О демографии
На форумах и в социальных сетях Интернета, особенно в сообществах «правого толка», нередко можно увидеть панические заголовки в стиле «Белая раса вымирает!» Сопровождаются они статистикой (как правило, правдивой), показывающей среднее количество детей на семью (или, еще более устрашающе, на одного взрослого) «у нас» (обычно по разным европейским государствам) и «у них», после чего приводятся нехитрые математические расчеты, показывающие, к какому году мы станем меньшинством в собственных странах, в сопровождении картинок и описаний отдельных кварталов и городов, где это уже произошло. Заканчивается все это призывами предать анафеме childfree и феминизм, выкинуть на помойку эмансипацию и женское стремление работать и делать карьеру, вытащить с этой самой помойки патриархальные ценности, вернуть женщину в стойло, т.е., простите, к традиционному семейному очагу и рожать-рожать-рожать. То есть для того, чтобы не быть поглощенными всемирным талибаном, нам предлагается превратиться в такой же талибан самим, добровольно и опережающими темпами. И пытаться переиграть их на их же поле по их правилам.
Я даже не буду говорить о том, что это невозможно. Это, прежде всего, бессмысленно.
Будучи сам убежденным childfree и безусловным сторонником реального (т.е. без перекосов как в одну, так и в другую сторону) гендерного равенства, покажу, почему паника тут неуместна — как, впрочем, и самодовольное лежание на печи. Действовать надо, и весьма серьезно — но совсем не в тех направлениях, какие предлагают традиционалисты.
Прежде всего заметим, что численность сама по себе ничего не определяет. Крыс на планете уже больше, чем людей, а уж о тараканах я и не говорю. Тем не менее, хотя определенные проблемы они доставляют, назвать их хозяевами мира было бы очень большим преувеличением. С тараканами надо бороться дустом, а не опережающими темпами размножения.
Белая раса никогда не образовывала на Земле большинства, и уж тем более если использовать термин «белые» не в антропологическом, а в культурно-политическом смысле (т.е. не включая в него арабов, турок, персов и прочих носителей азиатского менталитета). Это не помешало армии крохотной Македонии разгромить огромную по тем временам Персидскую империю и другие державы, покорив половину Азии. Миллионные империи Мезоамерики были завоеваны считанными сотнями испанских и португальских конкистадоров. Британская империя в период своего расцвета — викторианскую эпоху — правила со своих маленьких островов четвертью мира, включая многомиллионную Индию, а Китай хоть и не включила в свой состав, но долбала, как хотела, в опиумных войнах (которые сами по себе были делом мерзким и постыдным, но мы сейчас не об этом).
Потом, однако, «бремя белых» было сочтено слишком тяжелым, и от него решили отказаться. В большинстве случаев это было правильное решение — не только с точки зрения высоких идеалов права наций на самоопределение, но и с сугубо практической: лозунг «хватит кормить черных» был актуален тогда не менее, чем сейчас, хотя и в более буквальном смысле. Но что получилось потом? Потом лишившиеся кормления обитатели бывших колоний полезли в бывшие метрополии. А те, польстившись на дешевую рабочую силу, стали их охотно пускать.
Вот именно в этом, а вовсе не в сокращении количества детей, и состоит главная опасность и проблема. Само по себе это сокращение закономерно не просто для всякого высокоразвитого общества — это общий закон, прослеживаемый и в биологии: чем выше уровень, тем больше выживаемость потомства и меньше плодовитость. Рыба-луна выметывает миллион икринок, крольчиха рожает до 30 крольчат в год, медведица — двух-трех детенышей за год, высшие обезьяны — одного раз в несколько лет. Качество важнее количества, воспитание эффективней плодовитости. Когда белые принесли дикарям медицину, они нарушили природное равновесие, подарив им низкую смертность, но не подавив при этом высокую рождаемость. Но само по себе это еще не было катастрофой — пока третий мир бесконтрольно плодился там у себя (сталкиваясь с закономерными последствиями в виде голода и войн). Катастрофой было впустить (и продолжать впускать) этот третий мир внутрь первого.
В итоге идея о том, что мигранты нужны, чтобы восполнить дефицит рабочих рук в условиях «стареющего» из-за низкого деторождения населения Запада, оказалась несостоятельной даже в чисто экономическом плане: она еще могла бы работать при полном отсутствии социальных пособий, но не тогда, когда каждый понаехавший, особенно если он мусульманин, мигом обзаводится женой (естественно, неработающей) и целым выводком детей, на каждого из которых полагаются выплаты от государства. А уж лишний раз пересказывать, насколько эта плодящаяся масса варваров, ненавидящих и презирающих кормящую их цивилизацию, вредна в социальном плане, тем более нет нужды — тут вышеупомянутые панические статьи вполне объективны и красноречивы.
Так что вместо того, чтобы пытаться уподобиться этой массе (к чему, хотя и с разных сторон, призывают и правые традиционалисты с их «кюхе-кирхе-рожать-рожать», и левые толерасты с их «не провоцировать и приспосабливаться»), надо, во-первых, полностью запретить трудовую миграцию (исключение — только для специалистов высокой квалификации, которые, само собой, если и поедут, то совсем из других стран), а во-вторых — коль скоро не в меру гуманные западные законы не позволяют депортировать ту часть дикарей, что уже имеет гражданство (особенно уже во втором-третьем поколении), для них надо создавать такие условия, чтобы они захотели уехать сами. Просто-напросто требуя неукоснительного соблюдения все тех же гуманных законов и прав человека, с которыми мусульманские догмы и традиции очень плохо совместимы. Запрет хиджабов и паранджи в этом плане весьма правильная инициатива, но этого недостаточно. Идеально было бы вообще запретить ислам как экстремистское учение, проповедующее насилие и убийства по религиозному признаку, нарушающее права женщин и т.д. — ну или, по крайней мере, сделать так, чтобы исповедовать его было формально не запрещено, но чрезвычайно некомфортно. Ну и одновременно, разумеется — кардинально реформировать «социалку». Не отменить детские пособия вовсе, т.к. это ударит и по белым семьям (а воспитание ребенка — это нелегкий труд, который должен оплачиваться, но лишь при условии, что он выполняется, как должно), но сделать так, чтобы они, во-первых, не поощряли многодетность, во-вторых, выплачивались только на детей, посещающих светские школы на государственном языке, в-третьих, поставить такие семьи под постоянный контроль ювенальной юстиции (вот уже где она действительно уместна и полезна!) и т.п. Короче — «ассимилируйтесь или проваливайте».
Но что все-таки делать с нехваткой рабочей силы? То же, что цивилизация делает всегда — делать ставку не на силу, а на ум. Развивать технологии, которые решат проблему низкоквалифицированного труда. У нас в США, как известно, проблема нелегальных мигрантов — в первую очередь из Латинской Америки — стоит достаточно остро. Однако в последние годы, главным образом благодаря усилению погранично-полицейских мер, в ее решении достигнуты значительные успехи — поток нелегалов неуклонно снижается с 2007 г. Он снижался бы еще быстрее, если бы не большое количество самих американцев, заинтересованных в дешевой рабсиле. В первую очередь это фермеры. Так вот прогресс имеется и на этом направлении, причем в самом буквальном смысле. На рынке, в частности, появились полностью автоматические доильные аппараты, вообще не требующие участия человека. Никаких «операторов машинного доения». Корова подходит к такому аппарату, когда чувствует, что пора (на это у нее ума хватает), а дальше умная машина все делает сама. Стоит такой агрегат дороже, чем нанять мексов на один сезон — но в перспективе окупается. Роботы-уборщики тоже уже не новость. Ну и т.д. и т.п.
Возможно ли, что критическая масса размножающихся варваров в конце концов приведет к их военной агрессии, к попытке захватить наши страны штурмом? Вообще говоря, вряд ли — достаточно посмотреть, чьим оружием они, в большинстве своем, воюют (в этом их отличие от варваров прошлого, которые, по крайней мере, сами делали свои копья и мечи). Но в любом случае, защита от этого — все те же высокие технологии. Включая не только компьютеризированные системы высокоточного наведения и комплексного взаимодействия, беспилотники и наземные роботы, но и, например, биологическое оружие, поражающее носителей определенных генов. Само собой, оно противоречит всяческим конвенциям, и никто в цивилизованном мире не признается в его разработке — но я все же надеюсь, что западные лидеры не совсем идиоты и в глубоком секрете соответствующие исследования ведутся. По крайней мере, определенно ведется их гражданская часть — исследования индивидуальных генетических особенностей в контексте реакции на лекарства. Ну а то, что разработано для лечения, почти всегда можно приспособить для убийства (или даже для нелетальных методов — скажем, массовый понос во вражеской армии может оказаться куда эффективнее артобстрела, и в истории немало примеров, когда потери армии от дизентерии многократно превышали потери от огня противника.)
Но что все-таки делать со старением населения, говорят нам? Роботы роботами, границы границами, но если на каждых двух взрослых приходится меньше двух детей, то рано или поздно мы вымрем, не так ли?
Нет, не так. Эта часть прозвучит наиболее фантастично, но я говорю это не как писатель-фантаст, а как человек, следящий за передовыми научными разработками.
Предположим невероятное — последний человек на планете Земля родился сегодня. При современной продолжительности жизни в развитых странах это означает, что теоретически человечеству как биовиду остается еще около ста лет; на практике, очевидно, несколько меньше, ибо глубокие старики не смогут поддерживать цивилизацию (хотя бывают и исключения — так, хирург Ф. Г. Углов оперировал до 100 лет, а прожил 104 года). Ну, пусть у нас в запасе 80 лет.
Этого времени достаточно, чтобы достичь практического бессмертия.
В наихудшем случае это произойдет в несколько этапов, т.е. сначала (и, возможно, неоднократно) будет достигнуто существенное продление жизни, увеличивающее запас времени еще на несколько десятилетий, а уж потом задача будет решена окончательно.
Каковы основания для столь оптимистических прогнозов?
Действительно, люди мечтали о бессмертии на протяжении тысячелетий — и все они умерли. Но сейчас это уже больше, чем просто мечта.
Наступление на смерть идет с нескольких направлений. С одной стороны, идет поиск генетической программы, обуславливающей старение. Существует ли такая программа, или смерть — лишь результат сбоев, накапливающихся при делении клеток, до сих пор неизвестно, хотя у некоторых видов подобная программа определенно имеется, причем запускает ее именно размножение (понятная логика природы: «породил потомка — освобождай место»). Один из самых известных примеров — тихоокеанский лосось; сделать его бессмертным пока что не получилось, но, заблокировав его репродуктивную функцию, можно продлить его жизнь в разы. Для человека, как известно, не все так просто (хотя есть основания полагать, что отказ от секса способствует продлению жизни, но, конечно, не в разы), однако, если по мере изучения генома соответствующая программа самоубийства будет найдена, ее можно будет отключить.
Если такой программы нет и все дело в сбоях при копировании, путь к регулярному омоложению организма может быть открыт через стволовые клетки. Их уже научились получать не только из эмбрионов (хотя, разумеется, и в этом ничего плохого нет, что бы ни вопили идиоты, не понимающие, что эмбрион лишен сознания и не является личностью), но и из собственных тканей взрослого человека. На этом пути имеется еще немало нерешенных задач (главная — добиться, чтобы стволовые клетки попали именно туда, куда надо, и развились там именно в то, что надо), но нет ничего принципиально нерешаемого, а темпы прогресса в этой сфере внушают надежду.
Кроме того, развитие нанотехнологий позволит создать нанохилеров — крохотных роботов, живущих внутри организма примерно так же, как естественные бактерии и вирусы, и занимающихся ремонтом поврежденных клеток на молекулярном уровне.
Ну и, наконец, самый радикальный и самый же на мой взгляд перспективный подход — киборгизация, постепенный переход от биологических тел к небиологическим. Тогда решение проблемы старения сведется лишь к замене изношенных деталей. Первые киборги — люди с искусственными руками и ногами, которые, в отличие от обычных протезов, управляются нервными импульсами точно так же, как натуральные — уже живут среди нас. Разумеется, самое сложное — это киборгизовать не руку и не сердце, а мозг; создать искусственную нейросеть соответствующей мощности удастся, вероятно, уже через 20 лет (если современные экспоненциальные темпы прогресса сохранятся), но просто «переписать» личность из биологического мозга в компьютерный недостаточно — мы ведь хотим бессмертия для себя, а не для своих виртуальных копий. Для этого необходим механизм, позволяющий осуществлять такую перезапись постепенно, когда естественный и искусственный мозг работают как одно целое, и второй берет на себя все больше и больше функций первого. Это потребует все того же нейроинтерфейса, что и для искусственных конечностей, но куда более продвинутого, позволяющего подключиться буквально к каждому нейрону — что, по всей видимости, можно реализовать при помощи все тех же нанороботов.
Будут ли эти идеи осуществлены в течение 80 лет? Многие эксперты считают, что даже раньше, уже к середине столетия. А ведь 80 лет были выведены из предположения, что деторождение остановится прямо сегодня — что, очевидно, далеко не так. Так что демографическая проблема, с которой мы столкнемся в обозримом будущем, противоположна той, о которой кричат живущие прошлым паникеры: необходимость радикального снижения деторождения по мере радикального же роста продолжительности жизни. И для того, чтобы переход к новой социальной парадигме произошел максимально безболезненно, ломать тысячелетние стереотипы обязательной детности и создавать мощную культуру childfree надо уже сейчас.
