Как Москва не увидела «великий парад Путина»
Всему миру еще с зимы российские пропагандисты вбивали, что парад в честь 70-летия Победы в Москве будет «крупнейшим и грандиознейшим».
Естественно, что посмотреть на него после столь широкой рекламы поспешили многие, не только из Москвы, но и из дальних регионов России и ближнего зарубежья.
Однако обычные граждане смогли увидеть лишь самолеты, которые уже летали над Москвой 5 и 7 мая. Стоя в давке вокруг баррикад из поливальной техники, которая оцепила центр Москвы на расстоянии в два километра, они пытались рассмотреть хоть что-то. На жаре, с детьми, они карабкались на крыши и столбы.
И на прошедшем празднике стал очевиден еще один результат третьего срока правления Путина — люди боятся говорить о чем они думают на камеру. Почти все опрошенные мной улыбаясь говорили, что они, конечно, ничего не видели, но все понравилось и «значит так надо».
9:00
Я еду в метро в центр столицы. Вагоны полны людьми, облепленными георгиевскими ленточками. В руках у многих — российские флаги разных размеров. На головах — пилотки-реплики времен войны с красными серпасто-молоткастыми звездами.
Передо мной на сиденье сидит молодая семья — парень, девушка и ребенок лет десяти. Все в ленточках и пилотках. На лицах улыбки, в глазах — предвосхищение предстоящим действом. Они счастливы.
9: 15
Остановка метро «Театральная». Люди высыпают из вагонов, чтобы выйти на улицу в районе Большого театра и Манежной площади. До Красной площади от этих станций уже недалеко.
На станции метро очень много народа. Растерянного. Через громкоговорители полиция непрерывно вещает, что выход в город закрыт, проезжайте дальше. Люди продолжают выходить из прибывающих поездов и несколько минут пытаются понять, что происходит.
Некоторые даже набираются смелости и подходят к полицейским, которые повторяют им то же самое, что и через мегафоны. Нет здесь выхода.
Подхожу к лейтенанту, показываю свои журналистские удостоверения и карточку-аккредитацию Главного управления МВД РФ по Москве. Несмотря на то, что моя карточка весьма потрепанная после работы на акциях оппозиции 2011-2013 годов, все печати на ней прекрасно видны.
Эти карты нам выдавала пресс-служба ГУВД специально для работы на массовых мероприятиях. До 9 мая 2015 года по этой карте я мог еще куда-то пройти, показав полицейским печати их ведомства.
Лейтенант говорит что-то о неком «спецпропуске», без которого никого не пропустит на работающие вхолостую эскалаторы, ведущие наверх.
Задаю вопрос: «То есть аккредитация ГУВД для вас ничего не значит?» Прошу ответить, включаю камеру. Полицейский нервно открывает металлическое заграждание: «Ну попробуйте».
Радостный, прохожу на эскалатор. Внизу у полицейского кордона стоят ничего не понимающие граждане и смотря на мое восхождение по эскалатору, будто видят греческого бога, забирающегося на Олимп.
Поднялся. Пустая станция «Театральная» Второй блокпост. Полиции еще больше. С ними несколько крепких мужчин «в штатском».
Просят «спецпропуск». Моя аккредитация им не указ. Показывают образец какой-то карты, которая улеплена голографическими наклейками: «Вот только с такой на улицу выпустим». Офицер полиции смело и с улыбкой говорит мне на камеру, что моя аккредиатация ГУВД здесь «никому не нужна». Угрожаю ему: «Сейчас позвоню в ваше ГУВД и спрошу у их». Он с улыбкой отвечает: «Да хоть обзвонитесь».
Дозвониться не смог. Поверженный, спускаюсь вниз. Полицейские внизу улыбаются. Видимо, всё знали. По словам полиции, спецпропуск на выход в город я могу получить только в Правительстве Москвы.
Возле ограждения внизу эскалатора вижу семейную пару в ленточках, с которыми ехал в метро. Смотрят на эскалатор вверх. Лица уже другие. Улыбки пропали.
9: 25
Вышел на станции Новокузнецкая, которая до отказа забита людьми. Толпа медленно и молча выползает из метро. На улице очень много народа. Иду в сторону Кремля. Прошел недалеко — всего лишь пару сотен метров до начала улицы. Всё. Концентрация людей здесь человека по 3 на квадратный метр. Пытаюсь пролезть к ограждениям полиции, держа перед собой, уже скорее как плацебо, аккредитацию.
9:30
Пришлось поговорить сначала с сержантом. Потом с лейтенантом. Потом почему-то они меня адресовали к прапорщику, а тот к «главному» — старшему сержанту, который еще раз повторил мантру про «спецпропуска» и приказал вернуться за ограждения в толпу.
— Я же не прошу пустить меня на Красную площадь, хоть до моста то можно дойти поснимать? Тут до Кремля еще 2 километра и все равно все перекрыто!
— Нельзя. Пропуск.
Лезу обратно в толпу.
9: 40
Кое-как выбрался из давки подальше от заграждений. Картина апокалиптичная. Поливальные машины столичных коммунальщиков больше похожи на штурмуемые баррикады. Самые быстрые успели залезть на крыши и кузова машин.
Остальные гроздями висят сбоку. Буквально висят. Держась на зеркалах, подножках и бензобаках. Один мужик висящий на двери КАМАЗа кричит кому-то наверху: «Ногу от стекла на той стороне убери, не видно ничего!»
Оказывается, он пытается что-то увидеть сквозь салон машины, вися на подножке.
Рядом два парня залезли на светофор и, раскачиваясь как мартышки, радостно позируют фотографам.
Соседние к реке дома превратились в смотровые площадки. Непонятным образом народ как-то смог пробраться на крыши, в итоге вместо блестящих крыш дома получили «людскую кровлю». Посмотрел, стало немного страшновато — главное, чтоб перекрытия крыш старых домов выдержали. Их же строили по сто с лишним лет назад и не для того, чтобы проводить на них фестивали.
10: 00
Давка становится все больше. К ограждениям подойти уже невозможно и небезопасно. Далее оцепление Кремля прошло по естественным границам — по водоотводному каналу Москвы-реки. Как крепость.
На одном берегу люди, на другом внутренние войска и полиция. Причем со стороны правоохранителей весь берег закрыт автобусами и поливальными машинами. Не видно вообще ничего.
Парад, согласно анонсам, должен был начаться. Люди с предвосхищением пытаются что-то увидеть. От всего Кремля, даже сидящие на плечах других видят только звезду на Спасской башне Кремля. И все.
10: 10
Ко мне подходит пьяный волосатый парень и поздравляет с праздником. Собственно, что он говорит, я сначала долго не мог понять. Ответил ему резко. Он подумал и попросил денег или сигарет. Дал сигарету. Спрашиваю его — на парад не пускают, что делать будешь? Отвечает: «Не пускают? Ну я-то пройду. Я так на концерты всегда проходил без билета».
Думаю, на этот концерт он вряд ли прошел.
10: 15
С разницей в несколько секунд со стороны Кремля доносятся четыре взрыва. Народ свистит и кричит: «Началось!» Дополнительные «конники» забираются на плечи своих «лошадей», некоторые, вооружившись мощными биноклями, смотрят в сторону кремлевской звезды. Больше ничего не происходит.
10: 20
Погода прекрасная, но на солнце становится очень жарко. Люди все еще стоят и ждут чуда. Кто-то уже пьян и, нацепив пилотку и майку с портретом Сталина, поздравляет всех «с праздничком».
Предприимчивые узбеки продают пилотки по 500 рублей и российские флажки по 200 рублей. При этом повторяя: «Везде они стоят вдвое больше». Люди бегут к ним, держа впереди себя кошельки и купюры. Товар разлетается на глазах. Недалеко от них бомжеватого вида «предприниматель» продает по 100 рублей георгиевские ленты. Покупают, но не часто. Потому что почти месяц их везде впихивали бесплатно.
Молодая девушка с парнем покупают ленточку, потом привязывают её на ошейник своей ручной собачки. Окружающие подбадривающе улюлюкают.
10: 30
Потянулись первые «Скорые». Кому-то от долгого стояния в толпе на жаре стало плохо. Кто-то нервно спрашивает у окружающих «простой воды».
Стоять уже тяжело. Ничего не происходит. Последние улыбки опоздавших «на парад» исчезли.
10: 40
Начинаются фырканья и бурчания в толпе. Народ устал. Парад скоро должен закончиться, а все что они видели за два часа стояния (многие приехали пораньше, чтобы «поближе попробовать пройти») лишь толпу таких же, как они.
10: 45
С высокого бордюра возле дорожки водоотводного канала упала женщина. Толпа ее поймала. Отделалась испугом.
10: 50
Женщина с ребенком в коляске выслушивает истеричную тираду мужа: «Я тебе говорил, лучше бы по телевизору посмотрели, нет тут ничего и не будет!» Вокруг многие бубнят: «Да что же это такое-то. Тоже мне праздник!»
Телефонной связи нет, интернета нет. Чтобы до меня дозвонились, пришлось отходить от толпы полкилометра по Большой Ордынке. На улице стоит одинокий фотограф.
— Поснимать хотели? Как вам это все?
— А я тут уже пристрелялся. Самолеты-то я увижу.
10: 55
Бурчание вокруг стало громким. Семейные ругаются, проклиная все на свете, и что как дураки потащились с детьми в давку на жаре. Молодежь пытается дозвониться до друзей, слышаться слова: «Да никуда не пускают, тут стоим у канала, нет, ни хрена тут ничего не видно, а у вас? Ну и тогда пошли что ли?»
Мужики толкаются и матерятся на крыше КАМАЗа, решая глобальную проблему, кто из них забрался на машину раньше. Нервозность достигает апогея. Начинаю опрос граждан.
Задаю один и тот же вопрос всем: «Как вам ощущение праздника? Как вам парад? Ничего, что не пускают уже так издалека в центр?»
Женщина, лет пятидесяти:
«Хочется плакать. Из-за того, что народ так воспринимает патриотизм».
Далее говорить отказывается.
Женщина, лет 40, пришла с ребенком и мужем:
«Ощущения отличные! И ничего, что на Красную площадь не пускают. Самолетов ждем».
Мужчина, лет сорока, с сыном и женой:
«Впечатления прекрасные. И ничего, что на Красную площадь не пускают. Это нормальное явление. Ну даже если бы нас через реку пустили, это на бы обрадовало, но легче от этого бы не стало».
Его жена добавляет: «А мы парад потом дома по телевизору посмотрим!»
Вспоминаю «Бриллиантовую руку»: «Шуба подождет, главное — посмотреть мир».
Парень лет двадцати, стоит в давке, обняв девушку:
«Все интересно. Жаль, что ничего не увидели. А что так издалека перекрыли, вообще, наверное, на это есть своя потребность, чтобы все организовать. Это сложно же».
Женщина, лет пятидесяти, в пилотке и с российским флажком:
«Грандиозные ощущения. Настоящий праздник. А то что не пускают — это же против террористов сделали. Самолеты же мы должны увидеть».
Мужчина, лет сорока, с женой и ребенком на плечах (отвечает устало и зло):
«Ощущение от праздника хорошие. Плохо, конечно что так перекрыли, хотелось поближе. Тут только самолеты, может, увидим».
Крепкий мужчина, лет около сорока, в майке с нарисованными орденами и пилотке:
«Ощущения замечательные. Если бы вот набережную не закрыли бы. В прошлом году было все нормально. А сейчас ни мониторов, ничего. Вот хоть даже колонки бы повесили, уже бы у народа настроение еще бы было лучше».
Супружеская пара, лет под пятьдесят:
«Замечательные ощущения от праздника. Ну ничего, что ничего не видно. А на прошлый год, кажется так же было? Кажется, да? Ну самолеты-то увидим. Главное настроение, главное ощущение праздника».
Опять вспомнил «Бриллиантовую руку» в сцене отправки на пароходе заграницу.
Парень, лет двадцати. Присел на асфальте в тени:
«Ощущение праздника есть. Да, конечно же! Ну так перекрыли — ну чтож поделаешь? Терпимо. Посмотрим так. Самолетов жду. А больше, в принципе, ничего и не видно».
При разговоре со мной парень вскочил перед камерой почти по стойке «смирно».
Девчонки, лет пятнадцати, сидят на бордюре и грустно смотрят на реку. Одеты в камуфляжи расцветки «Тигр», на спинах огромные шевроны: «Алтайский край». Начал с ними говорить, обернулись, увидев камеру, выражения лиц из просто измученных приобрели натянутую усталую улыбку:
«Очень хорошие и отличные ощущения от праздника. Надеемся увидеть самолеты».
Два пьяных парня, лет двадцати:
«Ощущения от праздника нормальные, ничего не видно. Но вертолеты увидим. А так все хорошее. Погода не подвела, самое главное. Где эти вертолеты-то?»
Удивительно, но вокруг я слышу мат и ругань. Между собой и по телефону люди ругают всё на свете, неких «идиотов и гадов», которые перекрыли полстолицы и «устроили парад для себя». Ругаются, что кто-то уговорил их притащиться сюда. Ругаются на жару, ругаются на толпу, на давку, на полицию, на организаторов парада. Воют, что: «лучше бы дома по телеку смотрели с пивом».
Ругаются, что кто-то уперся локтем «куда не надо», что кто-то «оттоптал все ноги», что «придурок со светофора кинул бычок на голову», что «лучше бы поспал еще», что «зря в Москву эту их приперлись вообще», что «такого идиотизма раньше не было», что «закрылись от нас, видимо, боятся», что «даже воды купить негде, не говоря про остальное» и так далее.
Мокрые от пота, нервные, разочарованные, чувствующие себя людьми второго сорта, чувствующие себя обманутыми, злые на всё вокруг и на себя, помятые, сдавленные, прижатые, падающие с крыш машин, ругающиеся на крышах домов.
Но когда на них наводишь камеру и спрашиваешь как вам праздник, на лицо натягивается дежурная улыбка (опять «Бриллиантовую руку» вспомнил) и ответ идет, что все прекрасно и хорошо. А то что все перекрыли и никого никуда не пускают, «значит так надо».
Еще 3 года назад, на третьей инаугурации Путина, когда весь центр Москвы превратился в «полицейскую пустыню» и людей не выпускали даже из вагонов метро, забрасывая обратно в вагоны (мой сюжет на РС об этом), люди не боялись говорить на камеру о том, что они думают. Даже матом в метро.
Сейчас же они ругались между собой и на весь мир вокруг себя, а при объективе камеры говорили обратное.
Даже когда я говорил им — «некоторые очень злятся, что никого не пустили в центр города», они перепуганно, перебивая меня, отвечали, что это все ерунда, праздник-то великий и настроение у всех хорошее. К тому же самолеты-то все равно увидим.
Да, из-за самолетов, пролет которых все уже видели два раза, и которые видно почти со всей Москвы (а у нас на Ленинградском проспекте, к примеру, обзор в сто раз лучше, чем в этой давке на Новокузнецкой) они пришли, чтобы измывать на жаре в толпе.
Видно, что люди пришли сюда, как на зов пастуха. Им рассказывали два месяца про этот парад. Вбивали в голову. Они повиновались команде. Пришли на максимально близкое расстояние к Красной площади (к Путину!) и стояли там, как по команде, часами.
Они тоже хотели показать, что «как все порядочные», и что тоже очень рады. Даже несмотря на то, что без камеры говорили обратное.
И я видел, что когда задавал вопрос про давку и перекрытия после вопроса об ощущениях от праздника, некоторые менялись в лице и начинали как будто бы подозревать меня в том, что я и есть та самая «пятая колонна», про которую им говорят по телевизору.
От опрашиваемых, сделав свое «грязное дело», задав вопрос про давку, иногда, от греха подальше, я пытался удалиться. Потому что уходил уже не от улыбающегося на камеру человека, а как будто от НКВДшника, услышавшего антисоветский анекдот.
За время правления Россией в третий раз Путин добился, что люди стали боятся говорить на камеру то что есть, а не то, что надо.
Лишь двое из полутора десятков опрашиваемых, мужчины лет под шестьдесят, ответили мне, что «Ощущения от праздника горькие. Очень плохо, что ничего не видно. Парад там — на Красной площади, а мы для них так — никто».
Правда, эти мужчины были немного пьяны. Может поэтому и без натянутых улыбок.
11: 10
Полетели самолеты. Весь российский авиамузей.
Они пролетели в течение 5-7 минут. Народ поулюлюкал. Кто-то нашел в себе силы крикнуть: «Ура!» и даже сообщил со столба окружающим, что видит отчетливый дым от танков.
Танков и другой наземной техники, правда, так никто и не увидел. Толпа, сдавливаясь и облегченно вздыхая, потянулась к станциям метро. Центр города так и оставался перекрытым.
Кто-то, уже в давке перед эскалаторами станции Новокузнецкая, успокаивал детей: «Ну и что, что ничего не видели. Зачем вам эти танки и солдаты? Первым делом же — самолеты»...
