В дороге
Путешествия — это всегда увлекательно и познавательно. Особенно когда ты путешествуешь автостопом. Это наполняет довольно обыденный процесс перемещения по бетонным и не очень дорогам, удивительная длина которых лишь подогревает наше ожидание влиться в новую среду, лёгким инфантилизмом, романтизмом, рискованностью и приключениями (хотя я искренне считаю, что в какой-то мере все эти слова являются синонимами). В целом, за небольшие деньги перед тобой открывается привычный тебе мир с неповторимых ракурсов. При хорошем стечении обстоятельств ты познакомишься поближе с совершенно разными людьми, а высадить тебя могут в таких местах, что ты философски пересмотришь свою жизнь с оптимистичной стороны. И что самое главное — лица, подбиравших тебя людей, ты очень хорошо запоминаешь, и то, что они говорили тебе, — тоже. Ведь подобравший путника водитель авто видит в нем вечного слушателя и в то же время источник информации, который должен как-то помочь ему заполнить одинокое временное пространство езды.
Приобщиться к автостопу помогла мне поездка в Питер. Было лето, а путь был проложен через Беларусь. Тогда отношения между Украиной, Россией и Беларусью не были окончательно испоганены. В первую очередь, следовало добраться до Чернигова. Подобрали на выезде из Киева меня довольно быстро. Подъехал зеленый форд, который резко притормозил, подняв в воздух облако песка и пыли. Открылась пассажирская дверь на переднем сиденье.
— Давай, залазь, — сказал полноватый парень, даже не повернув голову в мою сторону.
Мы много не говорили. Он спросил, куда я направляюсь, почему автостопом, бывал ли я когда-то в Питере или Белоруссии. Парень был слегка дерганый, разговаривал агрессивно, постоянно хмурился. Он не говорил, он резал словами, постоянно шмыгал носом и отплевывался.
Я решил с ним лишний раз не разговаривать. Но он сам словно подобрел, расправил брови, повернул голову и сказал: «Знаешь, я только из психушки вернулся. Попал с параноидальным психозом. Перекурил травы. Много травы, целое ведро скурил. Каждый день без остановки курил. Потом мама вызвала санитаров. Я бросал в окна стулья, говоря кому-то: „Уйди, уйди“. Лежал в больнице 2 недели. Мама молочко возила. Сейчас еду к другу на день рождения. Лодку везу. Я тебя в Броварах высажу».
Мда, интересный парниша был. Его можно было назвать неуравновешенным, невротиком, дерганым, но никак не психом. Хотя кто его знает? Может быть, в тот день он приехал на день рождения друга и, перебрав лишнего, прыгнул ему на шею, обхватил ногами и начал грызть уши, поскольку посчитал, что это локаторы для связи с интергуманоидами с планеты Нибиру.
В Броварах я уже сидел в машине приятного на вид мужчины лет 55-ти. Он оказался доктором наук по физике. Рассказывал огромное количество интересных научных историй, которые позволял понимать мой гуманитарный мозг. Почему нам кажется, что некоторые звезды мерцают разными цветами? Потому, что свет преломляется и рассеивается в земной атмосфере. Как было придумано понятие интеграла? Один монах старался измерить количество нечистой силы на головке иголки. С такими вот разговорами я добрался, не доезжая до Чернигова, до поворота на Беларусь. Оттуда я не мог долго найти машину, поэтому решил взять рейсовый автобус в Чернигове.
И, наконец, Беларусь. Страна картошки, усатого диктатора и странного языка запомнилась мне благодаря Гомелю — городу, через который я въезжал в неё и в который я ещё не один раз возвращался. Там проживали мои друзья — музыканты пост-металл группы «Sepia», приютившие меня не раз в своих жилищах.
Гомель для меня не был городом трезвости. В Гомеле мы побывали в кафе «Старое время», где пили «гранатомёт» (водка с гранатовым соком) и наслаждались довольно буржуазными ценами, как для кафе, которое заставляло ностальгировать по советскому прошлому. Употреблялся там зачастую украинский алкоголь, причем довольно дешевый, типа пива «Оболонь», коньяка «Шабо», считающегося в Белой Руси чуть ли не элитным напитком, и легкие наркотики, привезенные в карманах через белорусскую границу и конфискованные моим другом-милиционером у подростков под домами пионеров (или как их там называют сейчас?). Психоделическая Беларусь особенно яркая. Дома на центральных улицах подсвечивались разноцветными переливающимися огнями. Милиционеры, визуально растягиваясь, добродушно помогали добраться до нужный точки пространства-времени, не задержав и не избив тебя. Советские песнопения, танки и вечный огонь не казались агрессивными артефактами прошедших годов. Наверное, моя нетрезвость и сформировала ложное позитивное отношение к этой стране. Но надо отдать должное: в Белоруссии были чистые улицы, ухоженные поля, парки, дома, ощущение защищенности. Алкоголики, кроме меня, конечно, прятались где-то во дворах. Белорусы, которых я знал, были добрыми людьми. Простецкие, провинциальные и все тайно поддерживающие украинскую революцию. Тот же друг-милиционер читал «Белорусский партизан», смотрел аниме и ездил в Киев на концерт «Ляписа Трубецкого». Рассказывал, что в Белоруссии очень мало криминалистов и криминологов работает. В основном, милиционеров учат избивать протестующих и заполнять протоколы. Самым сложным его делом был случай, когда алкоголик у своего дружка вынес чугунную ванную и закопал её на заднем дворе соседки. Конечно, таких, как он, было мало, но они были.
После Гомеля следовал Могилев. Уже на выезде из Могилева нас подобрал очень интересный персонаж. Я залез в старенький «Lanos», за рулем которого находился плечистый, с уже сформированным семейным пузом мужик. Был он одет в черный спортивный костюм с белыми лампасами на штанах. Первые два часа ехали молча.
Я внимательно рассматривал пальцы водителя. На них были вытатуированы тюремные «перстни», утратившие первоначальную черноту чернил. Но самое интересное поджидало меня, когда он снял спортивную куртку. Руки от предплечья до кисти были забиты огромным количеством зековских партаков. Там была и паутина на локте, и церковь с трема синими куполами, и чёрт с голой бабой. И ещё какая-то дрянь. Я, мягко говоря, начал переживать. Фантазия рисовала мои кровавые ошметки, разбросанные в разных участках страны. Или я останусь без вещей, буду голым бежать по трассе, требуя помощи. И что будут делать близкие?
Водитель увидел мой беспокойный взгляд и заговорил.
— Да ты не обращай внимания. Это я по малолетке сидел. Сейчас нормальный гражданин. Семья, дети. Живу в Бобруйске. Сам работаю прорабом в Москве. Три косых зелени забашляют, и я сразу домой гостинцы покупать. Знаешь, за сколько я квартиру трехкомнатную в Бобруйске взял? 20 000 баксов. Нравится Беларусь? Лукашенко хоть и идиот, но хозяин — все ухожено, красиво, работа у людей есть. Открывай окно, покурим.
Мы курили и разговаривали о том, как ему работается в Москве, как он пешком из Бобруйска в Одессу за полтора месяца дошёл после того, как закончил ПТУ. Он шепелявил, ему только недавно вылечили зубы. Говорил, что все лечение ему обошлось в 100 000 бобров (на тот период времени 100 грн.). Вдруг у него зазвонил телефон.
— Алло. Да. И что? Живой? Ну дай ему по жопе. Не сейчас, когда в себя придёт, — говорил по телефону мужчина грустным голосом. — А что малая? Спать не хочет ложиться. Так забери кабель от компьютера и дай по жопе. Все, целую. Уже скоро в Москве буду, — мужик выключил телефон, развернулся и пояснил мне ситуацию. — Сын в больницу попал, самогоном отравился.
— Дело молодое, — ответил я.
— Да, что мы только не творили в 11 лет.
Самогон. 11 лет. Бобруйск. Суровые люди.
Он высадил меня на выезде из Витебска, на разветвлении дорог — одна из которых вела в Москву, другая — в Питер. Подали друг другу руки, расстались. Надо было добраться до границы с Россией.
В Витебске меня подобрал парень, одетый в белую майку, розовые шорты и вьетнамки. Он слушал жлоб-техно и гнал на своем «Mitsubishi Galant» под 200 км./час. Он развернулся, посмотрел на меня сквозь черные солнцезащитные очки и сказал: «Яблоки будешь?». «Буду», — ответил я. «Ну так в чем проблема? Вон заднее сиденье все ими завалено. Бери кулек и нагружай до отвала». Действительно, еда в дороге — дело святое. Нагрузил пакет яблоками.
Через некоторое время парня остановили милиционеры. Паспорт, права, тех. паспорт. Почему превышаем скорость? Парень мялся с ноги на ногу, невнятно бурчал. Милиционеры поводили ручкой по листу бумаги и отпустили его.
— Штраф выписали. Скорость превысил, — проговорил грустно парень.
— А как насчет договориться? — поинтересовался я.
— Ты че? У нас в Белоруссии нельзя играть со взятками. Пизды дадут конкретной, — сказал парень, и мы поехали дальше.
Высадил он меня в ебенях. Причем довольно страшных. Это было село, где, как мне казалось, вообще не было ни одной живой души. Обветшалые, полуразрушенные, гнилые черные дома. Их было не просто много, они заполняли собой все окружающее пространство. Изредка в просветах между разрухой появлялись белые, синие, зеленые хатки с порванными шторами и завядшими цветами на подоконнике. Совсем рядом с домами находился огромный завод, пыхтевший черными клубами ядовитого дыма, уносящегося ветром вдаль, в сторону России. На автобусной остановке сидели старик и старуха.
— Как мне добраться до границы с Россией? — спросил я у стариков.
— Ты не доберешься. Автобусы больше не ходят, — ответили они. — Как тебя занесло в эту глубь?
— Каким-то чудным образом. В Питер еду.
— Будь осторожен, — сказали старики и ушли прочь. Что они делали на остановке, мне было не ясно.
Подобрал меня молоковоз. За баранкой сидел довольно веселый парень, который кормил меня булочками и удивлялся, каким образом я добрался в эти места. Он подвез меня еще с десяток километров. Дальше меня подобрал дальнобойщик, с которым я доехал до заправки на границе с Россией. Ночевка на этой заправке. Три часа стояния на утреннем морозе. И 6 часов ординарной езды до Питера с горячим кофе и бутербродами, предложенными мне добрым, но самым обычным водителем.
Однако это была лишь часть истории. Так сказать, с зарубежным привкусом. В путешествиях между украинскими городами также случалось немалое количество приключений в пути. Интересной была поездка в Крым. На одной из заправок киевской области меня подобрал дальнобойщик, который угрожал высадить меня из машины, если я не буду с ним разговаривать. Мне пришлось придумывать темы и болтать без остановки, лишь бы добраться на его монстре до Одессы. Но, как я понял потом, делал это зря. Через некоторое время водитель решил приютить проститутку. Причем пьяную в зюзю, с помятым лицом и в очень грязной одежде.
— Я хочу курить,- говорила проститутка, постоянно наклоняя голову вниз.
— У меня не курят, — гаркнул водила.
— Тогда высади меня, — надула губки проститутка.
— Нет, ты едешь со мной.
— Тогда дай мне покурить.
— Хочешь жвачку, как тебя зовут, киця?
— Света.
— Светочка, возьми пожуй жвачку.
— Не хочу я от тебя ничего. Я хочу курить. Ты груб со мной. Ты на меня кричишь.
— Прости меня, прости, — водила чуть не плакал. — Я не хотел. Ну ладно, покури-покури.
— А мне можно? — спросил я.
— Тебе нельзя, — гаркнул водила. — И вообще, мне тебя придется высадить. Есть еще кое-какие дела, которые надо решить, прежде чем ехать в Одессу.
Боже, неужели у этого ублюдка столь серьезные проблемы с половой жизнью, что он извиняется и готов пойти против своих правил для того, чтобы переспать с проституткой? Благодаря ночной гостье я не доехал до города Бабеля и остался под дождем стоять на пустой трассе, пока не дошел пешком до кафе Поплавского, где успешно траванулся настойкой на крапиве.
Когда я возвращался из Крыма, то уже на выезде с полуострова, где-то в вылетевшем из моей памяти селе, на автобусной остановке возле дороги, которая соединялась с трассой, ведущей на Херсон, возле меня остановился маленький милицейский «бобик». Дверь «бобика» со скрипом отворилась, и я увидел двух загорелых, черных от грязи мужиков.
— Прапорщик Евсенко. К вашим услугам. Куда едем? — спросил высокий, усатый мужик с одним закрытым глазом.
— В Херсон.
— Довезем, садись.
Я сел. В салоне пахло отличной паленой водкой. Запах был как от пассажира, сидящего в задней части «бобика», где, видимо, располагалось место для перевозки живого груза, с выбитыми зубами и норовившего вырвать все содержимое на себя, так и от водителя, который запускал свою тарахтайку и пытался на ней проехать хоть с десяток километров.
— Давай-давай, скотина, езжай, — ругался он на «бобик». Транспорт еле-еле двигался со скоростью 40 км/час.
Водитель ехал по дороге зигзагообразно и синусоидно. Часто выезжал на встречную полосу. Один раз мы удачно разминулись с джипом, который беспечно ехал по дороге, не ожидая таких вот пируэтов. «Бобик» не смог вынести весь этот кошмар и удачно заглох, находясь посередине разделительной полосы. Пришлось вылезать и подталкивать машину, чтобы она завелась. Процедуру мы повторили 5 раз. Волей-неволей мы выехали на главную трассу в направлении Херсона.
— Вить, сейчас будем кладбище проезжать. Давай Петровича помянем, — проснулся пассажир.
— Слышь, мы тут ненадолго заедем. Петровича помянем — подполковника нашего. Великий мужик был. Недавно от инсульта умер, — развернулся ко мне водитель.
Мы свернули налево и через узкую дорогу, по бокам которой росли многочисленные кусты, отправились на кладбище. На подъезде к кладбищу остановились возле небольшого магазина советского типа с надписью «Универ», окончание «маг» валялось на земле, оставив металлические держатели для букв ржаветь на фасаде магазина. Водитель и пассажир открыли практически отвалившиеся с петель металлические двери зеленого цвета.
Через несколько минут в их руках красовалась чекушка водки, палка колбасы и батон.
Приехали к могилке. Я стал в сторонке и наблюдал, как к могиле Петровича подходят двое изрядно подвыпивших тела с продовольственным пакетом в руках. Сначала разлили в два пластиковых стаканчика водку. Принесли плаху, нарезали на ней колбасу, примостили на хлеб.
— Прости нас, Петрович, грешных, — сказал усатый и перекрестился.
— Прости, Петрович, прости, — повторил пассажир и тоже трижды перекрестился. — Пацан, иди сюда. На, держи, — пассажир протянул мне бутерброд грязными руками с большими зелено-черными ногтями.
— Не, спасибо.
— Ешь давай. Надо человека помянуть, — сказал строго молодчик.
Я нехотя съел бутерброд. Компаньоны допивают водку. Водитель превращается в полную какушельку. Становится на колени прямо на могилку, кланяется надгробию. Начинает траву на могилке рвать.
— Не заслужили мы твоего внимания. Прости нас дураков грешных. Идиотов таких, — приговаривает водитель с надеждой быть услышанным самим Петровичем. — Буээээ, прости, буэээ, — продолжает он распевать, рыгая в сторонку от могилы Петровича. Рвет горсть травы и вытирает лицо.
— Буэээ, нормальный же мужик был, буэээ, всех строил, все, буэээ, строем ходили, — рыгает возле сосны пассажир.
Водила поднимается на шатающиеся ноги, подходит ко мне, качаясь, словно лодка в море.
— Возьми меня под руку и донеси до машины, — просит прапорщик.
Что оставалось делать? Прапорщик, словно барышня на променаде, взял меня под руку, и мы медленно пошли к транспорту.
— Куда ехать? — спросил он меня.
— В Херсон, — ответил я. Становилось страшно.
— Помню. Сейчас доедем, — ответил водила, засыпая.
Зайдя в салон машины, водила чуток приуныл и опустил голову на руль со словами «5 минуточек». Наступила тишина. Я сидел и думал, что надо было бы убраться из машины и бежать куда глаза глядят, подальше от этого кошмара. Но вторая моя часть говорила, что я провел в ожидании машины больше 3 часов и что вряд ли удача улыбнется мне еще раз. Да и вообще, куда уже хуже?
— Куда едем? — проснулся водила.
— В Херсон.
Машина тронулась. Но мы вместо того, чтобы свернуть на дорогу, благодаря которой мы прибыли на кладбище, поехали прямо через могильные ряды. По дороге сбив заборчик, отбив кусок гранита с неизвестного надгробия и наехав на цветочный сад.
— Вить, там проезда нет, — заговорил пассажир.
— Рот закрой, щенок, — ответил водила. — Пацана надо довезти.
А проезда реально не было. Впереди виднелся бетонный забор и небольшой холм, справа от которого находилось поле. Заехав на вершину холма под наклоном, «бобик» сдох. Он остановился, накренился на левый бок и упал одной своей стороной на забор.
— Ёб твою мать, Витя, приехали, — проговорил пассажир и спрятал свое печальное лицо в руках.
— Вылазим, — уверенно сказал усатый прапор.
Это было непростой задачей. Открыв дверь, мне пришлось поднимать ноги вверх, накручивая на руку ремень безопасности, подтягиваться и выталкивать тело наружу.
— Значит так. Я за руль. Выворачиваю его вправо, а вы толкайте, — Евсенко осмотрел местность расчетливым взглядом военного.
Толкать-то мы толкали, только прапорщик выкручивал руль не в ту сторону. Как результат, машина окончательно застряла между забором и холмом, еще больше накренившись. Тогда было решено достать лом и попытаться инструментом перевернуть машину на другой бок. Но это лишь усугубило ситуацию, что-то треснуло, и было решено оставить доламывать «бобик» до лучших времен.
— Пацан, я обещал довезти, значит, довезу, — сказал водила и набрал кого-то по телефону. — Сейчас майора наберем, хай пацанов попросит тебя забрать.
После гудков в телефоне послышался голос майора. Выслушав боевую обстановку от прапорщика Евсенко, он ответил громогласно и коротко. Среди слабо различимой игры слов, проскакивал отборный русский мат.
— В части что-то случилось, — сказал лютый прапор. — Придется идти своим ходом. Вон, поле видишь? По нему пойдешь и трассу на Херсон увидишь. Ну, бывай.
Так и разошлись. Пошел я по полю, наслаждаясь закатом и коровами.
Кроме историй реалистических, во время автостопа происходят истории мистические.
Было это по пути во Львов, в поселке Тараканов. Доехал до последнего я с очень даже неплохим комфортом. Лежал на верхней полке в салоне дальнобойной фуры, курил сигарету, слушал классический рок и наблюдал через окно, как удаляются огни дорожных фонарей. А вот дальше... Машину ожидал приблизительно 5 или 6 часов. Чтобы как-то развлечь себя и привлечь благосклонные силы, я начал читать молитвы, которые знаю. И православные, и католические, и мантры буддистские, и древнеязыческие, и кришнаитские. Параллельно с этим на варгане играл. Пою я, значит, «Хари Кришна, хари Рама», когда подъезжает ко мне парень на машине с прицепом. Я залажу внутрь машины, а там благоухают благовония. Сам парень такой интересный — в футболке со знаком «ОМ», бородатый, да всякие бряскальца на руках носит. Разговорились мы, и решил я спросить: «А вы, случайно, индуизмом не увлекаетесь?».
— Я кришнаит, — ответил он.
Я рассказал, что интересовался его религией в свое время. Изучал все это дело. Но то, что отношение негативное к ней выработал — не говорил. Ему так разговор понравился, что он решил мне рассказать случай из жизни. Однажды он со своим духовным наставником поехал в Индию. Там они разбили палатку в горной местности. И вот они заснули после трапезы. Как вдруг ночью к их лагерю пришли двое индусов, вытащили его из палатки, взяли под руки и повели в направлении отвесных скал. Там они аккуратно прошли по узкой дорожке, освещенной лунными лучами, прижимаясь к холодным камням, в просторную пещеру, в которой находилась грубо отесанная статуя человека, сидящего в позе лотоса и окутанная сакральным теплым желтоватым ореолом. Поводыри развернулись и пошли прочь. Он остался один на один с идолом. Статуя зашевелила каменной шеей, от чего на землю посыпались крошки, и раскрыла свой рот, издав утробный, полный реверберации, звук.
— Зачем ты пришел сюда? — спросил идол.
Парень говорил, что он ничуточки не испугался, а наоборот — почувствовал блаженство и он точно знал ответ на вопрос.
— Мудрости хочу, — сказал парень.
— Мало мудрым стать, а через мудрость познать то, что мудро надо тебе, — ответил идол и парень проснулся.
После услышанных слов, парень помнил лишь то, что очнулся в своей палатке. Снаружи просыпалось солнце. Был ли это сон или действительно встреча с божественным? Неизвестно. Но его наставник сказал, что ночью он его в палатке не видел.
Вот такие вот истории. Много разных людей со своими сложными, разбитыми, заново собранными, пустыми и полными, прямыми и витиеватыми жизнями. И хотя люди — странные существа, но интересные, и тут не поспоришь. И даже если учесть, что отношения между ними будут портиться, опять налаживаться и так по бесконечному циклу — жизнь простого человек будет всегда подвластна какой-то необъяснимой стихии, мощной энергии, что выставляет вектор развития, как ей заблагорассудится. Мы его можем лишь легко колебать из стороны в сторону, но свой основной путь он не изменит. Поэтому остается лишь наслаждаться этим вселенским насилием. Да и вообще, стоит посматривать на жизнь других людей для того, чтобы понимать, что тебя, может быть, насилуют меньше остальных.
___________________________________________________________________________________________
А еще я выпустил книгу, вобравшую в себя лучшие мои сумасшедшие рассказы. Всем спасибо за то, что помогали, читали и благословляли. Благодаря вашей поддержке мне выпала возможность подарить этому миру частичку постмодерновости. Что в ней? Сатира на украинскую политику и социум времен Майдана и после него. Несколько фантастических рассказов. Несколько эссе и одно объемное интервью с людьми, которые были центральными персонажами украинско-российской войны. Много моментов являются крайне антиправительственными, антироссийскими и ударно-юморными. Поэтому меня Шерманом и называют. Стараюсь разрушать цели танковыми снарядами.
Книги свежие, хрустящие, сочные и полномасштабные. Кто хочет помочь автору, тот может купить. Для связи пишите в лс на фейсбуке: https://www.facebook.com/sherman.drozd
