Сеанс «красной магии» с последующим разоблачением

Помните песенку из популярного мультфильма: «Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт...». Конечно, мне возразят, что и на яхте под названием «Беда» можно достигнуть победы — именно это доказывает сюжет мультфильма. Однако невозможно отрицать, что выбирая имя мы выбираем судьбу.

Впервые я серьёзно задумалась над именами наших городов, посёлков, улиц 15 лет назад. Произошло это 14 июня, в день рождения выдающегося русского поэта и публициста Владимира Алексеевича Солоухина, который во второй половине 90-х оказал большое влияние на моё мировоззрение.

В этот день стало своеобразной традицией проводить на его родине в селе Алепино Владимирской области памятные Солоухинские чтения, в которых принимают участие писатели, поэты, журналисты, певцы и музыканты. Впервые подобное торжественное событие на Владимирской земле состоялось в 2000 году, и мне посчастливилось быть его участницей и свидетельницей в качестве корреспондента газеты «Я — Русский». Также от коллектива редакции в Алепино поехали Алексей Широпаев, Сергей Крюков, Игорь Дьяков, его сестра Светлана со своим мужем Дмитрием Яншиным — руководителем собственной группы «Весёлые Картинки» и гитаристом легендарного проекта Сергея Жарикова «ДК». Благословил поездку иеромонах Никон (Белавенец). В составе делегации были как писатели-ветераны (старый друг Солоухина Семён Иванович Шуртаков, знаменитый Александор Николаевич Стрижёв — те, кто в советское время был постоянным читателем журнала «Наука и Жизнь», наверняка помнят его «Заметки фенолога», посвящённые природе и народным приметам, а также Владимир Николаевич Афанасьев — автор-составитель книги «Восхождение. Современники о великом русском писателе Владимире Алексеевиче Солоухине»), так и представители более молодого поколения (Михаил Моисеев с «Народного радио», Андрей Фефелов и Андрей Смирнов из газеты «Завтра», один из руководителей монархического движения «За Веру и Отечество» Константин Касимовский с женой Татьяной).

Рано утром 14 июня 2000 года делегация московских писателей, журналистов и общественных деятелей на комфотрабельном автобусе отправилась в старинное владимирское село Алепино, где родился Владимир Алексеевич Солоухин, и где он нашёл свой последний приют.

Дорога из Москвы шла мимо населённых пунктов с такими символическими названиями, как Красная Роза, Красный Электрик, Ногинск... Причём первое — отнюдь не название цветоводческого хозяйства. Нетрудно было себе представить, как сжималось сердце Солоухина, когда он читал эти придорожные указатели. А за окнами автобуса уже проносилась Владимирская земля — бескрайние поля, луга и пастбища, смешанные дубравы, колокольни сельских храмов — весь тот мир, который сформировал личность будущего писателя.

Алепино — небольшое старинное село, которое находится в живописном уголке нашей страны. Кроме нашей делегации на Солоухинские чтения приехали владимирские писатели, местное телевидение. Народа из области было маловато, что неудивительно — заработки во Владимирской земле очень маленькие, и далеко не каждый желающий мог позволить себе поездку на Родину своего знаменитого земляка.

Сначала мы почтили память писателя. Панихиду на его могиле отслужил отец Никон. Затем поклонники творчества Солоухина и его земляки собрались на небольшой площади около родного дома писателя. Люди слушали воспоминания друзей, которые с ним учились, товарищей по Литературному институту. Особенно тепло народ встретил публициста и поэта Алексея Широпаева, который прочитал свои новые стихи. Всех поразила своим голосом и своеобразной манерой пения молодая певица Светлана Дьякова, солистка группы «Весёлые картинки», которая исполнила несколько старинных русских и казачьих песен. Когда известный ученый-физик Владислав Павлович Быстров поставил плёнку с записью живого солоухинского голоса, к нему подошёл зам. главы администрации Владимирской области — член КПРФ — и попросил выключить. Ему не понравились критические высказывания великого земляка об Октябрьском перевороте.

Над сельской площадью возвышается старый обшарпанный храм. Он не действующий — нет денег на его окончательную реставрацию. Пробравшись сквозь заросли крапивы, я зашла внутрь. При входе в храм и в прихожей сохранились фрагменты старинной росписи. Над головой оказалось высокое пространство, ободранный кирпичный свод старинной кладки производил впечатление человека, с которого содрали кожу. Где-то в углу жили птицы, которые летали под сводом. И в то же время чувствовалось, что эта пустота — временная, нет той загаженности и захламлённости, которая присуща ветхим, заброшенным постройкам, алтарная часть храма закрыта от чужих любопытных глаз кирпичной кладкой... До меня вдруг дошло — а ведь здесь крестили мальчика, которому суждено будет стать одним из тех, кого позднее назовут совестью русского народа.

На обратном пути можно было узнать много интересного. Обедали мы в придорожном ресторане небольшого городка Лакинска, названного в честь местного большевика и организатора забастовок, убитого местными же черносотенцами в 1905 году. Название «ресторан» по отношению к этому заведению может вызвать усмешку у гламурного столичного прожигателя жизни. Но, тем не менее, накормили нас там сытно и вкусно. Признаться честно, порадовало нас местное пиво — свежее и дешёвое, всего лишь четыре (!) рубля за поллитровую кружку (в Москве в то время кружка разливного пива стоила 15 рублей)...

Кстати, о напитках... Какие ассоциации вызывает у нашего читателя упоминание о городке Петушки? Интеллектуал будет рассуждать о сложной философской подоплёке творчества Венедикта Ерофеева, человек попроще вспомнит про коктейль «Слеза Комсомолки»... Но мало кто знает, что в Петушках находится уникальный памятник отечественной истории и архитектуры начала ХХ века — Успенский храм, освящённый в 1912 году — красивое здание из красного кирпича, сочетающее в себе стиль «модерн» и вековые традиции православного зодчества. Но не только в этом его своеобразие. Этот храм все «пятилетки безбожия» был действующим. Не раз власти хотели его закрыть, заставив общину заплатить огромный налог. Но всякий раз люди собирали деньги. И не давали властям закрыть храм и разграбить эту уникальную красоту. Внутреннее убранство храма осталось нетронутым, его не коснулась рука «экспроприаторов» — талантливая роспись, резной дубовый иконостас, сделанный искусными руками покровских умельцев. Покровский уезд издревле славился своими плотниками и резчиками по дереву. К сожалению «красное колесо» поломало эту традицию. В наше время мы больше знаем Покров по шоколаду «Алпен Голд», который делают на совместной российско-германской кондитерской фабрике.

Сейчас многие наши соотечественники жалуются на свою судьбу, кликушествуют: «что делать, всё пропало, скоро будет конец света»... И никакие припарки в виде «крымнаша» особо не помогают. От безысходности кто идёт в монастырь, чтобы подготовиться к будущей жизни и очистить себя от скверны мирского греха, кто, напротив, потребляет наркотики, пьянствует, прожигает жизнь. Но не лучше ли вспомнить гениальные в своём оптимизме строки Солоухина: «Россия ещё не погибла, пока мы живы, друзья!». То есть страна — это, прежде всего — люди. И пока есть на нашей земле люди, которые не заразились унынием, которые не плывут по течению, не колеблются в соответствии с генеральной линией партии власти, у нашей страны есть шанс стать достойной державой, населённой свободными гражданами, для которых честь и собственное достоинство — не пустой звук.

Сегодня, когда я вспоминаю про свои поездки на родину Владимира Солоухина, мне становится немного грустно. Все эти годы бессменным и практически единственным организатором, спонсором и меценатом Солоухинских чтений являлся предприниматель с испанской фамилией Михаил Орландович Мендоса Бландон — владелец торговой сети одежды под маркой «Вестланд» и президент благотворительного фонда «Энциклопедия Серафима Саровского». Ничего про поддержку солоухинского праздника со стороны местных предпринимателей, земляков писателя, я не слышала. А ведь Солоухин — это не просто писатель, это — один из символов Владимирской земли, то, что на современном «новоязе» принято называть «региональным брендом». Творческое наследие Владимира Алексеевича само просится стать визитной карточкой этого старинного края. Но что же мы видим? Где фестиваль владимирского рыжика — вкуснейшего гриба, воспетого Солоухиным? Какие-то американцы из Оклахомы зазывают туристов на искусственно придуманный чемпионат по метанию сушёных коровьх какашек и этим прославляют свой городок на весь мир. Обезьянничают пермские руководители, выдавая подобные соревнования за «местную традицию». А вот владимирские чиновники палец об палец не ударили для того, чтобы поднять с земли то сокровище, которое лежит у них под ногами. Сейчас набирает популярность экотуризм — организовали бы туристские тропы «Солоухинские просёлки»... Слабо? На слова Солоухина написано немало песен, но где их аранжировки в современном рок- или хипхоп-стиле, чтобы донести творчество поэта до современной молодёжи, ровесников его внучки? Не проводят и литературных и художественных «солоухинских» олимпиад среди школьников. В разных городах мира на площадях поставлены памятники писателям и поэтам. Только вот памятника Солоухину (за исключением того, что стоит сейчас на его могиле) ни в нашей стране, ни за её пределами нет.

Единственная в нашей стране улица Солоухина находится в небольшом селе Черкутино, что рядом с Алепино. А если взглянуть на «уличную» топонимику повнимательнее, то положение выглядит просто катастрофическим. Посмотрим на карту старинного Владимира. Каких только улиц нет в этом городе. Проспект Ленина и улица Ильича (улица, названная отчеством — вообще, очень странный топоним: почему тогда нет, например, улиц Виссарионыча или Сергеича?), улицы Воровского, Урицкого, Володарского. Улицы 8 марта и 16 октября. Улицы Демьяна Бедного и Карла Маркса. Улицы Луначарского и Павлика Морозова. Есть улица III Интернационала. Есть даже улица, названная именами граждан США итальянского происхождения Сакко и Ванцетти. И только улицы Солоухина во Владимире нет. И вообще владимирская региональная топонимика густо нашпигована карлами либкнехтами, розами люксембург, кларами цеткин и прочими урицкими-володарскими. Они, судя по всему, нынешней «партии власти» милее их выдающегося земляка, который подвергается с их стороны своего рода информационной, в том числе и топонимической, блокаде.

Кто все эти люди и какое отношение они имеют к старинным городкам русского нечерноземья? И чем же так дорога нынешним реальным хозяевам Российской Федерации — всем этим сечиным, усмановым, потаниным, тимченкам и ротенбергам — например, упомянутая выше «Красная Роза», а именно — эта самая Роза Люксембург, именем которой буквально нашпигована российская топонимика? Разве только тем, что эта младшая дочка польского лесопромышленника еврейского происхождения высказала на популярную ныне тему «чётамухохлов» (тм):

Украинский национализм в России был совсем иным, чем, скажем, чешский, польский или финский, не более чем простой причудой, кривлянием нескольких десятков мелкобуржуазных интеллигентиков, без каких либо корней в экономике, политике или духовной сфере страны, без всякой исторической традиции, ибо Украина никогда не была ни нацией, ни государством, без всякой национальной культуры, если не считать реакционно-романтических стихотворений Шевченко. Буквально так, как если бы в одно прекрасное утро жители „Ватерканте“ (побережье Северного моря, где население говорило на нижненемецком диалекте) вслед за Фрицем Рейтером (писателем, писавшем на том же диалекте.) захотели бы образовать новую нижненемецкую нацию и основать самостоятельное государство! И такую смехотворную штуку нескольких университетских профессоров и студентов Ленин и его товарищи раздули искусственно в политический фактор своей доктринерской агитацией за „право на самоопределение вплоть“ и т. д.

И это ещё далеко не всё.

С чем, к примеру, ассоциируется у любого гражданина России, умеющего читать по-русски, слово «Таруса»? Ну, конечно же, с именем Марины Цветаевой! С Тарусой связана жизнь многих людей, которые составляют золотой фонд русской культуры

Писатель Константин Паустовский, много лет проживавший в этом городе, писал:

Пожалуй, нигде поблизости от Москвы не было мест таких типично и трогательно русских по своему пейзажу. В течение многих лет Таруса была как бы заповедником этого удивительного по своей лирической силе, разнообразию и мягкости ландшафта. Недаром ещё с конца XIX века Таруса стала городом художников, своего рода нашим отечественным Барбизоном. Здесь жили Поленов и тончайший художник Борисов-Мусатов, здесь живут Крымов, Ватагин и многие наши художники. Сюда каждое лето приезжает на практику молодёжь из московских художественных институтов. За художниками потянулись писатели и учёные, и Таруса сделалась своего рода творческой лабораторией и приютом для людей искусства и науки.

В Тарусе жили и работали Иосиф Бродский и Святослав Рихтер, известные диссиденты советских времён Анатолий Марченко, Лариса Богораз, Владимир Осипов, гостили Белла Ахмадулина и Борис Мессерер.

Необычную планировку имеет собор Петра и Павла, что находится на центральной площади города — прямо к нему примыкает здание городской картинной галереи, основателем и бессменным общественным директором которой долгое время был Борис Прохорович Аксенов. Основу собрания Тарусской картинной галереи составила коллекция Николая Петровича Ракицкого, учёного-агронома, человека уникальной судьбы: «Судите сами: классическая гимназия в прошлом веке, Киевский университет, сельскохозяйственная академия в Баварии, изучение искусства в Италии. Знание древнегреческого, греческого, латыни, французского, немецкого, татарского языков. Работал агрономом в земстве, в ЦК Промгола Крыма, в редакции Технической энциклопедии, где пятнадцать лет был бессменным научным секретарем».

А вот центральные улицы города названы именами отнюдь не Аксёнова и Ракицкого. И даже не Цветаевой, Паустовского и Рихтера. А всё тех же «красных хорстов весселей» Карла Либкнехта и Розы Люксембург. Улица Цветаевой находится далеко на окраине города.

Нередко можно услышать такие доводы: зачем, мол, переименовывать улицы, это же очень дорого, придётся всю документацию менять — а это сколько времени и денег придётся потратить, чтобы заново перерегистрироваться по новому адресу. Тем более, что для жителей все эти урицкие и володарские — просто названия, к которым они привыкли, без всякого исторического контекста.

Не надо ляля! Урицкие и володарские — это не привычные наборы звуков, не имеющие смысла, а исторические деятели, которые творили геноцид на нашей земле. Ведь никому и в голову не придёт в Израиле называть улицы именами Либехеншеля, Ойгена Когона или Ильзе Кох, даже если большинству обывателей они мало о чём говорят.

А ведь пока мы не поменяли «большевистские» названия на исторические, мы живём в мире с обрезанной и искажённой историей. Вот достаточно характерный пример. В небольшом подмосковном городке Руза есть улица Красноармейская. Ну, название и название, все к нему уже привыкли, как будто оно существовало всегда — с 1328 года, когда город был впервые упомянут в письменном источнике — духовной грамоте московского князя Ивана Калиты. И только краеведы знают, что улица эта возникла в XVII веке и «до эпохи исторического материализма» называлась «Мушкетёрская слобода». Однако абсолютное большинство современных ружан лишены знания об истории собственного города и края. Они искренне считают, что мушкетёры — это такие французские дядьки в шляпах с перьями, вооружённые шпагами, которые поют песни, пьянствуют и «дерутся потому что дерутся».

В начале девяностых нередко продавались брошюры под названием «Магия имени». Можно над этим смеяться, но в случае с отечественной — и не только — топонимикой эта красная магия имени сильно влияет на судьбу края. Не зря же пресловутые Луганская и Донецкая республики возникли в местностях, где советская топонимика просто зашкаливает. Один Свердловск чего стоит — и не где-нибудь, а на территории бывшего Войска Донского. Если кто не понял в чём суть, напомню, что именно Свердлов был одним из идеологов и инициаторов большевистской политики «расказачивания» и геноцида казаков

Хотя реальная история Донбасса и его топонимика была совсем другой. Ну, кто например, знает, в честь кого назван город Алчевск, в котором одно время хозяйничал небезызвестный полевой командир, поэт и автор-исполнитель Алексей Мозговой?

А теперь — внимание!

Город этот получил название по имени своего основателя — промышленника, предпринимателя, создателя первого в Российской империи акционерного ипотечного банка и известного мецената Алексея Кирилловича Алчевского.

Алчевский возглавлял кружок украинской интеллигенции „Громада“ в Харькове, который занимался широкой общественной и культурно-просветительской деятельностью. На собственные средства строил церкви, больницы, школы. Как частное лицо оплатил сооружение первого в мире памятника Тарасу Шевченко — в Харькове в 1899 году. В те времена невозможно было официально открыть памятник украинскому поэту, поэтому памятник был помещен в саду, на территории построенной в 1893 году зятем усадьбы Алчевских в Харькове.

Прямо «свидомито-бандеровец» какой-то этот Алчевский! И не говорите, что вы этого не читали.

Судьба Алчевского была трагичной — по одним данным, он покончил с собой, получив отказ от правительства на просьбу о кредите и не выдержав конкуренции с иностранными инвесторами, по другой — его просто-напросто убили 7 мая 1901 года. Через два года по инициативе группы российских промышленников станция Юрьевка была переименована в станцию Алчевское. От станции получил название и рабочий посёлок, который постепенно вырос в город. Почему большевики не дали Алчевску какое-то иное, социально близкое название — остаётся загадкой. Алчевск остался со своим историческим именем, став топонимической «белой вороной» в одном ряду со Свердловском, Дзержинском и Стахановом. Но вряд ли большинство нынешних жителей города и его окрестностей знают, в честь кого он назван — скорее всего думают, что Алчевский — это какой-нибудь пламенный большевик, деятель Донецко-Криворожской республики или передовик социалистического труда времён первых пятилеток. А может быть вообще ничего не думают — зачем мозги забивать всякой ерундой типа настоящей истории родного края. Другое дело, что теми, кто не знает и не хочет знать реальной истории земли на которой он живёт, легче манипулировать, что показали трагические события 2014 года.

Надо сказать, что многие города и посёлки Донетчины первоначально назывались именами людей, которые организовывали на этом месте производство. Так, сам Донецк был основан британским предпринимателем валлийского происхождения Джоном Хьюзом, которого в России называли просто Юзом, и первоначальное название города было Юзовка, которое в тридцатые годы прошлого столетия заменили на советское Сталино, а после осуждение пресловутого «культа личности» — на нейтральный и ни к чему не обязывающий Донецк. Мало кто знает, что посёлок Юнокоммунаровск — один из районов современного Енакиево, изначально назывался Бунге, по имени главы правления Русско-бельгийского металлургического общества, которое построило там первую шахту.

А вот самый интересный пример: посёлок Новгородское, что стоит недалеко от Дзержинска, до 1950-х назывался... Нью-Йорком и был немецким поселением. Изначально немецких поселенцев на территории будущего Донбасса было очень много: в 1789 году императрица Екатерина II издала Указ о привлечении немцев к освоению земель Приазовья. По этому указу переселенцы на 30 лет освобождались от уплаты налогов, им выделялись деньги для обустройства, гарантировалась свобода вероисповедания, а также они освобождались от службы в армии. Льготы способствовали тому, что в тех краях за 75 последующих лет образовалось 68 немецких поселений. После Октябрьского переворота 1917 года от них остались только старые могильные плиты.

Однако современные правители Донетчины предпочитают про это не говорить. Наживая миллионы и миллиарды на бывшей «общенародной советской» собственности, они всячески холили и лелеяли «советскую» идентичность на подконтрольной им территории — иногда это доходило даже до абсурда.

Вот только один пример: было несколько попыток дать одной из донецких улиц имя Василя Стуса — известного украинского поэта и диссидента советских времён, погибшего в пермском лагере ВС-389/36-1. Первоначально, в 2005 году, дать имя Стуса предлагали улице Чувашской в Куйбышевском районе Донецка, где он прожил 22 года. А позднее, в 2009 году, местная организация «Просвиты» обратилась к депутатам с просьбой дать имя Стуса улице Постышева — не может же улица в области, наиболее пострадавшей от Голодомора, называться именем одного из организаторов этого самого Голодомора. Тем не менее, депутаты от Партии регионов отказались принимать такое решение. Одним из поводов для отказа оказалось то, что Стус не писал стихов про шахтёров — то есть, не был «датским» поэтом, выдававшим погонные метры рифмованного текста на заказ. И вообще, «историки считают, что Постышева — для жителей Донецка уже просто название улицы. И если переименовывать бульвары и проспекты, как только меняется власть, жители заблудятся в родном городе, а топографы не будут успевать выпускать карты». Такие вот «историки», родства не помнящие, для которых имя одного из организаторов геноцида на родной земле — «просто название». Как оказалось — не просто.

А вот Одесса, которая после краха СССР первым делом сорвала с себя красную «шкурку» и вернула старые добрые Дерибасовскую, Ришельевскую, Большую и Малую Арнаутские, избежала участи Донетчины и Луганщины. Гибель 48 человек — это, конечно, страшная трагедия для их родных, близких и друзей. Тем не менее, в городе не хозяйничают «ополченцы» из самопровозглашённой Одесской республики, никто не отжимает бизнесы у неугодных, не разбирает предприятия на металлолом, а предместья Одессы не обстреливают войска АТО и российские отпускники. И это главное.

Таким образом ностальгия по Союзу сыграла сначала с крымчанами, а потом и с дончанами злую шутку. Клюнув на внешние признаки «возрождения СССР» (старый-новый гимн бессмертного Михалкова, ритуальные пляски вокруг победы СССР над Германией, при игнорировании и даже шельмовании государств-союзников, сохранение памятников и топонимов, связанных с большевистскими деятелями и т. д.) в Российской Федерации, украинские граждане с «советской» идентичностью, забыв пословицу про сыр и мышеловку, захотели в тот мир, в котором они когда-то жили. В тот тёплый ламповый Советский Союз, где небо было ярче, воздух — чище, море — теплее, а дети — послушнее. Где можно было пить не пьянея и трахаться, не опасаясь заразиться СПИДом. Где поёт бессмертный, как сказочный Кощей, Кобзон с прибитым сапожными гвоздиками к голове париком.

Они мечтали о той «советской власти», которую помнили сами или о которой рассказывали дедушки с бабушками и агитаторы от коммунистической партии. И подобно библейскому Исаву променяли первородство на чечевичную похлёбку. Точнее, на запах от похлёбки, которую им, естественно, никто давать не собирался. В самом прямом смысле этого слова! Они променяли сохранившуюся в Украине ещё с советских времен систему представительных органов власти и местного самоуправления — тех самых рад народных депутатов, от Верховной до городских и сельских — на пропагандистскую химеру о зарплатах и пенсиях на уровне московских.

Мало кто из тех защитников большевистских истуканов, которые до сих пор не переставая орут «хунту-хунта-хунта», заметил одну простую вещь. А именно: источником легитимности этой самой так называемой «хунты» после 23 февраля 2014 года для всего мира стала как раз Верховная Рада, то есть, если перевести на общедоступный московский диалект, «Верховный Совет народных депутатов», сохранившийся ещё от законодательства бывшей УССР. Иными словами, самая настоящая, а не пропагандистская «советская власть».

Получается, что крымские, донецкие и луганские обыватели с обрезанной исторической памятью отказались от реальной «советской власти» в бывшей УССР, фактически — от тех самых «советов без большевиков», за которые проливали свою кровь матросы Кронштадта и повстанцы Тамбова, ради грошовых подачек от реальных наследников большевиков и чекистов, организаторов гражданской войны и голодомора на их земле.

Конечно, кто-то скажет: что это ещё за «советская власть» такая — с Тягнибоком и Фарион, Михальчишиным и Мирошниченко? А уж какую понавыбирали на альтернативной основе, такая и есть: если не с Тягнибоком, то с Ярошем! Что, не нравится? Понятие «Советы без большевиков» отнюдь не означают «Советы без националистов». И местные Советы народных депутатов вполне могут принять решение о сносе памятника лысому вождю мирового пролетариата и установке на его месте памятника бывшему узнику нацистского лагеря Заксенхаузен или мемориала жертв большевистского геноцида. А могут — переименовать улицы. Таким образом, изуверское убийство горловского депутата Владимира Рыбака стало своего рода ритуальным убийством легитимной «советской власти» в Донбассе.

В контексте этого конфликт между народным лидером севастопольцев Чалым и московским назначенцем Меняйло — отнюдь не личностный. Кто-то сравнил его с конфликтом российского президента Бориса Ельцина и Верховного Совета. Не знаю, что он этим хотел сказать, но попал в «яблочко»: действительно, в Севастополе московская вертикаль, которая начала формироваться в современном виде после 4 октября 1993 года, столкнулась с теми рудиментами «советской власти», которые сохранялись на крымских землях последние 23 года.

Этой вертикали наплевать на мнение местных жителей той или иной территории. Она ставит «гастарбайтеров» во главе Севастополя и Москвы, Петербурга и Твери. Вот только один пример — в Петрозаводске на встрече губернатора Худилайнена с местными жителями погибла пенсионерка. Она спросила у главы республики, почему отменили компенсацию на дрова. В ответ губернатор грубо сказал: «Забудьте, это было при коммунизме».

Кто же виноват в фактическом публичном убийстве пожилой женщины? Только ли один губернатор Худилайнен и его окружение?

Нет — виноваты все, начиная от президента и кончая депутатами, которые с каждыми новыми выборами меняли законодательство, думая о том, чтобы сохранить вечным свой статус в пирамиде власти. А несистемную оппозицию они называли «рвущимися к власти». Звучит страшновато, но как при этом выглядят сами они, зубами и когтями вцепившиеся в эту самую власть, штампующие абсурдные законы и указы, которые граждане обязаны соблюдать? Закон дурацкий, но он закон...

Виноваты все те, кто строил нынешнюю систему «вертикали власти». при которой начальники не несут никакой ответственности перед гражданами, которыми они управляют. При которой они должны смотреть в рот вышестоящему и стараться предугадать его мысли, а не прислушиваться к мнению управляемого ими населения. «Вертикали», при которой губернатором области может стать человек, который никогда там раньше даже не жил и не работал, как тот же самый Худилайнен.

Если бы главой республики был человек, который там жил и работал всю свою жизнь и был бы избран гражданами это республики, то он тысячу и один раз подумал бы, что сказать, прежде чем открыть свой рот. Даже если бы услышал неприятный для себя вопрос. А уж гибель человека от хамства начальника стала бы поводом для его скорейшей отставки и «чёрной метки» на всю жизнь. Но народ Карельской республики не избирал Худилайнена своим главой и на мнение народа ему наплевать, подобно тому, как «гастарбайтеру» Меняйло наплевать на мнение севастопольцев — это в Украине они могли иметь своё мнение, а Россия, как говорится, не Украина. И представители местной вертикальки будут всячески оправдывать себя перед вышестоящими властями, вместо того, чтобы, как честные люди, уйти в отставку.

Чтобы править вечно, «гастарбайтерам» во власти и их хозяевам важно превратить наш народ в плебеев, не знающих ни родства, ни истории, которые будут воспринимать улицы урицких и володарских в старинных русских городах как данность и не только верить отравленному информационному вареву из Останкино, но и жрать с лопаты пирог с налипшей грязью от сапога раздатчицы. Кстати, не об этом ли «святом сапоге» так мечтали дугинисты?