Хвост и вожжи
ОЧЕНЬ ГРУСТНАЯ ИСТОРИЯ
Сказка о сапоге, вожжах, хвосте и периферийных салтычихах
Нет повести печальнее на свете, чем повесть о безумной русской плети
В 1832 году между Российской Империей И Северо-Американскими Соединёнными Штатами был заключён Договор.
Согласно Договору, торговля и мореплавание во владениях сторон объявлялись свободными и основанными на взаимности. Жителям России и САСШ разрешалось торговать везде, где допускалась иностранная торговля. Им гарантировались свободное ведение дел, безопасность и покровительство наравне с жителями страны пребывания при условии соблюдения её законодательства. Предусматривалось распространение преимуществ, которые одна из сторон предоставит в области торговли и навигации какому-либо иному государству, на другую сторону. Таким образом, речь шла о взаимном предоставлении режима наибольшего благоприятствования гражданам и товарам двух стран.
Всё бы хорошо, но Россия систематически и весьма демонстративно нарушала эти условия договора в тех случаях, когда в Россию приезжали граждане САСШ иудейского вероисповедания. Благоприятствование «лёгким движением рук» превращалось в благопреПятствование. К евреям из Америки (и не только из Америки) применялись те же самые ограничения, что распространялись на еврейских подданных российского императора. И если сильно американизировавшихся евреев — уроженцев как Европы, так и самих САСШ — эти меры по «недосмотру» имперской чинобратии могли и не затронуть, то с евреями — выходцами из России, ставшими американцами, обходились так же, как и со «своими». Российская Империя плевать хотела на то, что люди больше не находятся в пределах её, с позволения сказать, юрисдикции. Наоборот, каждый такой «вывернувшийся», да ещё в очках и шляпе, с кожаным чемоданом, при деньгах и с американским паспортом, вызывал у «ответственных лиц» тогдашнего государства российского хорошо знакомые нам по его новейшей истории пароксизмы ненависти, густо замешанной на зависти и комплексе собственной неполноценности. Ещё Экклезиаст твердил, что нет ничего нового под солнцем. Разумеется, среди американских евреев, направлявшихся по деловым надобностям в Россию, бывшие российские подданные составляли большинство — при том, что такие поездки не были особенно частыми, а число посетителей — сколько-нибудь существенным. Возможно, поэтому каждый случай дискриминации по признаку вероисповедания оказывался на виду и на слуху.
Нельзя сказать, что евреев сильно любили в Америке, но ничего похожего на унизительные для них российские порядки в САСШ не было. К хорошему, как известно, привыкают быстро, и контраст с пусть сколько угодно формальным, но всё же уважением человеческого достоинства, бывшего одним из основ американских нравов и американского эгалитаризма, бросался в глаза особенно вопиющим образом. Российское бюрократическое хамьё, гнуснопрославленное мздоимством и невежеством, использовало любую возможность для самоутверждения — понятно, за чужой счёт. При этом они не хотели — то есть, вероятно, по невежеству и не могли — учитывать некоторых специфических черт еврейского народного характера, закалённого многовековой историей выживания в самых невероятных для этого обстоятельствах. В еврейской «народной памяти» ещё была жива эпоха Николая Первого, когда воинская повинность для евреев была выше, чем для христианских подданных Великого Белого Царя, аж в три раза, — и каждый еврей знал, что его единоверцев, в отличии от христиан, «по закону» тащили в казарму с двенадцати лет официально, а «неофициально» в т. н. «кантонисты» попадали и десяти-, и восьмилетние дети. Большинство их, даже выживших, были принуждены креститься — а сколько было не выживших, никто не считал. Российская власть не знала и не хотела знать, что поголовная еврейская грамотность обеспечивает беспрецедентные для той эпохи сохранение, детализацию и распространение сведений о её, власти, «интеграционных мероприятиях».
Известно, что «суровость российских законов уравновешивается необязательностью их исполнения», но в отношении евреев законы применялись со скрупулёзностью, ничуть не уступающей прусской. Естественно, такая «двойная» дискриминация документировалась и становилась известна тем, кто, нисколько не стесняясь, использовал её в борьбе против Российской Империи. Возможно, для русских читателей это и прозвучит парадоксом, но отнюдь не евреи в том виноваты: как сказал однажды Евгений Гришковец, «если бы вам удалось надавать под зад человеку, виновному в большинстве ваших бед, вы бы неделю не могли сидеть». Российская власть, как обычно, своими руками и с огромным удовольствием создала себе проблему весьма впечатляющего масштаба и предпринимала всё возможное, чтобы эта проблема перестала быть решаемой в рамках правового поля.
Наоми Коэн, биограф банкира и филантропа Джейкоба Шиффа, демонизированного «патриотической общественностью» до полной потери человеческого облика, рассказывала одну историю, по её мнению, переполнившую и без того не очень-то глубокую чашу терпения этого деятеля.
Блестяще образованный и предприимчивый Шифф в 1865 году, 18-летним юношей, прибыл из Франкфурта в Америку, где очень быстро, в том числе не в последнюю очередь благодаря выгодной женитьбе, выдвинулся в число ведущих финансистов не только Нового, но Старого Света. Принимая живое участие в благотворительности, Шифф ознакомился с положением российских соплеменников — вник, что называется, в детали. Погромы 1881 года стали предметом его пристального внимания. А Кишинёвский погром 1903 года произвёл в САСШ столь мощный резонанс, что «еврейский вопрос в России» вышел за пределы сугубой компетенции еврейской общины Америки, привлёк к себе внимание федерального правительства и, таким образом, стал предметом международной политики американского правящего класса, уже начинающего осознавать свои глобальные интересы. Трудно сказать, насколько велика была в этом роль банкира Шиффа — скорее всего, она оказалась достаточной для возбуждения интереса. Молодой белоголовый кондор учуял слабину у начинающего дряхлеть русского медведя.
Безусловно, в качестве чучела для битья евреи России представляли собой едва ли не идеальную функцию, но российские элиты явно переусердствовали в канализации недовольства растущего, как на дрожжах, коренного населения в адрес своих и без того поражённых в правах еврейских подданных. Это было гораздо хуже, чем преступление — это была ошибка. «Акела промахнулся». Промах произвёл в американском истеблишменте ажиотаж, и впервые в истории президент САСШ, Теодор Рузвельт, упомянул Россию в своём ежегодном послании к американскому Конгрессу. В частности, он коснулся вопроса соблюдения Россией того самого договора о торговле и мореплавании, о котором шла речь выше:
Даже в тех случаях, когда не представляется возможным обеспечить соблюдение другими странами принципов, которые мы считаем аксиомами, нам необходимо решительно настаивать на уважении прав своих граждан независимо от их веры или этнической принадлежности. Добиться от России разрешения для наших соотечественников-евреев свободно путешествовать по российской территории оказалось весьма трудной задачей. Подобное поведение не только несправедливо и вызывает с нашей стороны понятное раздражение. В нём сложно усмотреть какой-либо разумный мотив с точки зрения российских интересов.
По мнению американцев, поведение, наносящее ущерб деловой репутации, является вовсе не признаком крутизны и духовно богатого внутреннего мира, а обыкновенным идиотизмом, в том числе в самом первоначальном смысле этого слова — то есть поведением людей, в политике ничего не смыслящих и не желающих смыслить. О своих идиотах у цивилизованных наций принято заботиться: для них строят специальные помещения, обитые ватой и набитые медицинским персоналом. Что касается чужих, посторонних идиотов, то с ними поступают так, как они на самом деле того заслуживают: до поры, до времени их, морщась, терпят, но при первой же возможности выносят вон из истории. И не так уж редко — вперёд ногами.
Но вернёмся к происшествию, которое, как считает Наоми Коэн, развязало «личную войну Джейкоба Шиффа против российского самодержавия». Неизвестно, насколько правдива эта история, но она, несомненно, «основана на фактическом материале».
Незадолго до начала русско-японской войны в Петербург прибыла группа сотрудников банка Kuhn, Loeb & Co., успешно (и это, поверьте, ещё мягко сказано) возглавляемого Шиффом к тому времени без малого два десятилетия. Среди этих сотрудников имелось несколько молодых евреев, детьми увезённых из России. Сотрудники будущего представительства банка жили в апартаментах — «меблированных комнатах», как называли тогда этот вид услуг, — вероятно, не самых дешёвых, но, тем не менее, подвергавшихся регулярным «набегам» полиции на предмет выявления «незаконно проживающих» и прочих «неблагонадёжных персон», возможных потрясателей трухлявых самодержавных устоев. Американцев, оказавшихся жидами, благополучно выявили и препроводили в тюрьму «за нарушение режима» — как я указывал выше, российская власть, проявляя обычно не водящуюся за ней последовательность, упорно не желала видеть в уловленных жидах иностранцев, подлежащих соответствующему обращению, а только и единственно ЖИДОВ, которых следовало уконтропупить во что бы то ни стало.
Время стояло тревожное — гидра революции то и дело пребольно цапала режим за пятки, а головами гидры были известно кто — «жиды, полячишки да скубенты» ©. Враги России, в общем. По глубоко укоренившейся привычке «немедленно разобраться и наказать кого попало» и непреклонно следуя принципу «бей своих, чтоб чужие боялись», российская полиция действовала и на этот раз. Молодых людей ждала не просто высылка из пределов Российской Империи, но крупный штраф и тюремное заключение. В чём именно состояла их преступная активность — неизвестно, как неизвестно, была ли она вообще: возможно, подсуропили конкуренты. Но перспективы маячили мрачные.
Скандализированный руководитель делегации, не сумев собственными силами вызволить сотрудников, отбил телеграмму в Филадельфию, где в тот момент находился Джейкоб Шифф. Банкир, осведомлённый о происходящем, пришёл в неописуемую ярость и помчался в Вашингтон — по преданию, прямо среди ночи. Там он выволок из тёплой постели мирно дремавшего на пышной груди любовницы госсекретаря Хэя и велел тому добиться немедленного освобождения сотрудников и — внимание! — предоставления им, как американским гражданам, права заниматься их непосредственными обязанностями в рамках имеющихся межгосударственных соглашений, а также извинений российской стороны в форме, делающей подобные происшествия невозможными впредь, невзирая ни на какие соображения и обстоятельства.
Телеграфная линия между Вашингтоном и Петербургом раскалилась до температуры солнечного ядра, эфир трещал и искрился ослепительно голубыми толстыми ветвящимися молниями, американские дипломаты, как наскипидаренные, сновали между «Савоем», где разместился руководитель делегации, посольством САСШ, Канцелярией Его Императорского Величества и штаб-квартирой столичного полицмейстера, но ничего не помогало: молодые люди продолжали куковать в «холодной» (ныне «обезьянник»).
Россия была непреклонна: наш сапог свят, имеем полное право топтать жидов там и тогда, где и когда нам этого захочется. Ах, они не наши подданные? Подумаешь, какая мелочь! Какие-то клистирные души, республиканские сморчки смеют требовать от нас, Третьего Рима, неволи в собственных холопах?! Да вы, господа хорошие, торгаши вонючие, никак, белены объелись?! Молчать, когда с вами через губу изволят разговаривать Божественное Русское Самодержавие! Кругом! Бегом марш!
Так или не так происходили консультации по поводу беспримерной несоразмерности басурманско-жидовских претензий, совершенно неважно. Важно, что верные слуги «божией милостью великия, малыя и белыя» наступили на все грабли, на которые только могли наступить — и на те, что лежали под их ногами с незапамятных времён, и на заботливо подложенные только что разнообразными интересантами. Акела совсем потерял нюх и окончательно попутал рамсы.
Дальше, естественно, всё покатилось под откос. Молодых людей, конечно, не без помощи рекомендательных писем за подписью князя Хованского™ (читай — за взятку) вызволили из узилища и препроводили домой — оставаться им не разрешили — но господину Шиффу, что называется, уже попала вожжа под хвост. Нечего и говорить — «по совокупности заслуг» бравые российские охраклы™ («класс охранителей» — с новым мемом вас, дорогие читатели!), сполна наработали на хорошенькую революцию, но революция без денег невозможна — ни сейчас, ни тогда. А у Шиффа были деньги. Очень много. И он готов был их потратить на то, чтобы финансировать свою «маленькую победоносную войну». И в том, что эта война по итогу второго десятилетия ХХ века закончилась его полной и безоговорочной победой — уничтожением исторической России, массовой эмиграцией культурного слоя русского общества, гибелью миллионов русских от голода, эпидемий и братоубийственной войны, и превращением страны в большевистский застенок — не только заслуга Шиффа, но и вина тех государевых людей, кто усиленно ему в этом способствовал, — своей глупостью, жадностью и фанаберией.
По воспоминаниям известного американского еврейского деятеля Сайруса Адлера, в начале февраля 1904 года Шифф организовал у себя дома встречу влиятельных представителей промышленных и финансовых кругов Америки. Он заявил: «В ближайшие 72 часа начнётся война между Японией и Россией. Ко мне обратились с просьбой предоставить займы Японскому правительству. Я хочу услышать Ваше мнение, как смогут такие действия повлиять на положение наших единоверцев в России». Он выступил перед коллегами с яркой и впечатляющей речью, призвав их к бойкоту России, и, помимо прочего, сообщил, что составил завещание, запрещающее его банкирскому дому кредитовать «антисемитскую Россию» даже после его смерти. Содержания состоявшихся тогда же переговоров Адлер не передал, но результат их всем известен — потеря Тихоокеанского флота, Порт-Артура и Дальнего, Мукденская мясорубка, Кровавое воскресенье, волнения от Лодзи до Петропавловска-Камчатского, десятки тысяч раненых, убитых и искалеченных в ходе массовых беспорядков да Октябрьский манифест половинчатых реформ, только раздразнивший тех, кто их добивался: «Хоть конституцию дал нам Царь куцую, да зато славную — истинно Русскую, Самодержавную!»
Во время русско-японских мирных переговоров, проходивших в САСШ летом 1905 года, Шифф во главе депутации еврейских банкиров по меньшей мере один раз встречался с главой русской делегации — председателем совета министров С. Ю. Витте. Витте так рассказывал об этом в своих «Воспоминаниях»:
Что касается депутации еврейских тузов, являвшихся ко мне два раза в Америке говорить об еврейском вопросе… В депутации этой участвовали Шифф (кажется, так), глава финансового еврейского мира в Америке, доктор Штраус (кажется, бывший американский посол в Италии), — оба эти лица находились в очень хороших отношениях с президентом Рузевельтом, — и ещё несколько других известных лиц.
Они мне говорили о крайне тягостном положении евреев в России, о невозможности продолжения такого положения и о необходимости равноправия.
Я принимал их крайне любезно, не мог отрицать того, что русские евреи находятся в очень тягостном положении, хотя указывал, что некоторые данные, которые они мне передавали, преувеличены, но по убеждению доказывал им, что предоставление сразу равноправия евреям может принести им более вреда, нежели пользы. Это мое указание вызвало резкие возражения Шиффа…
На этом же саммите американская делегация настаивала на обсуждении вопроса, послужившего причиной инцидента с евреями — сотрудниками шиффовского банка. По словам Витте, он поступил на рассмотрение специальной комиссии. Как и следовало ожидать, «вопрос замотали»:
В конце концов, в течение почти шести лет вопрос этот не получил никакого благоприятного решения и дело это кончилось тем, что американцы денонсировали торговый договор на тех основаниях, что они не могут примириться с таким произволом и с несоответствующим духу времени толкованием той части торгового договора, которая говорит о праве въезда иностранцев в ту или другую страну.
Даже умница и хитрец Сергей Юльевич понимал, что одолеть охраклов, с надсадным кряхтением толкающих состав «Россия» в пропасть, невозможно. А услужливый дурак, как известно, опаснее врага. Именно эти дураки, чьими благими намерениями сохранить неприкосновенность замшелых российских порядков вымощена дорога в русский ад, и дали в руки Джейкобу Шиффу и всем остальным действующим лицам эпохи бесчисленные козыри против того, что с таким рвением защищали. А то, что поверх благих намерений охранителей в избытке расположились их собственные трупы, мало что меняет в образовавшемся раскладе. Собственно, не меняет ровным счётом ничего.
На самом деле масштаб участия аффилированных с Джейкобом Шиффом структур, общественных, политических и финансовых, в позолочении комиссарских шаловливых ручонок мало прояснён, и вряд ли будет когда-либо прояснён глубже, хотя мне хотелось бы надеяться на то, что историки-специалисты доберутся до архивов, скрывающих его тайны. Существует масса спекулятивной литературы по вопросу участия, как сказали бы мои современники, «безбашенного» мистера Шиффа в спонсировании обеих русских революций, и то, что он предоставил авторам означенных трудов громадное количество поводов обвинить его в этой малопочтенной суете, не вызывает сомнений. Итог его «победоносной войны», легшей ярким стёклышком в безумный и кровавый витраж ХХ века, и глобальных последствий которой он, разумеется, предвидеть не мог, даже если бы и очень хотел, неутешителен. «И кому вы, ребе, сделали хуже?»
Читатели, надеюсь, уже догадались, по какой причине я вспомнил об этом историческом казусе из серии «Уймись, еврей!» © А если нет — я без всякого удовольствия объясню. Речь пойдёт о так называемом «деле Магнитского».
Явное сходство этих историй навевает на меня неизбывную тоску. Для тех, кто совсем не знает, кто такой Магнитский и почему из-за него такой гевалт, я лапидарнейшим образом изложу.
Американский еврей Уильям Браудер, внук одного из руководителей сусловской содержанки — Коммунистической партии США, в начале «ревущих девяностых» отправился в Россию с твёрдым намерением помочь русским друзьям незабвенного дедули в строительстве передового капиталистического общества (и, конечно, разбогатеть — не бесплатно же помогать в таком важном, богоугодном, можно сказать, занятии). Поначалу всё шло прекрасно: дедушкины знакомства помогли раскрутиться, миллионы радостно защёлкали весёлыми полновесными нулями на многочисленных счетах. Браудер был столь увлечён блестящими перспективами своего предприятия в России, что поначалу даже поприветствовал взятие под стражу заигравшегося в политику «олигарха» Ходорковского. Как известно, в постсоветской России даже олигархи дутые — назначенным присматривающими за чекистским общаком, им велено изображать из себя «богачей»: скупать стометровые яхты и футбольные клубы, кидаться яйцами Фаберже и куршевелить с профурсетками, светить постными харями комсюков-перестарков на заграничном и отечественном, лоснящемся от пошлости, таблоидном глянце, да служить громоотводом для русского гнева, — совсем, совсем не случайно среди них столько личностей с, как выражаются в «патриотических» кругах, «прожидью». Настоящие хозяева активов находятся в тени, надеясь, что со временем эта тень станет полностью непроницаемой — как на вожделенном Западе, где они отдыхают от проедания России и где им и прислуживает, трепеща от усердия, их «олигархическая» шелупонь. Понятно, что собственных интересов, кои они способны гласно и законно отстаивать, у этих наёмников нет и быть не может, поэтому в России по-прежнему вместо культуры закона, культуры прав и обязанностей гражданства — цветёт и пахнет нафталином первобытная культура челобитных вождю.
Однако постепенно — по мере утоления первоначальной жажды наживы — из Браудера попёрла типичная буржуазная гниль: мальчик решил, что существуют какие-то «правила», и их непременно нужно «соблюдать». (Что поделать — двадцать поколений потомственных горожан и книжников, гены пальцем не раздавишь, — сам такой.) Это неимоверно насмешило его высоких покровителей из числа истинных хозяев России, но скоро им стало не до веселья: болезнь приняла «острую хроническую форму». С буржуями это случается: нет у них настоящей ордынской закалки. Слабаки. Не сдюжил и Браудер. В порыве разоблачительной истерики он — не в одиночку, конечно, а с помощью работавших на него местных специалистов — раскрыл (едва ли не случайно) одну из многочисленных схем выдаивания денег из российского бюджета в интересах «узкого круга ограниченных людей». Дрожа от возбуждения, Браудер засучил рукава и очертя голову кинулся спасать Россию. И действительно, чем ещё заняться со скуки американскому финансовому гению, внуку еврея-коммуниста?
Понятно, что «узкий круг ограниченных людей» его порыв не оценил. Было решено окоротить не в меру почестневшего «агента». Прежние покровители малыша Билли взяли одного из самых неосторожных браудеровцев — Сергея Магнитского — и немножко примучили бедолагу в тюрьме. Однако, всего не предусмотришь, и случился конфуз: терпила Магнитский взял и несанкционированно помер. Помогли ему или просто не мешали помирать — дело десятое. Труп — он и в России труп.
И вот тут случилось непоправимое. Уильяму Браудеру, как когда-то Джейкобу Шиффу, попала вожжа под хвост. Он поклялся призвать «узкий круг ограниченных людей» к ответу за «косяк». Созданная им неправительственная организация принялась отслеживать связи, траты и перемещения лиц, виновных, по мнению Браудера и активистов, в смерти Магнитского, и убеждать журналистов наиболее влиятельных международных медийных структур (по странному капризу судьбы принадлежащих отчего-то американцам и британцам) публиковать правду о творящихся в России безобразиях. Правду, только правду и ничего, кроме правды!
Хозяев России внезапно и со всей дури приложило фейсом об тэйбл — сила вещей оказалась на стороне Браудера. Правила, диктуемые этой пресловутой силой, существуют. Больше того: несоблюдение этих правил она наказывает повреждениями, несовместимыми с жизнью. То, что нынешние хозяева России этих правил не понимают, не считают нужным им следовать, а своё нежелание оправдывают яростным отрицанием объективного существования силы вещей, её вовсе не волнует — никак от слова «совсем». Обыватели считают — и верно считают! — такое поведение сверхнаглостью, сочиняют про него остроты — «бежать навстречу поезду и кричать «задавлю!», именуют хуцпой и обычно приписывают его евреям. К счастью, это всего лишь проекция.
«Ограниченные люди» с удивлением, переходящим в раздражение, убедились, что мистер Браудер — хоть и мелкая, но неимоверно кусачая и приставучая, как и положено умненькому жидёнышу, блоха. Со временем раздражение росло, переходя в плохо контролируемую злобу, осложнённую неутолённым желанием показать этому жидовскому отродью, где раки зимуют. Чем сильнее делалась злоба, тем больше ошибок совершали «люди». Это не особенно удивляет: презирая гуманитарное знание, единственно питающее и составляющее искусство управления чел-овечками, «люди» не пользовались отсутствующим у них умом, а выезжали исключительно на властных рефлексах и природном умении «давить». Окажись «люди» такие одни на земле, деньки Браудера были бы сочтены, и очень быстро. Беда «людей» оказалась в том, что на Браудера обратили внимание совсем другие Люди, чьи властные рефлексы и умение «давить» ни в чём не уступают таковым у «людей», но отполированы вниманием к мелочам и многовековой привычкой опираться на интеллект и Знание, столь опрометчиво презираемые их противниками. Эти Люди очень хорошо разбираются в том, как правильно содержать себя в тонусе и надлежащем порядке, и поэтому время от времени допускают в свои тесно сомкнутые ряды талантливых и бойких «разночинцев», а отъявленному разбойнику с руками в крови по самые брови — вручают капитанский патент и милость грабить-убивать отныне под флагом и во славу его величества. Это разгоняет застоявшуюся кровь и вносит в Игру элемент непредсказуемости, что лишь придаёт ей остроту, абсолютно необходимую для истинного наслаждения ею.
И началась уже совсем другая Игра. В этой Игре «люди», как некогда их предшественники в бодании с Джейкобом Шиффом, наступили на все грабли… не буду повторяться. Ничего не поняли и ничему не научились. Поэтому всё чудовищно усложнилось со скоростью, ставшей для «людей» слишком головокружительной. Они ничего не успевали, злились, пугались, а «воронка событий» продолжала засасывать их с нарастающей быстротой. Они не просто отказались принять меры против убийц и расхитителей, но поступили ровно наоборот — наградили замешанных в распиле бюджета новыми высокими должностями и увешали причастных к смерти несчастного, оказавшегося не в то время не в том месте Магнитского, орденами и премиями. За это они получили по рогам американским «законом Магнитского». Рыча и разбрызгивая пену, они ответили «законом Димы Яковлева», вызвавшем — в правильной интерпретации, кто бы спорил! — хорошо срежиссированную, но предельно искреннюю — это важно! — оторопь «всего прогрессивного человечества», чего допускать ни в коем случае не следовало. Мир с отвращением хохотал над их беспомощной яростью и оттопыренными пальцами, и чем больше они бесились, тем громче становился смех.
Дошло до того, что сами русские начали рассказывать о них анекдоты, коротко и хлёстко характеризующие «людей» с их фальшивым патриотизмом и полнейшим отсутствием понимания происходящего в мире, всё и всех меряющих своей покорёженной, поддельной меркой: «Если вы вторгнетесь в Сирию, мы разбомбим Воронеж!» Это была чёрная метка, но они не врубились. Они продолжали бесноваться. Хлеща Россию «поясом богородицы», лупя её по горбу «крестом Андрея Первозванного» и посыпая перхотью из волосни «пророка», по случаю и по дешёвке прикупленной на стамбульском базаре, они с гиканьем ринулись в атаку на «пидарасов», поработивших ничего не подозревающих европейцев и американцев, и принуждающих несчастных смотреть — какой ужас! — на Голую Жопу. Их писаки «на доверии» выкопали каких-то юродивых, фонтанирующих бредом о заполонивших Запад педофилах, что наряжают ненаглядных русских деточек в «костюм Путина» и насилуют их, таких нарядных, во все дырки, да не в индивидуальном порядке, а целыми городами, районами и кантонами. Мир уже не просто хохотал, а рыдал от смеха, но их это не смутило. Они же были «в своём праве», ведь «нас не прогнуть»! Они потребовали назвать новорождённого принца Кембриджского Мухаммедом, притворяясь спасителями «белой раССы», при этом завозя в Россию мусульманских «гастарбайтеров» даже не миллионами, а десятками миллионов. Они объявили преступником самого Браудера и натурально доскреблись до мышей: даже образец бюрократического формализма — Интерпол — отказался выдать вожделеемый ордер на арест, усмотрев в заявке политическую подоплёку. Их писаки даже не поняли, как и что случилось, и продолжали вопить и камлать, а «люди» даже не смогли борзописцев одёрнуть — ведь тогда позор станет совсем уже невыносимым. Они судили труп замученного ими без всякого смысла и результата человека, и «доказали» его «вину». Но и этого им показалось мало — и они объявили граду и миру об этой своей «безоговорочной победе».
Такого не позволяет себе даже офонаревшая от «чистейшего ислама» саудовская мракобесня, даже вконец укуренные сомалийские «шаббабы». Так «люди» вошли — точнее, вляпались — в историю как единственные за последнюю тысячу лет, кто устроил судилище над мертвецом. Въехали в неё не на белом коне, в лавровом венке и умащенные елеем — а впёрлись на хромом ободранном козле, вывалянные в дёгте и перьях, нахлобученные дурацкими колпаками с бубенчиками, под гогот и улюлюканье зевак, сбежавшихся со всего света поглазеть на эдакое чудо.
Своим не поддающимся никакому рациональному объяснению поведением «люди» добились только одного: у Людей сложился консенсус. Это очень неприятный для русских консенсус, и мне не доставляет никакой радости его озвучивать. Увы, «Платон мне друг, но истина дороже», — консенсус звучит примерно так:
«люди» к Игре функционально непригодны, и хороши окажутся любые персонажи, которыми «людей» удастся заменить.
Что произойдёт с русскими в процессе «смены караула» — Людям, разумеется, немножко не интересно.
Некоторое время назад мне довелось обсуждать «дело Браудера — Магнитского» с одним отставным русским офицером. Я честно — ну, уж как сумел — раскрыл перед ним всё, что мне известно о будущем консенсусе, смысл которого был для меня уже на тот момент совершенно ясен, и о причинах, что легли в его основу. Я предупредил его, что с инструментами воевать нельзя. Кусать палку и лаять на зеркало простительно собаке, но не тем, кто претендует на место Игрока в зале, где разыгрывается Великий Покер Истории. Что Браудер, ведущий свою собственную партию в Игре, сумел «войти в резонанс» с Людьми, открыл им новые возможности и горизонты. Что он — плоть от плоти народа, не только вырвавшего свою государственность из рук Людей ценой неимоверных жертв, но и сумевшего сесть играть на равных в заветном зале, а Люди, усмехнувшись, подвинулись — совсем чуть-чуть, но подвинулись, сделав вид, что так и задумывалось с самого начала. Что когда такому, как Шифф или Браудер, попадает вожжа под хвост, нужно задавить в глотке рвущийся наружу ужасно грозный бараний клич и принять меры, чтобы вожжа под хвост подобным личностям ни в коем случае не попадала, а случившийся афронт разрулить со всем возможным политесом. Что Великий Покер Истории требует от Игроков учиться гибким и меняющимся с течением времени правилам постоянно, со всем напряжением сил, и что поблажки не дают никому, что прошлые достижения ничего не значат, — Игра идёт Здесь и Сейчас, и только это имеет Значение.
Реакция этого цельного и глубоко порядочного человека меня, признаюсь, потрясла. Она сводилась к одной-единственной формуле: царь-государь в своих холопях волен, и нам никто не смеет указывать, что делать, а если мы усрались, то пусть все нюхают и не морщатся — это Спарта Россия!
В общем, всё как всегда:
НАШ САПОГ СВЯТ!
Дорогие мои русские люди-человеки, если вы ещё не окончательно спятили — начинайте опамятовываться. Не имеет никакого значения, сколько отщипнул Браудер и отчего его так расколбасило. Совершенно всё равно, в чём на самом деле виноват или не виноват Магнитский. Убили его или нет, как это ни гадко — никого не волнует. Всё уже произошло, и уже очень поздно. На часах Истории даже не без пяти минут, а без пяти секунд двенадцать. Просто поймите, что если вы не угомоните этот поганый, насквозь просифоненный шалман, отплясывающий свой danse macabre на костях замученных, поименованных и безымянных, он утащит за собой в бездну всех вас до единого — на этот раз действительно всех. На планете развелось слишком много лишних ртов, и никто никого не будет насильно спасать и осенять благодатью. Кто не сможет позаботиться о себе, тому конец. В прошлый раз, когда русские одухотворённым лицом своих разложившихся элит рухнули в «оливье» и просрали все полимеры, их бесцеремонно разбудили, встряхнули за шиворот, вытолкали из игрового зала взашей, а потом устроили им такую кровавую баню, что ошпарило каждого живущего на этой планете еврея — следы от волдырей видны до сих пор.
Я уже и не знаю, как ещё доходчивее объяснить. Peace да простирается над вами.
