Война под градусом
Опубликованные недавно в Facebook главой милиции Донецкой области Вячеславом Аброськиным «раскаяния» бывшего «ополченца» ДНР не принесли ничего нового. Атмосфера в вооруженных формированиях так называемых ДНР и ЛНР — всего лишь копия того, что творится во всех российских силовых подразделениях, принимающих участие в зонах вооруженных конфликтов. Пьянство, мародерство, «кидалово» с деньгами. Под завесой некой «благородной миссии» царят обычные тюремно-гопнические законы «братвы из подворотни». Только они сменили штаны с лампасами на камуфляжи, а их «кликухи» теперь называют «позывными».
Сказка о золотой рыбке
Каждый, кто принимает решение ехать воевать на Донбасс за сепаратистов, делает это по разным причинам. Есть и такие, у которых свербит в одном месте и им нужны приключения. Тем более, когда за приключения обещают хорошо платить, а всё действо окутано ореолом романтики наподобие кубинской революции.
В России любят американские товары, но ненавидят Америку. В Москве 90 % молодежи ходит с американскими телефонами, но многие из них боготворят Че Гевару за его «освободительную войну» против «американских империалистов».
В центре Москвы спокойно стоят «пункты сбора помощи Донбассу», являющиеся по сути также и вербовочными пунктами, а молодые люди с искрой в глазах романтично мечтают, что «надо бы поехать на Донбасс нашим помогать».
С одним из таких я познакомился в Москве. В силу обстоятельств находились с ним несколько часов в одной компании. Он рассказывал мне, какая у него сложная жизнь, что вокруг одни жулики и найти ему, приезжему, работу в Москве крайне сложно.
Трудности свои он, естественно, связывал с мировым экономическим кризисом, устроенным Америкой, и санкциями, которые американцы и европейцы ввели в отношении России. Затем он таинственно признался мне: «Я хочу на Донбасс поехать. Нашим помогать. Ну там еще и платят».
Что в его словах имело больший приоритет — «помогать» или «платят» — я не совсем понял. Понял лишь, что человек этот после его признания ждал от меня другой реакции. Он рассчитывал на вздох восхищения, округлившиеся глаза и слова поддержки. Я просто отвернулся, сжав зубы.
Он попробовал еще раз: «А ты же в Чечне воевал, не хочешь разве еще съездить?»
Говорить с ним было бессмысленно.
Такие если и видят что-то в последнем оплоте свободы слова, Интернете, про Донбасс, с некремлевской точки зрения, то называют это пропагандой. Правда сермяжная для них в зомбоящике российского тв.
Они едут, попадают в скотские условия, погибают, но продолжают ехать. Жизнь их ничему не учит, да и учить некому. Парень на том видео Вячеслава Аброськина, возможно, действительно решил сам выйти из этого лживого ада. Хочется в это верить.
Чем иметь плохого учителя, лучше не иметь никакого. Сдавшийся в плен «ополченец», перечисляя своих «коллег», сообщил интересные детали. Семья Корольковых. Два парня — 87 и 95 годов рождения и их мать, которая служит поваром у «ополченцев», 70-го года рождения.
Никому не пожелал бы такую «героическую» маму, которая притащила своих сыновей на войну. По природе, даже не по политике, это противоестественно. Но это яркий показатель силы российского зомбовидения. Позорная война России на востоке Украины преподносится с плакатом типа «Родина-мать снова зовет». Накачанные по уши псевдопатриотизмом, такие люди рады шансу приобщиться к войне, которая «почти как та самая, когда деды воевали».
Кремль может даже изощренно гордиться тем, что способен заставить мать притащить своих сыновей на позорную тайную войну на территории другой страны. А по самой «мамаше» можно сделать заключение — если она не просто отпустила их, но и поехала с ними, то есть видит все, что там происходит, но продолжает там находиться с детьми, значит матерью ее назвать тяжело.
Ведь все войны России последних лет похожи друг на друга в том числе и тем, что творится в воинских подразделениях. Зачастую это просто запой гопников с оружием.
Как я ездил на войну
Шедевральное видео бывшего российского милиционера Владимира Виноградова, где он дал пьяное интервью журналистам, сидя в апреле 2001 года на крыше разбитой многоэтажки в Грозном — по моему мнению, самая яркая иллюстрация того, что творится в российских частях на войне.
И это не какая-то единичная случайность. Это было обычным делом. Пьянство в нашем отряде, ехавшем в Чечню в марте 2001-го, было возведено в ранг религии. Пили много и долго. Уже на отправку в отряд бойцы приезжали «подготовленными». Затем — сутки пьянства в автобусе, который в составе колонны шел в Чечню. Охранявшие нас подразделения сопровождения были заняты одним делом — смотреть, чтобы никто не потерялся. Из-за этого периодические пересчеты по головам.
В дороге бойцы лежали в проходах, друг на друге, в самых фантастических позах. Когда приезжали получать приказ в дагестанский штаб мобильной группировки в Хасавюрте, некоторые открывали глаза и не могли поверить, что уже приехали.
Другие из запоя не выходили. Первые две недели нам, нескольким умеренно пьющим омоновцам, приходилось тащить наряды за тех, кто просто лежал камнем на нарах в кубриках, либо где-то постоянно ползал по расположению и по селу в поисках выпивки. Спустя две недели они искренне не могли поверить, что не приехали в Чечню буквально два дня назад.
Это можно было бы списать на стресс, но на самом деле это был праздник. Долгий, бесконечный, продолжавшийся у многих все месяцы командировки. Все бы ничего, если бы это было хотя бы безопасно.
Итогом беспробудного пьянства некоторых были потери как среди своих, так и среди мирного местного населения. Это и стрельба по своим во время пьяных драк, и мины, прилетающие вместо координат, по которым просили помочь огнем, по домам местных жителей и по своим подразделениям.
К этому прибавьте пьяные издевательства над местными на блокпостах, сопровождающиеся периодическими избиениями, стрельбой по машинам, вымоганием взяток и банальным отбиранием того, что понравилось.
Крупные зачистки, с использованием авиации и многочисленных подразделений, были просто мечтой мародера.
Жителей домов выводили под прицелом и сгоняли на край села. Затем в дома входили российские части.
Я помню, как в одном из домов мы нашли патроны, а в дереве рядом с домом — форму с ичкерийскими шевронами. По этому поводу бойцы стали вытаскивать из дома всё, что им нравилось и всё, что могли унести.
Подогнали машину, загрузили одежду, аппаратуру, посуду, поснимали со стен часы, даже какие-то полки кто-то забрал «для оборудования блокпоста».
Помню, как один наш боец бегал с кожаной курткой, свернутой в узел, пытаясь ее куда-нибудь спрятать. В итоге запихал в запасное колесо на грузовике. На улице было под 30 градусов жары и когда я спросил у него — зачем тебе она? — он ответил, что куртка кожаная и такие дома стоят дорого.
Когда мы сообщили комендантским, что нашли дом, в котором были патроны, приехал УРАЛ с десятком солдат, которые вынесли из дома все оставшееся. Под ноль. Разве что обои не отрывали. Они назвали это «вещественными доказательствами».
Чем дольше я находился на войне в Чечне, тем больше я понимал, что именно наше присутствие здесь и является основным стартером войны. Убери все войска — и всё тут будет тихо и мирно.
Видя происходящее, я пытался представить себя на месте своих врагов, на войну с которыми нас бросали в Чечню. И все чаще понимал, что если бы у меня дома какие-то вооруженные люди вели себя так, я, возможно, уже ползал бы с винтовкой, рассматривая их исключительно через оптику.
Фантастическая война
Несмотря на то, что многие знали, чем наши войска занимались в Чечне, редко где можно было найти информацию об этом. Домой все возвращались героями.
Убитых по пьяни везли домой как жертв вражеских снайперов. Взорвавшиеся на своей же гранате из-за пьяной игры с ней — как жертвы вражеской растяжки. Раненный из своего же пистолета-пулемета в ногу пьяный дурак, который пытался показать коллегам какой-то трюк, приехав домой получил медаль и пенсию.
Погибали не только от стрельбы в пьяных разборках, но и в придуманных по пьяни спецоперациях, от установленных по пьяни мин, от пьяных обстрелов соседних домов, где такие же пьяные бойцы пошли на придуманную по пьяни зачистку.
И всё это на фоне гибели мирного населения от всей этой пьяной военной кампании.
В Первую чеченскую российские части ехали «спасать русских», называя это «восстановлением конституционного порядка».
На Второй войне, на занятиях перед отправкой, нам вбивали в голову легенду, будто мы едем в Чечню «спасать мирное население от международных террористов», называя это «контртеррористической операцией».
Но все бойцы знали, что происходило в реальности. Войска бросали, как бандитов на не отдающих дань коммерсантов. Федералам даже не надо было особо воевать — им просто надо было там находиться. И это было еще одним показателем лжи моих бывших коллег, да и большинства россиян. Ведь многие знали, что федералы делали в Чечне. Но поскольку все это большинством населения считалось приемлемым (сами такие же), это считалось нормальным. Даже геройским.
Вот и приезжали с войны «ветераны боевых действий», которые «на войне» лишь несколько месяцев пытали алкоголем свою печень, мародерствовали и издевались над людьми.
Где деньги, Зин?
На том видео пленного бывшего ДНРовца он жалуется, как их «кидали» с деньгами. Говорит — расписывались за получение 15 000, а на руки давали 6800.
Когда я служил в армии в 90-х, чтобы попасть на полгода в миротворческий батальон в Югославию солдату нужно было платить тысячу долларов «определенным людям». Если нет в наличии — можно было договориться «под первую зарплату».
При этом в начале войны, когда наших контрактников отправляли в Сараево, ООН платил 3 000 долларов в месяц. Однако уже через пару месяцев солдаты расписывались за три тысячи, а на руки получали тысячу. Им объясняли, что остальное идёт «на нужды ВДВ».
Затем Косово, батальон НАТО. Расписывались за тысячу долларов, на руки получали 750. Но и это считалось огромным счастьем, и все дружно молчали, чтобы не вылететь из миротворцев.
За свои «боевые» за Чечню, за одну из командировок, я судился 8 лет. Выиграл два суда. Принципиально. И пусть деньги обесценились за эти годы, но я не отдал их жлобам в МВД.
Все это «ДНР-ЛНРовское ополчение» собрано по образу и подобию российского контингента во всех локальных войнах последних лет.
Поэтому «исповедь» перебежчика из ДНР — не открытие. Но, может быть, это ещё один камешек на ту чашу весов, на которой лежит отказ от участия в тайных преступных операциях Кремля для тех, кто хочет «ехать помогать нашим»?
Кремль поддерживает огонь войны в том числе и благодаря водке. Может, уже пора протрезветь?
