Судьба пораженцев
Только самый ленивый интернет-пользователь еще не видел сообщений о российской военной технике, стоящей у границ или за границами Украины. Фотографии наших бронемашин на Украине опубликованы даже в газетах Буркина-Фасо. По сообщению Петра Порошенко, российская военная техника была подбита украинской армией, причем далеко не в первый раз.
Однако все эти факты как будто ничего не значат для нашей передовой протестной публики. Наверное все потому, что слово «война» с уст просвещенной общественности слетает неохотно. Оно сойдет, укрепится наконец между нами и заявит о себе только под прицелом все тех же танков. События последних недель называют как угодно: «вторжение», «нарушение суверенитета», «Кремль совсем потерял совесть!», «Украина нам не простит», «Прости нас, Украина». Слово «война» в либеральной оппозиции не гремит, мы не впадаем от него в холодный страх, наши сердца не цепенеют от ужаса.
Хотя... Если еще несколько недель назад мы уверяли друг друга, что живем при скрытой войне, то теперь война стала явной. Вещной, материализовавшейся, видимой, болезненной и твердой, как камень. Однако признавать войну российская прогрессивная общественность не хочет. Все потому, что после произнесенного, разлетевшегося в воздухе провинциальных кухонь слова «война» наши Facebook-публицисты, наши либеральные лидеры мнения, наши антипутинисты, наши украинцы, псевдоукраинцы и украинствующие, наши поэты, писатели и прозаики современного быта из обычных несогласных превратятся в движение «Сопротивление». Маленькое, неловкое, но — «Сопротивление». Это значит, что несогласные в один миг из противников режима станут противниками народа, вместо пораженцев их назовут врагами.
В России нет оппозиции. Пересаженная, перепуганная, рассорившаяся, она течет слабым затхлым ручьем где-то между Петербургом и Москвой. Украинский вопрос окончательно развел нашу оппозицию по сторонам, а война ее уничтожит.
Самое главное испытание, ждущее российскую публичную общественность — это испытание собственным народом. Пока был Майдан, пока враги перебрасывались санкциями, даже пока российские танки назывались вторжением, а российские наемники — добровольцами, с народом наш прогрессивный класс мог не считаться, потому как фактически платил за Украину наравне с массами, одну и ту же цену.
Слово «война» всё меняет. Война повышает цену, ставит на кон жизни. Воевать будет не прогрессивная общественность, а народ. И если ещё вчера народ воспринимал антипутинистов как «пятую колонну», оскорблявшую народный патриотизм, народную гордость и народное же коллективное достоинство, то завтра оппозиционеров будут считать пособниками врагов. Все потому, что эти люди, «пятая колонна», стоят под украинским флагом.
Посмотрите на российскую оппозицию, от самых известных ее деятелей до анонимных комментаторов в сети: кто из них не успел за эти месяцы поставить аватар с украинским флагом, кто не написал коварные слова «Сегодня все мы украинцы», кто не спел украинских песен и не пошутил про самое вкусное украинское сало?
Было ли это уместно месяц назад? Не уверена. Допустимо ли вставать россиянам под украинский флаг сейчас? Вряд ли.
В сталинской России не всем, прямо скажем, жилось хорошо. И диссиденты были. Были антисоветчики. Большинство делало вид, что несогласных в СССР не существует, а некоторые, из-за особого рвения или страха перед репрессиями, смело бежали в околоток, показывая на соседа пальцем и крича: «Держи врага народа!»
Однако в целом люди были к антисоветчикам равнодушны — не до них тогда оказалось людям.
Но пришла война и все антисоветчики, от белогвардейцев до староверов, превратились в коллаборационистов. По-русски, предателей. В один час в СССР не осталось почти ни одной группы протестно настроенных по отношению к большевикам граждан, которая бы не запятнала себя сотрудничеством с немцами. Казаки (кстати, эти перепили с нацистами куда больше шнапса, чем Бандера), монархисты, националисты, раскулаченное крестьянство, старообрядцы, военное сопротивление... все были замечены в сотрудничестве с немцами, все успели поносить на рукаве свастику и послужить в спецподразделениях.
Среди русских, кстати, коллаборационизм достиг чудовищных размеров: в регулярных частях вермахта служило около 1,5 млн советских граждан, причем далеко не все они были украинцами. Историк Кирилл Александров утверждает, что в Вермахте служило около 400 тыс. русских (включая 80 тыс. казаков), 250 тыс. украинцев, 230 тыс. прибалтов из разных республик.
Эти цифры сделали существование оппозиции в войну невозможной, потому что большинство антикоммунистов убивали русских на стороне немцев, а тех немногих, кто не пошел по пути коллаборационизма, большевики без труда клеймили в пособничестве врагу: народ верил и рвал несогласных на куски, не дотерпев до трибунала.
А что происходило в это время в немецком «Сопротивлении»? Оно возникло задолго до войны. Серьезные подпольные организации появились в Германии, когда немцы узнали правду о концлагерях. С аннексией Чехословакии военные планы Гитлера стали более явными — «Сопротивление» укреплялось. Однако вот что удивительно: после начала войны поддержка подпольщиков среди народа упала на нет. Даже католические священники и немецкие антифашисты, прятавшие евреев от лагерей смерти, вдруг стали вызывать среди немцев ненависть. А к той части подполья, что носила красные ленточки, немцы относились с нулевой толерантностью. В доме мог жить сосед, не согласный с партией — его не выдавали. Но о соседе-коммунисте сразу докладывали в Гестапо.
Пусть Гитлер морил жителей Германии в казематах, травил в газовых камерах и губил на войне, немцы не признавали свою оппозицию, своих подпольщиков, потому что почти все они без исключения были пораженцы. Немцы не хотели Гитлера, но и Сталина не ждали. Католические священники, прятавшие заговорщиков, никаких коммунистов, разумеется, не ожидали, однако отношение к ним в немецком обществе было прохладным — пропаганда и страх перед врагом заставили объединиться вокруг диктатора.
«Здесь чествуют изменника! Что за низость, что за позор!» Отгадайте, кого приветствовали этой фразой много лет назад? Генерала Власова? А, может быть, маршала Петена?
Нет, друзья. Слова раздались в городе Бонне в 1973 году, на вечере памяти полковника Штауффенберга. Того самого, что покушался убить Гитлера.
Немцы слезами и трудами искупили преступления нацизма, они принесли тонны извинений и выплатили миллиарды марок, поколение немцев, помнивших Гитлера, почти полностью вымерло. Германия оправилась от репутации самой кровожадной страны, а ее лидер теперь выступает в роли миротворца во всех конфликтах. Однако несколько десятков лет Германия не говорила о полковнике Штауффенберге ничего добрее, чем «заговор не нашел дорогу к сердцу немецкого народа».
В последние годы в Берлине появились улицы и площади, названные в честь участников «Валькирии». Однако на переосмысление роли повстанцев из вермахта у Германии ушло почти 50 лет! У Германии, которая в 1944-м году легко выдала палачам всех заговорщиков.
Полковник Штауффенберг долгое время считался среди немцев изменником. Сегодняшняя молодежь представляет графа этаким нежным Томом Крузом, однако еще полвека назад Штауффенберга воображали безжалостным убийцей со стеклянными рыбьими глазами, а историки тех лет окрестили полковника некрасивым именем «покуситель».
Меж тем, Штауффенберг подбросил бомбу Гитлеру в июле 1944-го, когда уже были известны тайны концлагерей, вскрылись масштабы Холокоста и случился Сталинград. Ко дню покушения почти каждая германская семья получила с фронта похоронку, а из магазинов исчезало продовольствие.
В Вермахте было несколько крупных заговоров против Гитлера и с десяток покушений, однако никакие другие заговорщики не были так жестоко и так публично уничтожены, как участники заговора 20 июля. Почему? Незадолго до «Валькирии» они решили объединиться с коммунистическим подпольем, за что впоследствии зацепилась пропаганда. Что предполагали заговорщики? Арестовать нацистское руководство, освободить концлагеря, назначить рейхсканцлера... А как заговор был преподнесен пропагандой? Группа высших офицеров Вермахта через каналы Абвера вышла на связь с «красным» подпольем и предприняла попытку свержения власти в пользу Сталина. Да с такой легендой немцы с легкостью выдали всех заговорщиков вместе с их кухарками.
Судьба немецких антифашистов была трагична в войну и страшна после ее окончания. Когда советская армия брала Берлин, справку об участии в подполье ни у кого не спрашивали. Отмечались некоторые послабления для участников «красного» сопротивления, но разбираться было некогда: коллаборационистов грабили и убивали наравне с прочими немцами. Подпольщики, боровшиеся против Гитлера во имя независимой имперской Германии, хоть и не сразу после войны, но все же заняли свое место в немецкой истории, а вот пораженцы, «красные», ушли в забытье под именами предателей.
Примечательно, что слова «Здесь чествуют изменника» сегодня достались Андрею Макаревичу лишь за то, что он выступил перед детьми украинских беженцев. Одной поездки Макаревича на Донбасс хватило, чтобы пропаганда сшибла его с пьедестала. Однако любопытно: не появись ранее Андрей Макаревич с украинским флагом в петлице, не гуляй он по Москве под крики «Слава Украине!», смогла бы теперь госмашина вылепить из народного любимца такое чудовище? На Макаревича натравили народ, потому что у пропагандистов оказались под рукой съемки с «украинских» прогулок.
Случай Макаревича вовсе не ставит его в один ряд с Солженицыным и Бродским, нет. Хотя бы потому, что Солженицын не носил флаг Третьего рейха, а Бродский не призывал НАТО пойти на Россию. Случай Макаревича — первый пример неизбежности сурового правила: на войне флаг врага не носят.
У нас война. Те, кто сегодня марширует под украинскими флагами, останутся в истории предателями. Пусть они тысячу раз правы и ни дня своей сознательной жизни не провели без борьбы против нынешнего режима, пусть они даже успели отсидеть при Путине, народ их запомнит предателями. Коллаборационистами, если угодно нежным либеральным сердцам.
Выступать против войны можно. Соболезновать украинцам можно. Кричать «Слава Украине!», размахивать украинским флагом нельзя. Нельзя с тех пор, как на Украине погиб первый российский солдат. Да, мы этих «добровольцев» из российских трущоб не уважаем, мы смеемся над их дремучестью, плачем над их нищетой и удивляемся их внушаемости, но кричать им в лицо «Слава Украине!» мы все равно не имеем права. Почему? Потому что война и потому что всех теперь будут измерять военной меркой.
Если вы решили остаться в России и жить среди этого народа, придётся понимать правду жизни. Выходить с флагом Украины теперь может лишь тот, кто планирует жить на Украине.
Правда простая: у нас война, а на войне флаг врага не поднимают. Даже ночью на собственной кухне.
Лично у меня зубы сводит при виде Путина. Я его не выбирала. Я мерзла на антипутинских митингах года с 2003-го. Меня били, водили в Центр «Э», я вынуждена была остаться без работы. Как человек с завышенными требованиями к свободе и качеству жизни, я российский народ в его усредненном виде на дух не переношу. Но я не выйду к нему с украинским флагом, потому что идет война. Можно и нужно всюду твердить о преступности этой войны, о невежестве России, о ее грубости, пошлости, о том, что страна строит вокруг себя забор с колючей проволокой и день за днем попирает общечеловеческие ценности: гуманизм, свободу, право на здоровье... все это будет пустое, за это вас назовут пораженцем. А вот за украинский флаг — предателем. Если вы решили жить в этой стране, вам нужно чётче обозначить свой выбор.
Только не называйте меня патриоткой. У меня нет никаких представлений о патриотизме, я считаю, что ни один человек не обязан жертвовать государству хотя бы грамм своей жизни, здоровья или комфорта. Я просто не могу в эти дни кричать «Слава Украине» — мне стыдно.
