроках дожития вождя, который точно не придет в сознание. Дележка власти свелась в первую очередь к разнесению в разные руки. Расширенный Президиум ЦК КПСС был ликвидирован, Бюро президиума стало новым президиумом. Маленков стал его председателем и номинальным главой государства, власть над аппаратом ЦК получил Никита Хрущев, бывший руководитель Украины, Берия, Молотов, Булганин, Каганович стали первыми замами Маленкова. Все это выстраивало новую систему — в которой была возможность не допустить узурпатора, подобного Сталину. Вечером 5 марта уже договорившиеся соратники приехали на дачу, где находился в агонии вождь. В 21.50 всесильный правитель страны Советов скончался.
Хотя формально культ Сталина сохранялся и после похорон, многие вполне искренне горевали по нему, машина политических репрессий стала сворачиваться практически сразу. Сразу же свернули откровенно антисемитское «дело врачей», прокатилось несколько волн амнистий, начались переговоры по прекращению огня в Корее. Поначалу эти реформы были связаны с деятельностью Лаврентия Берии, но опасно деятельного соратника быстро свергли в ходе верхушечного переворота и расстреляли. Фактически, это было начало очерендной долгой фракционной борьбы, перелом в ходе которой пришелся на 1956-1957 годы, на принятие решения о развенчании культа личности Сталина на XX партсъезде и на отстранение «антипартийной группы» Молотова, Маленкова, Кагановича и прочих (включая знаменитого «и примкнувшего к ним Шепилова»). Во власти окончательно укрепился Никита Хрущев, которому, однако, пришлось сидеть недолго. Уже в 1964 году он сам лишился власти в ходе заговора высших руководителей партии и государства. Но при этом его не расстреляли как Берию, а просто отправили на пенсию. Сам Никита Сергеевич без лишней скромности ставил это себе в заслугу — и имел на то полное право, после полувека наиболее жестокой из диктатур в русской истории.
Пришедшая на смену система коллективного руководства ЦК, как это ни удивительно, тоже была опасно персоноцентрична. Во многом она опиралась на то, что глава партии и государства Леонид Брежнев был поначалу скорее публичным лицом высшего руководства, нежели стопроцентным лидером. Но уже в 1967 году генсек добился отстранения от власти группы Шелепина, в том числе и главы КГБ Семичастного, добивавшихся неосталинистсткого курса в политике. Спустя год случилась «пражская весна», и внешнеполитический кризис стал причиной консервации режима, свертывания реформ и фактического перехода режима в стадию «доживания». Опасным это стало по-настоящему в конце 70-х, когда Политбюро в общем и целом физически выродилось в дряхлых старцев. В эти годы были совершены ряд опасных ошибок внешней политики, которые ознаменовали тяжелое поражение страны Советов в «холодной войне» с США. Это были и Исламская революция в Иране (опасная для обеих сверхдержав), и частично инспирированная ею интервенция в Афганистан, и протестное движение в Польше, частичное замирение которого собственными силами маршала Ярузельского требовало огромных денег. Неэффективная экономическая политика, рост дефицита, коррупции и преступности были постоянным фоном внутриполитической обстановки.
В 1980 году умер творец последней доперестроечной реформы в СССР — глава правительства Алексей Косыгин. Это стало началом самой маразматической эпохи в истории СССР — «гонок на катафалках». Фактически это означало, что лишенная адекватной системы замены недееспособных руководителей власть начнет просто пожирать сама себя. За 1982-1985 годы в стране сменились несколько высших руководителей. Сначала умер Леонид Брежнев, и на его место заступил бывший глава КГБ Юрий Андропов. Однако попытки каких-то резких преобразований и борьбы за дисциплину закончились уже весной 1984 года, когда Андропов умер от тяжелой болезни почек. На его место заступил Константин Черненко, при котором из значительных политических событий случились разве что лишение ряда выдающихся интеллигентов советского гражданства да гонения на советские любительские рок-группы. Коснтантин Устинович был еще более безнадежно болен, чем Андропов, и его жизни хватило ровно на 13 месяцев.
Что характерно, никаких принципиальных перемен люди в это время так и не почувствовали, хотя разговоров и было предостаточно. Тогда казалось, что этот застой, дошедший до своей высшей фазы, продлится еще долго. Но уже в 1985 году главой государства стал рекордно молодой, всего 54 лет от роду Михаил Горбачев, и началась новая эпоха — перестройки всего жизненного уклада, которая стала для СССР смертельной. Забавно, но агонией эпохи стала очередная попытка разыграть карту «глава государства недееспособен» — именно состоянием здоровья Горбачева пытались объяснить свою авантюру путчисты из ГКЧП в августе 1991 года. Однако это была слишком неубедительная ложь, к тому же активное сопротивление им оказала российская республиканская власть во главе с президентом Ельциным. Власть Горбачев и правда вскоре потерял — но уже от рук Ельцина и других руководителей союзных республик, которые решили жить самостоятельной жизнью.
Окончание следует
