Если друг оказался вдруг…

Первого ноября в Турции прошли внеочередные парламентские выборы. Многие пророчили, что к власти придут или, как минимум, потеснят правящую Партию справедливости и развития (ПСР) левые, в том числе прокурдские силы. Но консерваторы победили с блеском, набрав более 50% голосов. Политологи узрели в этом тягу турок к стабильности.

Это значит, что две первых фигуры государства — президент Реджеп Эрдоган и премьер Ахмет Давутоглу вновь взяли руль, которым крутят уже 13 лет. При том, что Турция — один из главных игроков на поле сирийской партии, это событие — серьезный повод, чтобы прикинуть, как оно отразится на мировой политике в целом и российско-турецких отношениях, в частности.

Одним дыханием

Чтобы понять истоки российско-турецкой дружбы, расцветшей при дуэте Эрдогана и Довутоглу, нужно открутить ленту событий к выборам 2002, на которых эти лидеры победившей ПСР провозгласили новый курс. Суть его, изложенная в книге «Стратегическая глубина: международное положение Турции» (2001) Довутоглу в бытность его профессором политологии, декларировалась в призыве к возрождению славного османского прошлого. Если не в границах империи, то хотя бы в высокой степени политического влияния на страны тюркского мира. Будущий премьер очаровал турецкую элиту призывом сменить роль фланга НАТО на его сердечник. Ведь это диктуется самим географическим положением Турции — смычкой Европы и Азии. А для этого требуется, как минимум, два условия: обращение к тюркскому культурному наследию и сбалансированность отношений с Западом и Востоком.

Вам это ничего не напоминает? Ну конечно, чем не пафос Владимира Путина, мечтающего о воссоздании СССР для начала хотя бы в границах «русского мира». И если не в формальных рубежах, то хотя бы в союзах, блоках типа Таможенного или еще более расплывчатого — Евроазийского. В этом стремлении лидеры обеих стран созвучно воспринимали ля-ля-ля о многополярном мире и новом миропорядке. Сошлись они и на принципе, согласно которому проблемы Евразия должна решать сама — без посторонних. В частности, Турция ревниво следит за появлением чужих кораблей в Черном море и нашла в лице Москвы партнера в отстаивании неприкосновенности конвенции Монтре (1938), регламентирующей режим движения военных судов через проливы. Турки, постоянно демонстрируя верность Альянсу, одновременно с опаской и холодком относятся к Вашингтону и не приемлют его новый термин «Большой Ближний Восток», усматривая в нем опасность переделов границ в связи с курдскими претензиями.

Столь гармоничное духовное родство прекрасно дополняли прагматические интересы. Для Турции, заявляющей себя в качестве туристической Мекки, Россия — золотая жила. Да и торговать есть чем: недаром оборот за последние десять лет вырос в пять раз.

Все это позволяло прикрывать глаза на торчащие из общей благодати кое—где шипы: разногласия: по Сирии, по геноциду армян, по войне с Грузией и др. Тем более, что турки в региональной политике предпочитают держаться от Москвы на дистанции и не спешат с ней блокироваться, будь то БРИКС или ШОС.

Лопнуло терпение

«Крым наш» стал первым испытанием гармонии на прочность. Путин поставил Эрдогана в чрезвычайно неловкое положение. Что ни говори, но в глазах всего мира тут прямой вызов Анкаре. Во-первых, потому, что это историческое напоминание о потере (ведь полуостров до 1783 принадлежал Турции) и о том, что Крым всегда рассматривался в российской имперской традиции как трамплин для броска на Босфор. Во-вторых, начались гонения на крымских татар, за которых турки несут моральную ответственность. Поэтому пришлось реагировать солидарно с Европой и Америкой. Турция подписалась под резолюцией ООН о территориальной целостности Украины, а Эрдоган, будучи с визитом в марте с.г. в Киеве, назвал ее стратегическим партнером и предложил кредит на 60 млн. долларов для покрытия долгов. Кроме того, летом в Крым была направлена неофициальная делегация во главе с профессором Зефером Ускюлем для изучения на месте нарушений прав человека. По возращению тот написал отчет, в котором дал мрачную оценку ситуации, и этот документ Эрдоган лично передал ВВП во время встречи с ним на Европейских играх в Баку.

Все это внесло определенный диссонанс, но не сильно отразилось на диалоге двух стран. При всем при том, личные контакты двух лидеров продолжались — и живьем, и по телефону. Более того, в ходе декабрьского (2014) визита в Анкару Путин подвесил туркам морковку, которой сильно подсластил нанесенную горечь. Предложил идею Турецкого потока (ТП).

Примерно с полгода она грела турецко-российские отношения. Предполагалось работы начать в июне, но все пошло как-то не так. Вначале долго не могли договориться о цене газа для Турции. А потом вопрос завис из-за внутриполитических терок. Дело в том, что на июньских парламентских выборах ПСР впервые с 2002 лишилась большинства в меджлисе и не смогла сформировать правительство. Пришлось назначить еще одни выборы. А поскольку велика была вероятность победы на них сил, не довольных сближением с Москвой, переговоры на счет ТП были заморожены.

Блистательная — вопреки прогнозам многих — победа на выборах 1 ноября консерваторов застала эту ситуацию в еще более противоречивом состоянии. 27 октября В. Путин присутствовал на церемонии сварки в Ухте первого шва газопровода «Ухта-Торжок-2», ознаменовавшей старт "Северного потока-2«(СП2). И в тот же день турецкая государственная компания Botas направила в международный арбитраж иск к Газпрому с оспариванием цены на газ. Смысл ее в протесте против того, что российская сторона устами министра энергетики Александра Новака увязала этот вопрос с увеличением объемов поставок и реализацией новых инвестпроектов. То есть — ТП.

Возникает вопрос: каковы шансы на успех ТП в такой ситуации? Не секрет, что СП-2 — чисто политический проект, направленный на то, чтобы ослабить зависимость от транзита газа в Европу через Украину. В Газпроме подсчитали, что если до 2019 года запустить вкупе с ТП по две ветки, то необходимость в нем вообще отпадет. И договор с Украиной, срок которого истекает в том же году, можно будет вообще не продлевать.

Однако эксперты весьма скептически оценивают эту затею в экономическом аспекте. Во-первых, потянет ли «Газпром» параллельно два таких дорогостоящих проекта? Во-вторых, станут ли они рентабельными с учетом сокращающейся потребности в российском газе по мере неуклонного возрастания «сланцевой альтернативы»?

В-третьих, у ТП есть конкурент: 17 марта с.г. в турецкой провинции Карс стартовал альтернативный проект Трансанатолийского газопровода (TANAP), который должен доставить азербайджанский газ в Европу. Точнее — до той же самой ее турецко-греческой границы. Из 20 млрд. куб. м. ее мощности турки претендуют отстегивать по 6 млрд. Остальное пойдет в Европу. Предварительные сроки поступления для Турции — 2018 год, для прочих — с 2020 года.

Наконец, при всем прагматизме Анкары, это будет в определенной мере зависеть и от того, до какой степени сирийский фактор может усилить раздор с Кремлем.

Сирийская заноза

Выход В.Путина на сирийскую сцену Анкара восприняла изначально в штыки. Напомню, что информация о бомбежках оппозиции вместо ИГ раньше всех прозвучала из уст Давутоглу. А инцидент с залетом российского истребителя в небо Турции сразу же превратился в громкий скандал: Эрдоган тут же потребовал собрать Совет НАТО и позвонил Бараку Обаме, чтоб высказать свое возмущение российским вторжением.

Отчего же столь пылко отреагировала Анкара? И в чем причина, что первые лица Турции четко застолбили свою позицию на стороне США? Причина лежит на поверхности, имя ее — Асад. Для Анкары, которая на содержание беженцев уже потратила 8,5 млрд. долларов, он имеет вполне конкретную цену. И там понимают, что поток этот не прекратится до тех пор, пока диктатор будет сидеть в Дамаске.

Ненависть Анкары к Асаду еще более усилилась после того, как он замирился с курдами, пообещав им автономию, и они стали сражаться не только против ИГ, но и против Свободной сирийской армии. Турция с тревогой наблюдает за усилением курдов на севере Сирии, панически опасаясь, что они так же самостийно угнездятся там, как и в Ираке, провоцируя и поддерживая аналогичную бучу у турецких братьев. Именно курды стали причиной того, что 25 июня Турция ввязалась в войну и стала не только бомбить, но и проводить наземные спецоперации на территории Ирака, где находятся лагеря Рабочей партии Курдистана. «Мы будет бороться с курдами до тех пор, пока не будет достигнута окончательная победа, и от „террористов“ не останется и следа на территории Турции», — заявил в одном из интервью Эрдоган 26 октября. Личные отношения его с Путиным накалились до того, что в октябре как-то он заявил, что не хочет общаться с ним даже по телефону.

Впрочем, общение все же состоялось. 4 ноября ВВП позвонил Эрдогану, поздравив с победой на выборах, и обсудил с ним повестку дня очередного двустороннего совета по сотрудничеству. Договорились о встрече на саммите G20 в Анталье(15-16 ноября). В воскресенье вечером она состоялась за закрытыми дверями. Удалось ли Путину смягчить разногласия с «лепшим другом», надеюсь, мы вскоре увидим.