Барад-дур или Гардарики?
Недавнее интервью известного японского архитектора Тойо Ито носило довольно эпатажное название «Само понятие города скоро исчезнет». Хотя в целом он говорил скорее об отмирании мегаполисов:
«В крупных городах мы видим, что пространство интернационализировалось: мегаполисы практически неотличимы друг от друга. Я считаю, что региональные культурные и исторические особенности должны быть переданы в архитектурных решениях, нужно научиться выражать дух места... Вплоть до сего момента люди чувствовали притягательную силу только больших городов, а региональные маленькие города могли восприниматься даже в отрицательном ключе — как захолустье и так далее. Я считаю, что это должно меняться. Необходимо пропагандировать индивидуальную силу региональных городов, и надо придумать, как именно это делать. И уже тогда, я уверен, будут появляться новые тенденции в городском планировании и в архитектуре»
Практически ту же мысль двумя годами ранее высказал британский специалист по урбанистике, автор книги «Креативный город» Чарльз Лэндри:
«Некоторые думают, что чем больше город, тем он важнее, и что самые крупные по численности населения города исторически являются самыми важными. Это уже неверно. Города с самой большой численностью населения — такие как Сан-Пауло, Мехико, Дакар и другие — не являются самыми важными городами планеты. Цюрих — очень маленький, но очень важный город. Франкфурт — очень маленький (меньше миллиона жителей), но очень важный город. Необязательно быть большим, чтобы быть важным. Это просто мания величия»
Оба эксперта рассуждают о трендах постиндустриального мира, где гигантские человеческие сосредоточения уже перестают быть синонимами «прогресса». Развитие телекоммуникационных технологий делает все более бессмысленными офисные столпотворения. Программисты и люди творческих профессий в Европе и Америке все чаще предпочитают жизнь в небольших зеленых городках ежедневному стоянию в автомобильных пробках. (Здесь «классика жанра» — 50-тысячный Редмонд у канадской границы, в котором располагается штаб-квартира Microsoft.)
Нынешнее разрастание мегаполисов в Азии и Латинской Америке свидетельствует о том, что эти страны еще проходят индустриальную стадию, которая заставляет население сосредотачиваться вокруг крупных производств. Сюда же можно отнести и РФ, точнее — бесконечно расширяющуюся Москву, где сосредоточены штаб-квартиры российских сырьевых монополий. Выйти в постиндустриальную стадию Москве помогло бы вынесение этих штаб-квартир к местам непосредственной добычи сырья (Ямал, Уренгой и т.д.). Но, к сожалению, такие проекты не слишком популярны у московского «креативного класса».
Однако сохранение московского гиперцентрализма будет обессмысливать все мечты о полноценной европеизации этого города. (Пост)современная Европа все более строится на уникальных брендах городов и регионов вместо их модернистской унификации. А мегаполисы — это именно унификация. Рассказы Гиляровского о «Москве и москвичах» посреди нынешних однотипных торговых центров — уже какая-то нездешняя экзотика...
Тем не менее, сегодня именно архитектура часто становится острым политическим вопросом. Это ярко доказывает — никакой одномерной «глобализации» на самом деле нет, а есть «глокализация» (Роланд Робертсон) — сложное переплетение глобальных тенденций и локальных идентичностей. Человек в глобальном мире, как ни странно, начинает все более ценить привычную, локальную среду обитания.
Громкие турецкие события начались с выступлений против вырубки стамбульского парка Таксим-Гези. Перестройка в Петербурге (тогдашнем Ленинграде) началась в 1987 году с общественных протестов против сноса гостиницы «Англетер». А недавно питерскому градозащитному движению удалось отстоять облик своего города от возведения на Охтинском мысу нелепого «газоскреба» («Газпром-сити») И сегодня регионалисты выступают за создание там, где некогда стоял «допетербургский» Ниеншанц, городского археологического парка. Подобные выступления в защиту своей архитектурной специфики проходят в Карелии и многих других регионах.
Такие общественные настроения вряд ли можно назвать просто «данью архаике». Скорее, это показатель того, что устарела именно архитектурная унификация, свойственная мегаполисам ХХ века. Для тех, кто думает о своих уникальных региональных брендах (т.е. живет сознанием XXI века), одинаковые стекложелезобетонные коробки уже не ассоциируются с «современностью».
При этом защитники архитектурной идентичности, как правило, ничего не имеют против современных строительных технологий. И здесь можно было бы поспорить с Тойо Ито, который иногда противопоставляет «органичность» и «технологичность». Например, финский городок Порвоо и поныне преимущественно деревянный. Однако все его здания — не какие-то «памятники», с которых надо сдувать пылинки, но обычные жилые (живые!) дома, внутренне полностью модернизированные. Поэтому город ничуть не смотрится «ветхим» — а наоборот, выглядит красочным и вполне современным, сохраняя свое уникальное лицо и ломая стереотипы о «современности» как о чем-то небоскребно-пластиковом. Именно такая городская политика постоянно привлекает туда множество туристов.
Кстати, еще один интересный финский опыт. Арку «Ворота Запада», стоящую в американском Сент-Луисе и символизирующую пересечение первопроходцами Миссисипи, сконструировал Ээро Сааринен. Этот монумент и поныне остается крупнейшим в США. Финский архитектор победил в конкурсе, потому что сумел предложить уникальный проект, сочетающий высокие технологии и природную лаконичность. Арка символизирует прорыв к новым пространствам, и в то же время — радугу начала новой эпохи. По проектам Сааринена построены также здание Вашингтонского аэропорта им. Даллеса, которое напоминает крылья птицы, и каток в Йеле, похожий на огромного кита.
Так что все города, вопреки экспрессивному заявлению Тойо Ито, вряд ли исчезнут. Скорее, мы стоим перед началом нового исторического цикла, когда многополисная структура (Гардарики скандинавских саг) вновь возьмет верх над башней Барад-дур — символом столицы имперского Мордора. Кстати, еще интересно заметить, что столица США визуально совсем не похожа на какой-то «мордорский» мегаполис — напротив, такие районы, как Джорджтаун, скорее напоминают симпатичный среднеевропейский городок.
Мегаполисы, центрирующие вокруг себя все пространство, неизбежно воспроизводят имперскую модель «столица-провинция». Но развитие сетевого общества в США, Японии
и других развитых странах постепенно разрушило этот централизм. И лишь в России (единственной из стран G8) эта модель все еще объединяет власть и оппозицию. Одни выступают за вечное пребывание нынешних правителей в Кремле, другие стремятся сами туда въехать — но все это лишь конкуренция за имперское «кольцо всевластия», а не уничтожение его...
