Апология жлоба
Поговорим о таком излюбленном фетише всех без исключения российских оппозиционных политиков, как Русский Бизнес. Апелляции к бизнесу теперь уже свойственны всей российской оппозиции поголовно. Правые обещают богатство и процветание всем предпринимателям, левые клянутся прижать злокозненных олигархов и прогнать заморских империалистов, но непременно поддержать малый и средний бизнес.
Предполагается, что этот бизнес томится, словно принцесса в башне под охраной дракона-государства, и ждет не дождется, когда же явится герой-освободитель. Однако широкие бизнес-круги вовсе не спешат поддержать оппозиционные силы. При этом сами оппозиционеры соревнуются в самых нелепых предположениях о том, почему же так происходит. Лидируют, в основном, упреки друг друга в клоунаде и отпугивании «серьезных людей».
Однако, редко кто задумывается о том, что российскому бизнесу все это попросту невыгодно.
Торжество альтруизма
Начнем издалека. Общество — это поле, на котором постоянно сталкиваются самые разные интересы: личные, семейные, корпоративные и прочие. Благодаря естественному отбору на уровне особей, мы привыкли заботиться о собственных интересах. Благодаря отбору на уровне генов, мы привыкли заботиться о своих семьях. Благодаря отбору на уровне групп, мы способны к бескорыстным действиям на благо группы. Мы вынуждены постоянно выстраивать иерархию интересов и разрешать возникающие противоречия. В результате — имеем сложный клубок эгоистических и альтруистических мотиваций, свернувшийся в черепной коробке всякого индивида и определяющий его социальное поведение.
Баланс альтруизма и эгоизма жизненно важен и для более простых существ, нежели человек. Так обыкновенные дрожжи делятся на тех, кто «работает», расщепляя сахарозу при помощи специального фермента, и тех, кто «сидит на велфере», потребляя плоды чужого труда. Причем в развитом дрожжевом социализме только 1% плодов труда достается работягам, все остальное — сразу же поступает в «общий фонд». Казалось бы, в такой ситуации количество обманщиков должно увеличиваться, вплоть до полного коллапса популяции. Однако, когда любителей «социалки» становится слишком много, фонд еды сокращается настолько, что скромный «кулацкий» 1% становится решающим фактором выживания, а продразверстку дрожжи-обманщики пока еще не придумали. За миллиарды лет эволюции разные живые существа выработали множество способов для борьбы с обманщиками в своих рядах. Это своего рода гонка вооружений. Одни совершенствуют средства обмана, другие — средства контроля.
Сущность социальной эволюции можно описать точно так же. Фактически, это просто выработка все более совершенных культурных механизмов, цель которых заключается в том, чтобы обуздать эгоистические позывы и подстегнуть альтруистические. Люди инстинктивно стремятся к тому, чтобы получить наибольшее количество ресурсов с наименьшим количеством затрат. Одним из таких путей является насильственное доминирование над своими собратьями. Пойдя ва-банк всего один раз, можно жить и не тужить, собирая ренту с подчиненных. До тех пор, пока не придет более молодой и сильный самец (см. историю мировых войн).
Со временем уставшие от бесконечных драк своих альфа-приматов общества вырабатывали системы культурных ограничений, призванных минимизировать насилие и гарантировать бескровную передачу власти. Формы власти менялись. Однако кое-что оставалось неизменным — как и у наших собратьев из числа других обезьян, у людей не существовало понятия собственности, которое существовало бы отдельно от понятия власти. Положение в иерархии ВСЕГДА конвертировалось в доступ к ресурсу, а доступ к ресурсу конвертировался в положение — например, при раздаче его своим сторонникам (см. историю пиров, дележа добычи и жалования ленных земель).
Иерархическое общество, спаянное строгой дисциплиной подчинения наиболее сильным самцам, когда-то требовалось для выживания в природе. И даже исторический период развития человечества, в основном, состоял из войн и завоеваний. Но с развитием цивилизации иерархическая система все больше и больше мешала социальному, культурному и техническому прогрессу. Пока не стало окончательно ясно, что институт элиты — это просто один большой социальный паразит.
Общество, в котором богатство и политическая власть не являются синонимами — совсем недавнее изобретение. Плод буржуазных и национальных революций, которым предшествовал длительный период освобождения буржуазии от власти аристократии через корпоративную и городскую автономию. В разных странах это происходило по разному — во Франции буржуазия вступила в союз с монархией против аристократии, выступив затем против самой монархии. В Британии в союзе с аристократией добивалась ограничения монархии. Но результатом везде стал общественный договор, который отделил политическую и военную власть от экономики. Качественный переход от старой обезьяньей иерархии к современному человеческому эгалитаризму.
Можно сказать, что свободный рынок (это производное от разделения собственности и власти) — одно из величайших изобретений человечества, наряду с колесом, ядерным оружием и вакцинацией. А все это вступление нужно было для того, чтобы показать насколько это хрупкая конструкция, противоречащая нашим базовым, инстинктивным устремлениям. Современного европейского буржуа отделяют от хищного барона всего-то жалкие несколько сотен лет.
Вопреки известным заблуждениям, современное западное общество держится скорее на альтруизме, нежели на эгоизме. От участников рынка требуется играть по правилам даже в тех ситуациях, когда выгодно было бы обмануть, а такие ситуации случаются сплошь и рядом. Конечно, есть в этом и элемент личной выгоды. Ведь бизнес-этика есть определенная трактовка реципрокного (взаимовыгодного) альтруизма — ты соблюдаешь правила, правила соблюдают по отношению к тебе; хорошая репутация поднимает твою социальную значимость, дурная — может сделать изгоем.
Необходим, конечно, и полицейский контроль. Ведь даже у пчел (а они супер-альтруисты) не обходится без надзора. Но как сделать так, чтобы вооруженные охотники на обманщиков сами не становились обманщиками? Существование свободного рынка возможно лишь там, где общество умеет контролировать государство через сложную систему демократических институтов.
Но очевидно, что реципрокного пряника и государственного кнута мало для того, чтобы огромная масса людей внезапно отказалась от стратегии поведения в духе воруй-убивай и стала играть по правилам, одинаковым для всех. Когда-то существовала еще и система «сверхъестественного награждения» (например, «протестантская этика»). Но что же остается в наше прогрессивное время? Сознание того, что все это гарантирует процветание для всех. А это, как несложно заметить, именно что торжество общественного альтруизма над личностным и клановым эгоизмом.
Это и есть культура — новое слово в гонке вооружений альтруистов и эгоистов. То, что отделяет человека цивилизованного от дикаря. То есть, можно читать Достоевского вперемешку с Бхагаватгитой и Хайдеггером, рассуждая о древней евразийской духовности, и оставаться на культурном уровне папуаса. Ведь подлинной культурой будет являться лишь понимание того, что я описал выше.
Культурных людей на земном шаре пока сравнительно мало, ведь большинство стран находятся на до-национальной и до-капиталистической стадии развития. Но разве нет в таких странах торговли и производства? Есть прослойка, занятая в этих сферах, она встроена в свою общественную иерархию и никак не заинтересована в построении рыночной экономики. Напротив, каждый ее представитель в отдельности заинтересован в корыстном сговоре с государственным аппаратом, а все они вместе требуют от государства оградить их от иностранной конкуренции, свободы, рынка и прочей бездуховности.
Темное царство
Хрестоматийным примером этого является так называемый «российский бизнес». Если представить себе эталонный бизнес в России — это будет что-то вроде торговли китайскими цветными фантиками ради складывания денег в кипрский оффшор. Основной бизнес-стратегией будет профессиональный GR (goverment relations) в баньке с девочками. Целью его будет добиться для себя льгот, преференций и госзаказов, а для конкурентов — административного или уголовного преследования. Стандартным зачином для русского производства является челобитная царю-батюшке с нижайшей просьбой обложить пошлиной какой-либо импортный товар, дабы поддержать «отечественного производителя» с его «отечественным товаром». Как правило, созданным из азиатского сырья на китайском оборудовании руками таджикских гастарбайтеров.
Российское государство практиковало тотальный контроль над экономикой еще до того, как в Европе узнали само слово «этатизм». Вплоть до середины 18-го века российское государство занималось тем, что отнимало самые лакомые куски прямо из дрожащих рук бессильного общества. Всякий популярный товар (это касалось как экспорта, так и импорта) быстро объявлялся государственной монополией. К концу 17-го века государством, так или иначе, была монополизирована торговля такими товарами, как зерновые, алкоголь, пушнина, смола, соль, икра, лен, поташ, юфть, пенька и кожа. Монархия предпочитала обогащаться, скупая товары по твердым ценам и перепродавая по рыночным. Наиболее успешные купцы в принудительно-добровольном порядке становились государственными торговыми агентами. Там, где государство не поспевало со своими агентами, оно просто приторговывало концессиями — исключительными правами на торговлю и производство.
Единственным верным способом разбогатеть на торговле или производстве была работа на государство, обладание государственной лицензией или же партнерство с государством. Понятно, что в этом случае на первый план выступают вовсе не деловые качества, а уже описанное мастерство отечественного GR. Причем конкуренция в этом деле была высока — редко какая фамилия задерживалась в «гостях» (высшая каста государственных торговых агентов Московии) дольше двух поколений.
Непривилегированному посадскому населению доставалась лишь торговля всеми остальными (то есть, малоприбыльными) товарами и куча пошлин в нагрузку. Положение было таким, что некоторые посадские добровольно шли в холопы. В Московии так и не сложилось городов в европейской понимании — как центров торговли и ремесел. Зачатки европейской городской культуры в северо-русских, литовских и польских городах были тщательно выхолощены после завоевания. Российские города — это, прежде всего, военные объекты (долгое время города так и определялись — по наличию воеводы) и центры сосредоточения имперской бюрократии.
Поверхностно-европеизированные правители 18-го века пытались вдохнуть жизнь в чахлое городское население государственными указами, полагая, что буржуазию и горожан можно создавать приказом, как гвардейские полки. Получалось неважно. Вот, что писал об этом русский исследователь А. А. Кизеветтер: «город в XVIII столетии не мог стать специфическим центром торговли и промышленности. Городской рынок глохнул под давлением конкуренции мелких уездных торжков, купеческая фабрика быстро уступала преобладающее место фабрике дворянской. Не располагая достаточными ресурсами для экономической самозащиты, городское купечество стремилось укрыться под охрану государственной регламентации народнохозяйственных отношений, домогалось установления монополизации в его руках торгов и промыслов законодательным порядком ... Сплетение этих жизненных условий складывалось неблагоприятно для развития городской культуры в России XVIII столетия, и город того времени представлял собой хрупкий, экономически слабый организм, не имевший под собой питательной почвы.»
Добавить к этому отсутствие банковской системы и системы страхования, и становится понятно, почему в России не существовало никакой реальной буржуазии, которая могла быть стать двигателем буржуазной революции.
Апология жлоба
Явление, которое именуется буржуазией в современной России, родом из конца 80-ых — это плод реформ, предпринятых советским руководством. Но причиной их было вовсе не стремление построить свободный рынок. Причинами был слабеющий в ногах колосс СССР, растущая черная зависть советской элиты к западному уровню потребления, стремление конвертировать формально народное советское имущество в частную собственность номенклатуры.
Основными выгодополучателями стали функционеры из КГБ и представители партноменклатуры, которые после 1991-го года шустро переквалифицировались в талантливых бизнесменов и видных либерально-демократических политиков. Либерализация экономики, проведенная авторитетными учеными из редакции журнала «Коммунист», привела к залоговым аукционам и прочему стандартному перераспределению богатства по степени приближенности к иерархии. Впоследствии некоторые из тех, кто сказочно разбогател в то нелегкое время, проиграли в борьбе с другими пауками и были изгнаны из родной банки на Запад. В настоящее море с настоящими акулами капитализма. Они не смогли не только приумножить, но даже сохранить свои состояния. Мощный бизнес-гений внезапно куда-то испарился.
Куда же? Да просто бизнес-гений полностью упирался в пресловутый «русский GR», бессмысленный и беспощадный. Единственным верным способом разбогатеть в России, как и в прошлые века, остается работа на государство, обладание государственной лицензией или же партнерство с государством.
Современный российский бизнесмен стремится не просто заручиться поддержкой государства, но сам СТАТЬ этим государством. Это прекрасно подтверждает Государственная Дума, где у каждого народного избранника по десять разных «бизнесов», оформленных на всех членов семьи и домашних животных. Вступление в «Едро» — необходимый этап развития бизнеса. Верх оппозиционности — вступление в «Справедливую Россию», КПРФ или ЛДПР. Причем формальная идеология не играет роли, ведь это просто ширмочки для клановых войн. Плох тот лавочник, который не мечтает стать депутатом!
Парадоксальным образом, российский бизнес заинтересован отнюдь не в ослаблении, а именно в ужесточении государственного давления. Ведь всякий думает, что именно его ждет выигрыш в лотерею — именно он сумеет использовать государственные рычаги себе во благо, тогда как закручивание гаек ударит по менее удачливым конкурентам. Чем больше вокруг предпринимательской деятельности идиотских законов, тем проще ловится в мутной воде рыбка, тем выгоднее становится неформальное партнерство с государственным аппаратом принуждения. Какой еще свободный рынок? Свободный рынок для лохов.
Современный российский бизнес — это органичная часть сложившейся феодальной системы, получающая не меньшую выгоду, чем силовики и чиновники. Реальные шаги по экономической либерализации, как и два века назад, исходят вовсе не от предпринимателей, а от либерального крыла государственного аппарата. Но по эффективности они примерно сравнимы с давними екатерининскими попытками создать буржуазию «сверху». Буржуазии у нас нет.
Качественный переход в цивилизованный мир — это очень просто. Это всего лишь переход от обезьяньей иерархии к эгалитаризму. К свободе, равенству и братству, да-да. От империи к национальному государству. От централизованного перераспределения благ к свободному рынку.
Но призывать отечественное бизнес-сообщество к поддержке подобных либеральных идей — это примерно как вести пропаганду вегетарианства среди тигров. Каким образом можно объяснить средневековому барону или цеховику преимущества свободного рынка? Как убедить их пожертвовать теплым местом в иерархии ради всеобщего блага, пренебречь личным и клановым в угоду общественному?
Тем более, что нынче можно получать ренту, будучи представителем иерархии, а тратить ее в свободном мире, пользуясь всеми его преимуществами. Напомню, что именно невозможность тратить ренту в свободном мире послужила толчком для слома советской системы руками советской же элиты.
Ответ — НИКАК. Люди, встроенные в систему и имеющие с этого личную выгоду, никогда не пойдут на глубинное изменение системы, которое чревато для них потерей активов и положения. Более того, они изо всех сил будут стараться ее сохранить. И после ОМОНа на защиту вековых традиций нашей замечательной родины от иностранной оранжевой угрозы встанет «патриотический бизнес», которому определенно есть что терять — друзей в кремлевских кабинетах, нелегалов в подвалах и счета в оффшорах.
Надо заметить, что и основная часть оппозиции (с красным и красно-коричневым оттенком) тоже далека от рыночных ценностей. Напротив, она старается зацепить российский бизнес за живое — жадность, зависть, жлобство и прочие эгоистические мотивации. Суть всех предложений вертится вокруг того, чтобы общипать крупный бизнес в угоду малому и среднему, а также условный нерусский бизнес в угоду условному русскому. Проще говоря, речь вовсе не о рыночных реформах, а о новом централизованном переделе собственности. Но разве могут эти смутные обещания потомственных оппозиционных нищебродов сравниться с подлинной мощью друзей со Старой Площади и других интересных мест?
