Беженцы в ЕС: испытание на прочность
Польша отказывается от квоты по приему беженцев, об этом заявила премьер-министр только что приведенного к присяге нового правительства Беата Шидло.
«Страна не готова выполнить свои обязательства по приему беженцев в новых реалиях, в частности после терактов в Париже», — цитирует ее собкор Укринформа.
При этом политкорректно заметила, что с уважением относится ко всем решениям ЕС, но это не означает, что Польша лишена права убеждать других его членов изменить ошибочное решение.
Со своей стороны, новый глава МВД Мариуш Блащак обратил внимание на то, что предыдущее правительство Евы Копач согласилось на прием 7 тысяч беженцев вопреки решению «Вышеградской четверки», выступившей против квотного распределения мигрантов. Он также отметил, что не только Чехия, Словакия, Венгрия и Румыния не желают впускать мигрантов, но и вполне западная Дания.
Таким образом, с приходом к власти консерваторов в лице партии «Право и Справедливость» (ПиС), Варшава окончательно и категорично примкнула к четверке, проголосовавшей против введения квот 22 сентября, когда они утверждались на саммите министров внутренних дел стран ЕС.
Польша в отказе
Но Польша в данном случае — лишь примкнувшая. Хотя надо ради справедливости отдать должное и Копач, со своей стороны немало энергии потратившей на то, чтобы заявить «особую позицию» Польши. Еще 14 сентября — за день до первого саммита, на котором обсуждались квоты, она встретилась с председателем Еврокомиссии Жаном-Клодом Юнкером и в лицо ему заявила: «Мы впустим ровно столько беженцев, сколько можем себе позволить. Ни одним больше или меньше», уточнив, что на данный момент речь может идти лишь о 2 тыс. беженцев. Она также настаивала на том, чтобы общую квоту — 120 тыс. беженцев — ввели в два этапа: 65 тыс. вначале и 55 тыс. — позже.
Как известно, утвердить квоты удалось лишь при второй попытке — 23 сентября. На первом саммите ни о чем договориться не удалось, так как идея Берлина наткнулась на упорное сопротивление ряда стран. Причем в штыки была встречены не только цифры, но и сама идея квотирования. Ее критиковали как антидемократическую, как диктат Берлина. А словацкий министр Роберт Калиняк заявил, что такая система только подстегнет поток беженцев. Для того, чтобы все-таки принять квоты через неделю, потребовалось применить специальную процедуру голосования — без консенсуса. Четыре страны: Чехия, Словакия, Венгрия и Румыния были «против», Финляндия воздержалась.
Со временем выползают различные подробности тогдашних торгов. В частности известно, что страны Балтии поначалу тоже активно протестовали против квот, но им пригрозили санкциями в виде сокращения бюджетных дотаций, и они «успокоились».
Польшу тогда тоже удалось уломать на 7,2 тыс. беженцев. Объясняется это тем, что польская политическая элита еще была расколота; часть ее сочувствовала мигрантам. Например, вице-спикер сейма Ванда Навицкая взывала граждан к совести, предлагая вспомнить, что их страна — колыбель «Солидарности». И на проходящих в стране акциях появлялись плакаты типа «Добро пожаловать». Однако соцопросы свидетельствовали об ином — уже в середине лета 86% поляков не желали проявлять солидарность.
Чтобы не сильно их осуждать за это, следует иметь в виду, что процесс миграции, в том числе и из Сирии, шел и прежде — вне всяких квот. По оценкам различных экспертов к моменту введения квоты число беженцев в Польше уже достигало около 20 тыс. Этого количества вполне хватало, чтобы ПиС использовало его как топливо в яростной предвыборной схватке. Например, депутат этой партии в сейме Ян Дедичек долбал правящую «Гражданскую платформу» за то, что она блокировала вопрос о принятии нескольких поляков из Казахстана, но готова принимать тысячи мусульман. Безапелляционней всех выступал лидер консерваторов Ярослав Качиньский, заявивший, что беженцы принесут в Польшу болезни и паразитов.
Вдохновляют поляков и примеры соседей, которые воспротивились миграции не только на словах, но и в делах. В частности, Венгрии, отгородившейся забором от Сербии и принявшей серию законов, позволяющих упекать за решетку нелегалов и их пособников. Или той же Австрии, резко ужесточившей пограничный контроль. 11 ноября в День независимости страны в Варшаве прошел марш с участием как минимум 25 тыс. человек под лозунгами типа «Польша для поляков» со сжиганием флага ЕС на арене стадиона.
Ну, а парижское кровопускание и вовсе накалило атмосферу. Манифестация в Гданьске 22 ноября уже не обошлась без оскорблений в адрес мусульман, петард и потасовок с полицией, которой пришлось пустить даже слезоточивый газ.
Как будет теперь решаться вопрос с мигрантами — Большой вопрос! Ведь отказ от квот автоматом проблемы не решает: они уже есть в стране и будут проникать впредь. СМИ не раз писали о планах превращения в резерват для них Варминско-Мазурского воеводства, что на границе с Калининградской областью. Это вызвало озабоченные комментарии в российских СМИ и одновременно — в самом воеводстве. Как сообщалось на сайте Radio Olsztyn, местные власти категорически отказываются принимать мигрантов. Только три муниципалитета из 116 согласились взять по несколько семей с детьми.
Да, с таким к ним отношением вряд ли беженцы сами захотят селиться в Польше. Ведь отказ от квот практически означает, что государство не берет на себя никаких социальных обязательств в отношении них. Не говоря уже о человеческом климате. Поэтому Польша станет для них лишь транзитным коридором на пути в вожделенную Германию с ее заманчивыми социальными пакетами.
В плену вопросов
Беда в том, что квоты — отнюдь не единственный и, пожалуй, даже не самый сложный вопрос, с которым столкнулась Европа. Та же Ангела Меркель, выступая 24 сентября в бундестаге, подчеркнула, что этого совершенно недостаточно, и нужен постоянный механизм по расселению мигрантов.
Ведь даже если б разногласий по квотам не возникло, Европа все равно оказалась в замешательстве по целому ряду других пунктов. Вот один из них: имея квоты, как их применять к конкретным людям? Ведь ясно же, что желающих попасть в Германию, Великобританию или Швецию больше, чем в Латвию или Польшу. Какой принцип применять — добровольный или принудительный? — этот вопрос, кстати, глава словацкого МИД Мирослав Лайчак поставил еще в начале сентября. Если принудительный, то из чего исходить? Какие обстоятельства учитывать? Не лотереей же решать, кто счастливчик?
Смягчить напряг в этом вопросе можно было бы посредством унификации условий содержания беглецов. Но как это сделать практически? Установить единые обязательные нормы размеров социальных пособий, жилищного метража, бытовых услуг? Но не распишешь же все это вплоть до комнатной температуры и туалетов. Да и одни и те же суммы денежных выплат по-разному преломляются через цены и понятия об уровне благосостояния. А это категория еще и социально-психологическая. Проще говоря, одна и та же сумма, выделенная на беженца, для бельгийского обывателя будет скромной, а для литовского или болгарского — вызывать зависть и возмущение.
Да и стоимость содержания на территории Европы неодинаковая. Хотя бы из-за климата. Одеть, согреть, лечить и т.д. в Швеции дороже, чем в Италии или Болгарии.
Кроме того, такой подход неизбежно поставит вопрос о неравенстве возможностей разных стран и доплатах из европейской казны тем, кто победнее. Но кому сколько доплачивать — это опять же головоломный и конфликтогенный вопрос.
Если же исходить из принципа «по возможности», то это неизбежно порождает нелегальщину — стремление тайно просочиться из бедных стран в богатые.
И как организовать сами распределительные потоки? По идее уже давненько рассматривается предложение о создании на южных рубежах больших лагерей — центров миграции. Однако пока все это на уровне трёпа. Если не считать Турции, то такой центр реально создан лишь на Сицилии в городе Катания. В Греции, через которую идет основной поток из Сирии, пока вопрос этот только пррабатывается. Все остальное — это просто стихийные скопления людей, вроде того, что наблюдается на пограничных станциях Венгрии и Болгарии.
Со своей стороны, 10 ноября главы МВД Чехии и Словакии заявили, что в этом году прием беженцев невозможен, поскольку до сих пор так и не начала работать система хотспот, предполагающая создание на границах ЕС пропускных пунктов, оснащенных средствами идентификации мигрантов, включая их биометрические данные.
Список подобного рода вопросов можно продолжить, но и по перечисленным видно, насколько Европа не готова к возникшей беде.
Европа пробует откупиться
Осознав масштаб проблемы и столкнувшись со сложностью решения ее коллективным путем, Европа очень быстро отказалась от щедрого принципа «открытых дверей», провозглашенного было Ангелой Меркель. Вся осень — это откат в сторону закрытости. При этом все больше в нем просматривается стремление «откупиться» от мигрантов, предлагая деньги тем странам, кто поближе от истоков потоков.
Еще на саммите 23 сентября было принято решение о выделении 1 млрд. евро на содержание беженцев в Ливане, Иордании и Турции. Вскоре количество миллиардов резко увеличилось.
1,8 млрд. решено было выделить Африке. Под эту сурдинку 13 ноября в мальтийской столице Валлетте прошел грандиозный саммит с участием представителей 40 государств ЕС и жаркого континента. О его значении говорит уже тот факт, что в нем приняли участие все первые лица Брюсселя: глава Евросовета Дональд Туск, председатель Европарламента Мартин Шульц и председатель Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер. За сии деньги с трибуны саммита эти персоны предложили африканским лидерам взять на себя три задачи: создать т.н. «лагеря-перехваты» на транзитных путях в Европу, улучшить условия потенциальным мигрантам, и, самое главное, согласиться принимать их назад, то есть — подписать договоры о реадмиссии.
У журналистов, участвовавших в форуме, сложилось весьма скептическое впечатление об этой затее. В своих комментариях они практически все обратили внимание на сдержанно-молчаливую реакцию африканской аудитории. А те, кто все же выступили, настроены были критически. В частности, представитель Африканского союза, объединяющего 54 государства, пространно рассуждал о том, что от промежуточных лагерей ничего хорошего ожидать не стоит: они превратятся в резервации, где будут подвергаться насилию женщины и дети, в прибежища для бандитов и террористов. И, думаю, в своих сомнениях он был недалек от истины.
Европейские участники саммита тоже не скрывают таких подозрений. Например, чешский премьер Богуслав Соботка уехал в полном убеждении, что с реадмиссией ничего путного не выгорит. Явно дежурным оптимизмом дышит и интервью Euronews еврокомиссара по миграции Димитриса Аврамопулоса, в котором он сообщил, что пока зафиксировано всего лишь 147 случаев приема беженцев назад.
Думается, что при этом африканцы от денег вряд ли откажутся. Во всяком случае, таких заявлений пока не последовало. Зато они дружно возмущались, что их выделено мало, на что Юнкер поспешил заверить — будут еще. Скорей всего, как чаще всего это бывает в Африке, они просто будут выброшены на ветер: разворованы или растрачены впустую.
Другое решение, принятое Еврокомиссией 24 ноября, выглядит более убедительно. Оно касается Турции, и речь идет уже о 3 млрд. евро. Цель еще более откровенно откупная: за то, чтобы турки выпускали сирийцев из приграничных резерватов, где скапливаются беженцы вперемежку с террористами. Именно через нее с начала года в Европу их просочилось не менее 400 тыс. В качестве дополнительной конфетки предлагается также безвизовый режим для граждан Турции в ЕС. И это важный довесок, который, возможно, и приведет к согласию. Следует заметить попутно, что Турция, которая принимает сирийцев уже с 2011 года, и прежде просила ЕС о финансовой поддержке, но получив с начала кризиса всего порядка 0,5 млрд., в конце концов, летом с.г. стала от них избавляться.
Экзамен на прочность
Сама по себе проблема мигрантов для Европы не нова. А нынешний всплеск за счет сирийского потока — результат скупости, которая часто оборачивается себе в убыток.
Особенности нынешней ситуации в том, что, во-первых, на кону оказались фундаментальные ценности и нормы европейского общежития, такие, как прозрачность границ, свобода перемещения, свобода поселения и т.п. И, во-вторых, впервые проблему миграции ЕС пытается решить коллективно. И держит экзамен на солидарность, в которой, увы, обнаружилась крупная трещина. Это вызывает все большую тревогу его политиков. Из огромного массива высказываний на эту тему приведу лишь два — устами представителей Старой Европы и новичков. Первое принадлежит главе МИД Люксембурга Жану Ассельборну в интервью DPA: «ЕС может развалиться. Это может произойти уже в ближайшее время, если внешне и внутренне вместо проявления солидарности будет царить разобщенность». Второе — эстонскому президенту Тоомасу Хендрику Ильвесу, узревшему в нынешнем сюжете опасность нового раскола в Европе на Запад и Восток. «Это воссоздает несправедливые стереотипы, против которых мы всегда боролись», — заявил он.
В целом создается впечатление, что Брюссель в растерянности и еще далек от выработки четкой политики и программы действий по ликвидации глобальной проблемы. Он лишь ищет, нащупывает пути методом проб и ошибок. Выдержит ли он это тяжелое испытание? Надеюсь, что да. Мрачный конец Европы пророчат различные ясновидцы уже достаточно давно, но она все как-то мобилизуется. Другое дело, что все имеет свое влияние и последствия. И Европа меняется. Но это уже отдельная история.
