Русская семья как тюрьма

В последнее время я часто встречаюсь в Петербурге со своими знакомыми иностранцами. Это русские эмигранты, приезжающие на родину дежурно раз в год или с рабочей оказией. Есть среди моих приятелей и коренные европейцы.

Они бывают в городе по разным причинам, но график у них почти одинаковый. Днем гости в одиночестве осматривают город: ходят в музеи, обедают в европеизированных ресторанах, фланируют вдоль Невского в ожидании одинокого вечера. В рабочее время их российские знакомые заняты. Возможно, после 19:00 кто-то подъедет в центр на пинту пива и уже торопится назад, к семье.

Недавно я гуляла со старым приятелем — переводчиком из Польши. У поляка в Петербурге много знакомых, но они почти все заперты в своих семьях.

«Русские семьи — это тюрьма», — заявил мне представитель, в общем-то, не так уж далеко отстающего от нас народа.

Тюрьма...

Другой мой приятель, русский профессор из Англии, не смог вечером встретиться в Петербурге со своими старыми знакомым — у них семьи.

Сам профессор в Англии тоже живет заложником российской цепкой семьи. С иностранцами он не общается, а русские по вечерам никуда не выходят — сидят дома, с семьями. Вот и профессор наш с понедельника по пятницу живет на дистанции дом — работа — дом. В редкие выходные выбирается на «русский пикник». Это шашлыки, поход в горы или катание на лодках. На встречи едут из всех городов Британии. Опять же — с семьями. В одиночку приезжают только жены иностранцев, мужья иностранок. У русских права на отдельный отдых нет. Так как женятся они рано, то даже за границей годам к 30-32 попадают в семейную тюрьму. Начиная с этого возраста у одинокого русского эмигранта наступает настоящее одиночество: его круг общения схлопывается. Единицы семейных русских не выпадают из социальной жизни после брака. В основном же обо всех русских за границей, так же, как и в в ее пределах, известно: женился — для друзей все равно, как попал в тюрьму. Если женщина вышла замуж — считай, скончалась. В общественном смысле.

Российская семья — тягучая, клейкая. Шага в сторону она не терпит.

Только российские знакомые спрашивают меня, почему я в 29 лет не замужем, точнее — почему я после двух браков снова не замужем. Иностранцы такие вопросы не задают — они давно все знают.

В России до сих пор распространена архаичная модель семьи. В этой семье современному человеку тесно. У членов российской семьи нет права на свое время и личное пространство. В российской семье не принято по вечерам в одиночку почитать. Если человек захотел вечером встретиться с друзьями, заглянуть в кино или просто — пройти по городу своего и только своего ради удовольствия, семья будет смотреть на него вопросительно. Российская семья не оставляет права на раздельный отпуск, личных друзей. В семье даже нет права на дурное настроение. Ты не можешь впасть в уныние, у тебя нет оправданий, чтобы побыть одному. Большинству россиян, состоящих в браке, одиночество полагается дозировано и лишь в медицинских показаниях: знаю людей, для которых больничный — редкий предлог побыть самим с собою.

Я была замужем дважды и в первый раз за иностранцем. В Англии, среди русской компании, которая изредка собиралась в барах или за городом, я всегда оказывалась чуть ли не единственной замужней женщиной без мужа-прицепа.

В первом браке у меня было гораздо больше свободы, чем во втором. Я имела безоговорочное право путешествовать, заводить друзей, ходить по своему желанию в театр, кино и не ходить на вечеринки друзей мужа. Во втором, российском, браке мне приходилось это право доказывать: отпрашиваться, хитрить, увиливать, лишь бы задержаться на работе, успеть на премьеру фильма, прогуляться в одиночестве.

Российская семья закольцована, закабалена. В России почти не бывает семей смешанных интересов. Если лыжи, то все в семье катаются на лыжах. Сыроедение — значит, для каждого. Сколь мало я встречала в России семей, в которых уживались бы люди с разными интересами, вкусами. У нас вегетарианка не будет жить с любителем фастфуда, семья, в которой муж занимался бы скалолазанием, а жена предпочитала подводное плавание, почти не представима, потому что готовить то, что хочется, и ужинать, когда захочется, в российских семьях нельзя, а независимого отдыха не предусмотрено.

Если учесть, что уровень бытовой культуры в России невысокий, даже и традиционную семью человеку с западными привычками найти в наши дни сложно. Прямо скажем, не все мужчины в России пока научились правильно держать нож и вилку, половина россиян с в/о за столом чавкает и швыркает. Представления о здоровой еде нет. Уважения к личному пространству тоже нет. Не в каждой российской семье можно рассчитывать на тайну переписки. Не каждый супруг поймет, если его жена вдруг захочет уединиться в комнате с книгой.

Женщина, вернувшаяся в Россию после эмиграции, местной жительнице почти не соперница — конкуренцию она ведет за очень узкий ассортимент.

Предложений немного. Если подойти к вопросу потенциального устройства личной жизни обстоятельно, то придется признать, что шансов на замужество у такой женщины, как я, нет. На третье замужество — точно.

В России 66 млн мужчин, из них 51,5 млн — совершеннолетние. Это — потенциальные женихи, из городов, сел и поселков городского типа. Чтобы оценить безвыходность положения, вычтем из имеющихся миллионов бракованный материал.

Так как открытых данных по лицам, имеющим в анамнезе судимость, Минюст не дает, могу предположить, по аналогии с данными 2010-2011 года из УФСИН по Тюменской области, что в России минимум 20% взрослых мужчин имеют судимость.

Остаются 41 млн. Из них вычитаем примерно 600 тыс. ВИЧ-инфицированных. Порядка 4,5 млн наркоманов, почти 12 млн алкоголиков. Еще миллион мужчин укрываются от алиментов, то есть, не имеют о своем ребенке никакого волнения и потому в целевую группу не попадают. Тех, кто утаивает от алиментов свою зарплату, переписывает имущество на родственников и живет на МРОТ, в общей доле алиментщиков — 70%. Это еще примерно 4 млн человек. Более точные данные узнать трудно.

Наконец, в группу неликвида добавим (дело вкуса) около 3,5 млн мужчин-силовиков и 350 тыс. мужчин-чиновников. Учитывать всех бюджетников не будем — выбор останется крайне скудным.

За вычетом совокупного брака остается 15 млн человек. Из них в возрасте 30-50 лет — 30,2%, то есть, чуть больше 4 млн как городских, так и сельских жителей.

Данные последней переписи дают смутное представление о семейном положении россиян. Чтобы выяснить, сколько мужчин из названной группы ищут себе подругу, я посмотрела сайт «Вконтакте». Так вот, среди мужчин от 30 до 50 лет таковых нашлось почти 28%. То есть, 1,3 млн человек. На всю Россию.

Теперь проведем локализацию. Я живу в Петербурге, где мужчин насчитали почти 2,2 млн человек. Если спроецировать сделанные расчеты на город — выйдет, что в группе, освобожденной от повышенных рисков, 42 тыс. мужчин. Сколькие из них чавкают за столом, напиваются по пятницам и просят на ужин жирный борщ со сметаной, не сообщается. А сколькие понимают, что семья не тюрьма? Вряд ли хотя бы половина. Даже если и так. С учетом интересов, уровня образования выборка претендентов сокращается до нескольких тысяч.

Этих несколько тысяч нужно еще в городе найти. И неплохо бы в них для стимула влюбиться и в себя влюбить.

Шансов устроить свою жизнь, прямо скажем, никаких. Я бы советовала всем современным женщинам иметь в виду, что они не выйдут замуж удачно и по любви. В третий раз — точно. С точки зрения средне- и долгосрочной перспективы лучшим на сегодня решением для такой женщины будет подготовка к самостоятельной жизни. Учиться самой зарабатывать, ремонтировать кран, переносить тяжести, готовиться к войне, рожать и воспитывать ребенка в одиночку.

Наверное, это лучше, чем жить в семейной тюрьме... Тем более, что большинству в этом возрасте уже и «тюрьма» не грозит.