Украинский невроз
За что русские ненавидят Украину? Точнее, не все русские, а только тяжело больные вирусом государственного патриотизма. Что апологеты Совдепии, что любители хрустеть имперской булкой, что их красно-коричневый синтез — всех сводят эпилептические судороги при одном лишь упоминании независимой Украины. И нет ничего веселее, чем ворошить острой палкой украинской темы навязчивые неврозы патриотической общественности.
Российский патриотизм — явление, выросшее не из недр народных и даже не из кругов отечественной интеллигенции. Российский патриотизм последовательно разрабатывался в высоких государственных кабинетах, специально под нужды имперского проекта. Неудивительно, что лейтмотивом нынешних патриотов-государственников стал глубокий рессентимент — «мы все вернем назад». И от Украины уж точно нужно оттяпать кусок пожирнее — ради «воссоединения русского народа».
Российско-украинская граница подается как нечто, что раскололо русскую нацию. Это представление коренится в превратном понимании понятия «нация», характерном для отечественной интеллигенции, хронически не желающей приобщаться к западной социально-политической мысли.
Существует два основных подхода к описанию феномена национальных государств. Первый называется «конструктивизм»: нации являются социальными конструктами, которые формируются совместными усилиями людей. В основе нации лежит соглашение о равноправии и сотрудничестве — оно и становится новой точкой сборки обществ в эпоху национальных государств, заменяя собой прежние религиозные и сословные институты. Вторым подходом является «примордиализм» — в нем нации существуют изначально, как антропологические категории, а национальное государство — просто политическая форма организации этноса в современную эпоху.
Примордиалистское восприятие наций по образу собачьих пород является ныне маргинальной теорией (попробуйте-ка провести четкие границы между этносами, а с точки зрения генетики их и между расами-то провести сложно). Примордиализм попросту противоречит ежедневной практике развитых национальных государств: к гражданской нации может присоединиться любой, если он разделяет ее базовые ценности, докажет свою пригодность и пройдет формальную процедуру принятия гражданства.
Теперь вернемся к украинскому вопросу. Рассматривать русскоязычное население Украины, Белоруссии, Казахстана и стран Балтии в качестве кусков русской нации, отрезанных от тела, можно только с позиции примордиализма. С позиции «крови и почвы». Тогда как с позиции конструктивизма русскоязычные граждане Украины — часть украинской гражданской нации. Мультиязычная нация — случай обыденный. В Канаде говорят на двух языках (английский, французский), а в Швейцарии на трех (французский, немецкий, итальянский). Ключевым является выбор, самоопределение — подпись под текстом национального соглашения.
Жители Украины поставили свою подпись в 1991-ом году на референдуме о подтверждении Акта о провозглашении Независимости Украины, когда 90% проголосовали «за». С тех самых пор все противоречия между донецкими бандитами и деревенскими нацистами можно считать диалогом в рамках одной нации. В США противоречий между условным Техасом и условным Нью-Йорком едва ли меньше. Даже повоевать когда-то успели.
Однако, пока украинцы шумно ищут национальный компромисс, русских продолжает мучить ночной кошмар примордиализма. Как верно заметили в одной хорошей статье, посвященной истории национализма — примордиализм, будучи маргинален в науке, остается популярен на обывательском уровне. Тому есть несколько причин.
Первая — биологическая. Все мы приматы, мышление которых заточено под меж-групповую конкуренцию. Нам удобно делить мир на «своих» и «чужих», цепляясь за самое очевидное — внешность, язык и т.д. Тогда как понимание нации, основанной на общих ценностях, требует умственных усилий. Поэтому к восприятию нации как «крови и почвы» обычно склонна, скажем так, наименее интеллектуальная часть общества (эвфемизм для слова «быдло»). Тут можно сказать лишь одно — не будьте, люди, обезьянами.
Вторая причина — историческая популярность примордиализма в Восточной Европе. Первые национальные государства — США, Нидерланды, Британия, Франция — стали таковыми благодаря действиям третьего сословия, буржуазии. Западно-европейский национализм базировался на принципах либеральной философии (Джон Локк, Дэвид Юм, Адам Смит), построенной вокруг концепции «общественного договора».
Однако к Востоку от Рейна начиналось царство дремучего средневековья, где буржуазия была слишком малочисленна, а национальная повестка формировалась совсем другими силами. У народов, томившихся под пятой империй, это была интеллигенция. За основу национализма она брала этническую (деревенскую) культуру. Чешский историк Мирослав Грох выделил несколько стадий. Примерно так: «сначала интеллигенция шьет вышиванки, затем интеллигенция носит вышиванки, затем вышиванки носят все, а потом случается революция». В общем, яркие этно-культурные символы вместо «общественного договора». Это родовая травма восточно-европейских национализмов (в т.ч. украинского) — где вопросы языка, религии и прочих вышиванок, подчас, волнуют политиков куда больше реальных политэкономических проблем.
У титульных имперских народов с национализмом все сложилось еще хуже. Его специально разрабатывала имперская элита, убоявшись национальной революции с гильотиной и прочими прелестями. Прусские патриоты Гегель и Фихте подогнали удобную теоретическую базу, в которой государство является единоличным выразителем чаяний нации — ее практически под копирку перенесли в Российскую Империю. Фактически, «национализм», который скормили русским — этно-культурные пляски с бубном плюс культ всесильного государства. Вместо «свободы-равенства-братства» — «самодержавие-православие-народность».
К такому национализму логично напрашивается «ирредентизм» — идея воссоединения с собратьями, якобы томящимися под властью (подставить нужного злодея). Самих «освобождаемых» можно даже не спрашивать. Особенно удобен ирредентизм в качестве оправдания для экспансии имперского государства (Германия, Россия). Понятно, что это имеет смысл лишь в контексте примордиалистских взглядов. Такова созданная в недрах все той же имперской канцелярии идея «триединого русского народа» (великороссы-малороссы-белорусы), уходящая корнями еще в средневековье:
Русская историография традиционно полагала, что, само собой разумеется, Московское государство является прямым преемником Киевского и что державная власть, которой некогда владели великие князья киевские, перешла от них в руки московских правителей. Западные ученые также по большей части признают прямую преемственность между Киевом и Москвой. Вопрос, однако, отнюдь не очевиден. Ключевский первым подчеркнул коренные различия между северо-восточными княжествами и Киевским государством. Впоследствии Милюков показал, что традиционная схема берет начало в писаниях московских публицистов конца XV- начала XVI в., старавшихся поддержать московские притязания на всю Россию, особенно на земли, находившиеся тогда под властью Литвы; у них она была некритически заимствована историками периода империи.
Пишет гарвардский историк Ричард Пайпс («Россия при Старом Порядке», 2012)
Увы, примордиализмом крепко ушиблены как русские, так и украинские историки. Типичный спор выглядит, как попытка перекричать оппонента и доказать ему, что жители «Киевской Руси» были русскими/украинцами. На «древних русов» отвечают «древними украми» и понеслось... «Древние русы» нам кажутся чуть более адекватной концепцией лишь потому, что мы к ним привыкли.
Однако, в контексте господствующего в западной науке конструктивизма, все эти камлания вокруг культа предков не имеют ровным счетом никакого смысла. Какое отношение события 10-го века имеют к нациям, сформировавшимся в 19-ом? Скажем, если завтра на основе референдума будет объявлено о создании государства Соединенные Штаты Сибири — это будет рождением новой нации, независимо от «исторического бэкграунда» (хотя, уверен, найдутся народные умельцы, которые выведут сибирскую нацию из 10-го века — это, как говорится, не мешки ворочать).
Самое смешное, что примордиалистские мифы, инсталлированные в русские головы, надолго пережили экономическую реальность, за ними стоявшую. Исторически главной проблемой России было низкое качество земли, дополняемое холодным климатом (русский крестьянин имел в 1.5-2 раза меньше времени на обработку земли, чем западно-европейский). Не мудрено, что подлинной русской идеей стал Drang Nach Suden, битва за чернозем, а плодородные земли Украины стали главным приобретением в этой битве. Отсюда и все остервенелые попытки удержать ценный актив. Но нынешние экспортные товары — это не зерно, а нефть с газом. Место главной дойной коровы теперь занимает Сибирь.
Подводя итоги:
— Нет никакого разделенного русского народа, который должен быть «воссоединен». Хотите вы того или нет, украинская нация существует. Она состоит из равных украиноязычного и русскоязычного сегментов. Они оба проголосовали за это 1991-ом году. И пока, вроде бы, не передумали. Политическое бурление в Украине — это не признак слабости или зыбкости общности. Напротив, нормальный для национального государства поиск компромисса. Признак общественной слабости — это как раз российская диктатура.
— Нет никаких священных «исторических границ», которые должны быть «восстановлены» — границы, оставшиеся от СССР ничуть не менее «историчны», чем границы Российской империи. Почему одни границы «исторические», а другие нет — может кто-нибудь внятно объяснить? Современные Украина и РФ — это новые государства, созданные в 1991-ом году. Попытка переиграть в одностороннем порядке — это банальная агрессия, пускай даже трижды политая соусом ирредентизма.
— И, наконец, нет никакой украинской «девы в беде», которую нужно спасать от российского дракона. Нынешняя Россия не способна на масштабную агрессию — видимо, тот самый случай, когда Бог бодливой корове рога поотшибал. А все угрозы обратить в свою веру при помощи ОРТ, Аркадия Мамонтова и программы «Аншлаг» — так эффект, сами понимаете, скорее будет обратный. Украинским националистам следует перестать эксплуатировать тему кацапской угрозы. Понять, что мультиязычная нация — это нормально, и русский язык — всего лишь язык, а не враг. А вот когда политическая партия отчитывается о работе количеством вышиванок, маршей и книг про «Голодомор» — это как раз ненормально.
Русские примордиалисты и украинские примордиалисты, конечно, удобно дополняют друг дружку. Пока одни пускают пену изо рта, изображая несуществующее возрождение давно почившей империи, другие могут на потеху всему миру трясти вышиванками в парламенте, вместо реальной политической работы. Но кто-то же должен прервать порочный круг. Как там говорили в детстве: «кто умнее тот и прекратит»?
