Сергей Шаргунов и перевоспитание Нового человека
Примерно год назад я встретил писателя Сергея Шаргунова. Это было на заседании «суда» по делу националиста Даниила Константинова. Кстати говоря, примерно его ровесника. Шаргунов 1980 г.р., Константинов — 1984. (Я младше — 1989 г). За полтора года до этого на него было сфабриковано дело, после его отказа сотрудникам т.н. Эстапо (Центр «Э» по борьбе с экстремизмом) стать их осведомителем. Сейчас он, слава Богу, на свободе. Мне было приятно познакомиться с Шаргуновым, потому что накануне он не побоялся на встрече с Путиным заступиться перед ним за узников 6 мая, «испортивших ему праздник». Тогда его голос дрожал, но скорее от волнения за судьбы людей, чем от страха, и он не лебезил.
Я поздоровался с ним, мы немного разговорились. Я задал ему вопрос, в раздумье над которым был тогда сам. Почему режим как будто специально попирает закон и мораль, когда выбирает методы преследования оппозиции? Он ответил, что задумывался над этим, но так и не нашел ответа. Тогда я высказал свою версию: они это делают демонстративно. Я посоветовал ему недавно прочитанную мной блестящую колонку А.Левинсона в Ведомостях под заголовком «Главное открытие режима» о том, что власть имущие обнаружили у населения такие черты, как цинизм и нигилизм, коими не преминули воспользоваться. «Людьми, лишенными иллюзий насчет мотивов власти, оказывается, легче управлять» — писал там социолог.
Тут вдруг началась какая-то суета — кажется, приставы стали строить «коридор» для прохода Константинова — и наш разговор прервался. Не знаю, прочитал Сергей тот текст или нет и насколько с ним согласился, но я хотел бы договорить ту незаконченную мысль. Я считал и продолжаю считать, что режим демонстрировал цинизм и нигилизм — свой и своей «электоральной базы» — в т.ч. и для тех представителей интеллигенции, которым совесть не позволяла молчать. Чтобы сломить их дух, «завербовать», развратить и заставить сделаться похожими на самих представителей режима. Большевики во власти хотели снять маски и показать себя «во всей красе». Дескать, вот такие они и меняться ни для кого не собираются. И кто не с ними — со всеми их подлостями и зверствами — тот против них. Это был по сути шантаж: либо вы с нами, конвоирами и палачами, либо вы среди заключенных и жертв. Тем, у кого еще оставались сомнения, что цель восстановления грозной державы должна оправдывать любые средства, предлагалось от этих сомнений избавиться. Вот в чем был замысел.
Я пишу сейчас об этом потому, что, преодолев омерзение, посмотрел на канале РБК передачу Александра Любимова «Гражданская война» с участием Шаргунова. Из того, что и как он говорил, я сделал вывод: режим справился со своей задачей по крайней мере в отношения этого молодого талантливого писателя. А говорил он, может быть и сам того не понимая, абсолютно чудовищные циничные вещи. Андрей Макаревич спросил его насчет тактики террористов, которые ставили артиллерийские орудия во дворах жилых домов, а когда туда автоматически прилетала «ответка» от украинской армии (которая, видимо, просто не ожидала, что «народные защитники» будут так поступать) — показывали картинку для телепропагандистов, сопровождая комментариями в стиле «фашисты бомбят свой народ» (они и сами этого не скрывают). И добавил в конце: «Идите в чистое поле и воюйте».
Сперва Шаргунов пытался оправдать террористов, дескать, ничего такого нет. Вспомнил про девятиэтажку около Донецкого аэропорта, из которой, по его утверждениям, все жильцы якобы были эвакуированы в общежитие. Хотя в известном телесюжете Первого канала съемочная группа наткнулась на живущую там бабушку, когда перемещалась вместе с террористами между огневыми позициями на разных этажах. А дальше Шаргунов на одном вдохе произносит длинную тираду: «Это война городского типа. У меня есть маленький такой аргумент. А вы представьте себе, если бы люди с Донбасса пришли бы в Киев и Львов. И когда там стали бы обороняться, им бы сказали: «А что вы прикрываетесь мирными людьми? Сдавайте свои города, идите в чистое поле и там мы вас расколошматим». «Это же война!!!» — в конце он едва не срывается на крик, будто бы его собеседник не может понять какую-то очевидную истину.
Надо отметить, что Шаргунов за несколько минут до этого рассказывал о Славянске, где, с его точки зрения, жители поддержали ДНР, когда проголосовали на свободных выборах против Порошенко. То есть, понятно, что Шаргунову хватает мозгов не верить во всю эту немыслимую ложь кремлевской пропаганды о том, что дескать украинская армия проводит массовые репрессии против инакомыслящих и мифический геноцид русского народа (он даже рассказывает чуть позже, что Донецкий аэропорт защищают абсолютно русские люди). Когда он говорит о недопустимости «сдать город» — он не имеет в виду, как это делают пропагандисты, что в этом случае мирному населению будет грозить смерть от рук мифических «карателей». Это совсем не тот случай, когда человек решает для себя этическую проблему, в которой количество жертв зависит от того или иного выбора. (Ее еще называют «проблема вагонетки» — см. википедию). Разве ради защиты сограждан от карателей ими прикрываются как живым щитом? Тогда ради чего «народные ополченцы» поступают так, и почему их поддерживает в этом Шаргунов?
Ответ очевиден, особенно если принимать во внимание его взгляды. Они «строят великую империю». «Восстанавливают историческую справедливость», которая якобы была попрана 25 лет назад в результате «величайшей геополитической катастрофы». Такой подход плохо вяжется с понятием «межэтнический конфликт». «Это же война!!!» Захватническая имперская война образца первой половины прошлого столетия. Настоящая полноценная война. А война, дескать, все спишет. Не так ли, Сергей? Надеюсь, что не так. Говорят, что советские люди почти ничего не знали об истинных империалистических мотивах «интернациональных» войн брежневской эпохи. Просто потому что у них было куда меньше возможностей получить объективную информацию. У нашего поколения проблем с этим нет. Но в этом и наша беда.
Пропаганда уже не стремится убедить нас в своей правдивости. Потому, как верно замечает Левинсон, цинизм стал для нас нормой. (Раньше это было в виде пелевинского «Мир — это место, где бизнес встречает деньги». Теперь же мир, судя по всему, стал «местом, где государство встречает власть). Размышляя на эту тему, актер Алексей Серебряков говорит в интервью Дмитрию Быкову, что
это оказалось страшней... потому что никто даже не старается делать вид, что соблюдает какие-то правила. Цинизм привел к тому, что ни одно слово больше ничего не весит.
Недавно я воочию убедился в этом циничном «инструментальном» отношении к истине. Один «сторонник русского мира» стал доказывать мне в фейсбуке, что «украинская армия воюет с собственным народом». Я дал ему в качестве примера ссылку на видео с подбитым танком «ополченцев» такой модели, которая состоит на вооружении только у ВС РФ. Тогда он просто включил дурачка и стал утверждать, что не смог бы отличить этот танк от других модификаций, хотя на это способен и ребенок. Я написал ему в личку, что из-за подобной лжи, которую встречал неоднократно, я лично перестал верить этой стороне конфликта и полностью утвердился в правоте сторонников единой Украины, за которыми подобного не замечал. Тут же, когда это перестало быть выгодным, мой собеседник отказался от своих слов, даже не утруждая себя какими-либо оговорками.
Такая «нравственная гибкость», на мой взгляд, характерна для наших времен. «У нас уничтожали людей за то, что они не отказались от чувства реальности. Проливая кровь, мы твердили, что это делается для счастья людей» — писала Н.Я.Мандельштам в своей «Второй книге». Безусловно, это не могло не вызвать глубочайшей травмы в коллективном бессознательном нашего народа. Но столько лет прошло, должно же быть и исцеление! Казалось бы, кому как не писателям взять на себя эту миссию. Но когда они и сами оказываются больны, я вынужден согласиться с Серебряковым:
Сегодняшнее развитие представляется мне кровавым, потому что вернуть словам смысл можно только через серьезные катаклизмы.
P.S. Не знаю, на какие суды теперь ходит Шаргунов. Но политзаключенным он отныне готов назвать того подонка, который распылил газ на концерте Макаревича в отместку за то, что тот спел для детей, эвакуированных из Донбасса на подконтрольную Киеву территорию. Причем, выбрал для своего преступления единственный концерт Макаревича с еврейской программой. Шаргунов не называет его политзаключенным прямо, но говорит, что в мотивах его «поступка» имелась «политическая примесь» и поэтому он заслуживает снисхождения.
