Революция без желающих
В обзоре блогосферы: имитация демократических процедур в кочевом государстве, вопросы к православным покемонам и грядущая битва с Мировым злом
Граждане ждут!
Граждане России с нетерпением ждут 20 января 2017 года. В этот день вступит в должность Дональд Трамп, и в российских подъездах станет чище.
Усы Пескова
Двадцать полковников Захарченко — индексация всем пенсионерам
Несколько лет назад один мой знакомый милиционер рассказывал мне историю о том, как он участвовал в обыске в квартире генерала ФСБ, связанного с таможенными схемами.
По его словам наличных денег в квартире было так много, что пришлось для их вывоза вызвать «Газель». А кульминацией истории было то, что когда всё бабло в трудом запихнули в машину, то у неё подломилась ось. Не выдержала «Газель» денег генерала.
Я слушал, кивал и думал: чушь какая. Не могло быть в квартире столько денег. Ну кто будет держать дома три тонны денег?
А теперь понимаю: реальная история. Если у полковника полиции изъяли 8 миллиардов рублей, то есть $125 000 000, то есть 1250 килограмм (если верить интернету, пачка в $100 000 весит ровно килограмм) в стодолларовых купюрах, то у генерала ФСБ и три тонны могло быть.
К тому же, полковник полиции возглавлял департамент по борьбе с коррупцией, таким образом, деловая этика и честь полицейского не давала ему прям по полной брать, он себя сдерживал. А у ФСБшника такого важного ограничителя не было.
Видите, кстати, на одной из фотографий поверх денег лежит розовая книжечка УПК — это ясно показывает: да, берём миллиардами, но закон превыше всего.
Сейчас много пишут, что это деньги не одного полковника Захарченко, а «общак». Вполне вероятно, ведь по материалам дела выходит, что в одной связке: руководители московского СК, руководители федерального СК, главный вор в законе и антикоррупционный главк МВД. Может в этих 8 миллиардах лежат и деньги каких-нибудь Бастрыкина с Маркиным.
Тем не менее, очевидно, что таких «общаков» не один. И общественное мнение сильно заблуждалось и недооценивало масштабы коррупции в России.
Ведь в любом случае это полковники/генералы не первого ряда. Замы департаментов, замы начальников главков. По сравнению с федеральными министрами их возможности — тьфу.
Теперь, кстати, и недавние слова Коржакова «деньги Шувалову завозили грузовиками» не выглядят бредовыми.
А я вот что хочу сказать: на фоне такого уже вообще никто не может говорить «борьба с коррупцией — это не позитивная программа. Ну побороли, а дальше что».
Прямо сейчас главный дебатируемый экономический вопрос — как доиндексировать пенсии пенсионерам в России. Нужно 200 миллиардов, а их у правительства нет.
У правительства нет, а у полковника Захарченко и его коллег есть. Двадцать таких полковников — решение важнейшей проблемы.
Ничего не может и не будет развиваться, когда какие-то никому не известные черти в погонах да в кабинетах имеют возможность по 8 млрд из экономики вынимать.
«В карете прошлого далеко не уедешь»
Популярные объяснения низкого качества государственного управления в постсоветской России восходят к якобы укорененной в глубине веков русской истории репрессивной и неэффективной автократической традиции, которая в принципе не подлежит изменению. Дополнением к этой точке зрения выступают представления о неизменности «советского человека», наделенного средоточием многочисленных негативных черт социального типа, воспроизводящегося через поколения. Эти суждения уязвимы для критики, поскольку построены по принципу подгонки всего прошлого, настоящего и будущего России под заранее заданный негативный ответ. Конечно, как писал Дуглас Норт, «история имеет значение» для анализа современного развития. Но каким образом это «значение» прошлого становится элементом настоящего и будущего в практике управления в нашей стране?
Профессора Принстонского университета Стивен Коткин и Марк Бейссинджер в недавней книге определили «наследие прошлого» как длительную и устойчивую причинно-следственную связь между институтами и политическими курсами, влияющую на последующие практики или убеждения: эта связь длится намного дольше, чем существование тех режимов, институтов и политических курсов, которые их породили. Они выделяют ряд механизмов, посредством которых осуществляется такого рода связь, переносящая институты и практики прошлого в настоящее и будущее. Порой речь идет об установленных параметрах — материальных условиях, которые не так легко изменить со временем (как, например, территориальное размещение производств и зон расселения). Но чаще «наследие» формируется «культурными схемами» — укорененными в прошлом, но пережившими прежний порядок способами мышления и восприятия. Они задают представления элит и общества в целом о нормативном идеале и служат точкой отсчета для понимания должного и сущего в постсоветском мире. В этом случае «наследие прошлого» выступает как политический проект — оно определяет настоящее и будущее постольку, поскольку те или иные политики используют его для достижения своих целей, в том числе и в сфере государственного управления. Чаще всего в их рефлексии присутствует недавний по времени горизонт прошлого, так или иначе связанный с опытом одного-двух последних поколений. «Наследие прошлого», таким образом, выступает как социально сконструированный инструмент поддержания «недостойного правления» — в России и не только.
Опора на прошлое задает ретроспективный вектор общественных дискуссий, в которых прежний опыт России служит главной, если не единственной, точкой отсчета. История перестает быть уделом профессиональных историков — вместо этого она пронизывает все аспекты современной жизни. Опыт прошлого, воображаемые элементы которого играют роль нормативных маркеров (не важно, идет ли речь о периоде застоя, о сталинской эпохе или об иных временах), рассматривается как альфа и омега в проектировании будущего, в том числе и в сфере государственного управления. Именно поэтому прежние институты и практики из прошлого становятся своего рода кирпичиками в ходе институционального строительства и выработки политического курса — вплоть до мелочей типа восстановления в школах уроков общественно полезного труда или призывов восстановить производственную гимнастику на предприятиях. В силу того что отсылки к прежнему опыту страны служат едва ли не единственным инструментом легитимации политических решений, иные механизмы управления и политические курсы (не важно, в какой мере они соответствуют лучшим международным практикам) не воспринимаются в качестве легитимных и наталкиваются на сопротивление со стороны не только чиновников, но и общественного мнения (примером может служить внедрение ЕГЭ, идеи которого во многом оказались выхолощены).
Сегодня выдуманным нормативным идеалом для России во многом выступает «хороший Советский Союз», т. е. политико-экономический порядок, в какой-то мере похожий на советский строй, но лишенный имманентно присущих ему дефектов. На деле, однако, он имеет лишь косвенное отношение к реальному опыту позднего СССР. В качестве элементов «наследия» присутствуют селективно отобранные и отвечающие интересам правящих групп элементы этого опыта. К ним относятся иерархия «вертикали власти», «стабильность кадров» на всех уровнях управления (низкая сменяемость элит), закрытость и привилегированный статус правящих групп, государственный контроль над важнейшими каналами СМИ и репрессивная политика по организации борьбы с инакомыслием. В то же время такие элементы политико-экономического порядка времен позднего СССР, как относительно низкий уровень социального неравенства и наличие государственных социальных гарантий, оказались отброшены без сколько-нибудь серьезного сопротивления со стороны общества. Для «хорошего Советского Союза» характерны и весьма значимые для правящих групп характеристики, которые реальному СССР не были присущи: не только рыночная экономика, позволяющая избежать проблем дефицита, но также и отсутствие имевших место в позднем СССР ограничений для присвоения ренты правящими группами и наличие внешнего интерфейса для легализации своего статуса и доходов в развитых странах. Воображаемый «хороший Советский Союз» был сознательно сконструирован в постсоветские десятилетия в качестве нормативного идеала правящими группами и их обслугой, которые стремятся путем приватизации выгод и обобществления издержек получить почти все то, чего хотели, но не могли достичь их предшественники в позднем СССР.
Обращение к «наследию» в качестве основы для строительства постсоветских институтов и практик государственного управления способствует закреплению сложившегося статус-кво. Этот нормативный идеал не создает стимулов для отказа от «недостойного правления», даже если и когда повышение качества государственного управления декларируется в качестве целей проводимого властями политического курса. Напротив, «хороший Советский Союз» служит вполне эффективным инструментом поддержания «недостойного правления» в России, по крайней мере, в среднесрочной перспективе, границы которой заданы жизненным циклом нынешних поколений лидеров страны и их неизбежной в будущем сменой. «Наследие прошлого» в сфере государственного управления в России носит не столько материальный, сколько идейный характер. Укорененная в российской истории «матрица» или «колея», якобы обрекающая нашу страну на вечное господство коррупции и неэффективности, — это прежде всего средство максимизации власти правящих групп. Страны, которые подобно ряду государств Восточной Европы и Балтии (а в последние годы и Украина) хотя бы частично отказались от этого идейного «наследия» и распрощались с коммунистическим прошлым, могут (но не обязательно должны) улучшить свои шансы на отказ от принципов «недостойного правления». Да, их успех на этом пути отнюдь не гарантирован. Но те страны, для которых идеалом современного государственного управления служит свое воображаемое прошлое, рискуют превратить траекторию собственного развития в бесконечный порочный круг. Как говорил персонаж Горького: «В карете прошлого далеко не уедешь» — такое транспортное средство не поможет России догнать будущее стремительно меняющегося мира.
Имитация демократии
В условиях, когда российская власть при помощи репрессий и манипуляций ликвидировала практически все внутренние угрозы, едва ли не единственным способом изменения ситуации становится давление извне. Важную роль здесь играют международные санкции, введенные как в отношении Российской Федерации в целом, так и в отношении ряда лиц и организаций, играющих ключевые роли в путинской России. Стоит ли говорить, что антипутинские санкции были приняты и продлеваются не сами по себе, а являются результатом серьезной планомерной работы с истеблишментом и общественным мнением на Западе. В ходе этой работы приходится преодолевать колоссальное сопротивление многочисленных путинских лоббистов.
В Кремле прекрасно понимают, что решающее сражение, от исхода которого зависит выживание режима, ведется именно на Западе. Путин и его ближайшее окружение извлекли свои уроки из истории, в том числе самый главный урок: когда диктаторские режимы терпят чувствительное внешнеполитическое поражение (причем не обязательно военное), это почти всегда оборачивается крахом самого режима. Поэтому на борьбу за отмену существующих и против введения новых, более жестких, санкций брошены все ресурсы, как материальные, так и политические. Памфилову поставили руководить Центризбиркомом не для того, чтобы отменить результаты выборов в Барвихе, а для того, чтобы повысить политическую капитализацию путинской агентуры на Западе. Имитация демократических процедур внутри страны призвана придать налет респектабельности режиму на внешнеполитической арене. Те, кто, не имея об этом внешнеполитическом противостоянии ни малейшего представления, с криками «зато мы хоть что-то делаем» включаются в электоральные игры, делают, таким образом, неоценимый подарок Кремлю и его агентам влияния на Западе.
До Майдана недалеко
Если честно, то все эти Первые каналы и НТВ, ведущие Киселёвы, сумасшедшие депутаты Марковы и Фёдоровы с их Антимайданами, пугающие население страны батальонами Азов и Евромайданом в Москве, напоминают притчу про мальчика, который кричал: «Волки!». Рано или поздно докричатся и создадут из пустоты все те ужасы их своих страшных снов, в виде сваленных статуй Ленина и боевиков Русского Сектора, помяните моё слово. Ведь граждане все эти передачи смотрят и мотают на ус, «ведь если морды из телевизора так боятся, значит действительно есть какая-то сила, которая способна бросить вызов стабильности яхты Абрамовича и божественного Сечина». А тут уже на самом деле до настоящего майдана не далеко, трусливая власть воров сама себя десакрализирует.
«Можно конечно испортить бюллетень, или унести его с собой, но согласитесь, есть в этом что-то инфантильное»
Попали. Однако, принимать какое-либо участие в предстоящих выборах неприятно. Вся это расписанная по нотам свистопляска явственно отдает балаганом. Об этом уже столько сказано и написано, что не хочется повторяться.
Замечу лишь, что спекуляции как провластных, так и оппозиционных партий на популярности президента (у одних со знаком «плюс», у других со знаком «минус»), окончательно дискредитируют и без того едва живую идею парламентаризма в России. Какой парламентаризм в условиях культа национального лидера?
А не участвовать сознательному гражданину тоже неловко — ведь это значит поощрить нечистых на руку членов- проходимцев, отдать свой голос невесть кому. Нехорошо получается. И никакие ссылки на бойкот здесь не помогут: бойкот это не просто неучастие, это серьезная политическая акция, сопровождающаяся массовыми протестными выступлениями. Вы верите, что такие акции будут?
Можно конечно испортить бюллетень, или унести его с собой, но согласитесь, есть в этом что-то инфантильное.
Старая интеллигентская фига в кармане: дескать, изменить я ничего не могу, но свой протест выражу. Знайте, что не у всех вы еще мозги расплавили своим ящиком для идиотов.
Результатом таких смелых демонстраций может стать рост числа испорченных бюллетеней с одного до двух (допустим) процентов.
Ну и что? Кого мы этим напугаем?
Остается последний шанс: напустить на себя этакую интеллектуальную загадочность и принять позу одинокого аристократа среди толпы плебеев: «Я? На выборы? Пачкаться? Никогда Воробьянинов не протягивал руки к избирательному бюллетеню»!
Но это уж совсем дешевый (хоть и вечнозеленый) трюк.
Короче, попали мы с вами. Мы — это политизированная, способная критически мыслить, то есть заведомо меньшая, часть общества. Каких бы идеологических взглядов каждый из нас придерживается.
А большинству на эти проблемы наплевать.
Люди образованные, но далекие от политики, живут своими интересами, делают каждый на своем посту свой маленький (или большой) гешефт.
А «охлос» сплачивается для борьбы с многочисленными врагами отечества и готовится (вариант — уже участвует) к новой мировой войне.
Можно сколько угодно скрежетать зубами, по поводу якобы имеющей место «генетической испорченности русского народа», или возмущаться методами информационной войны, деформировавшей «детское» (по мнению некоторых интеллектуалов) сознание наших людей. Но очевидно, что без участия или хотя бы согласия этого «испорченного» большинства никаких значимых перемен в нашем обществе не произойдет. Независимо от того, насколько честно и чисто будут проходить выборы. Кто сказал, что например в Габоне (есть такая молодая демократия в Африке) плохо работают избирательные комиссии? Там уже пятьдесят лет у власти одна семья, и ничего, никаких революций, и эволюций, кстати, образец стабильности. Высокий по африканским меркам уровень жизни.
Наш народ не в пример лучше образован и информирован, а ведет себя схожим образом. «Имперский комплекс», говорите? А почему?
Может потому, что коллективное бессознательное народа (мудрено, но не я придумал) за счет поиска внешних врагов стремится уйти от внутренних противоречий, настолько острых в нашем сегодняшнем обществе, что попытка их разрешения чревата гибелью всего социального организма?
По данным Forbes всего 110 богатейших людей России владеют 35% национального богатства, а 97 процентов живут менее, чем на 10 000 долларов в год.
Это невиданный в современном мире уровень имущественного неравенства.
Но если бы только имущественного: между 110 первыми и 110 миллионами последних непроходимая стена привилегий одних и полного бесправия и безнадеги других.
И что этим другим, которых 90%, делать? Новую социальную революцию? Мы это уже проходили: море крови, океан бедствий, а потом новая голодная элита, которая рано или поздно начнет делить и без того съежившийся национальный пирог.
Так может быть безопаснее убедить себя в том, что во всем виноват «враг унешний»? Сплотиться вокруг и претерпеть? А там, глядишь, стерпится-слюбится. Сменятся поколения, забудутся способы и источники обогащения, внуки миллиардеров станут просвещенными и добросердечными людьми. А неимущие научатся верить в то, что сами виноваты в своей бедности: нужно было хорошо кушать манную кашу и слушаться учителей.
Тогда и у них были бы океанские яхты. А они плевались кашей и гоняли в футбол — и вот результат. Кроме того, не в деньгах счастье — нам это очень долго внушали.
Главное поверить. И наступит социальный мир.
Вот тогда уже можно будет и о сменяемости власти поговорить, и о реальной многопартийности и даже о пресловутой и навязшей в зубах толерантности.
А сейчас никак нельзя: «осажденная крепость», «если завтра война», Америка, да хоть марсиане — все, что угодно, лишь бы не приходить в сознание.
И все системные политики, так или иначе, подыгрывают этим унаследованным страхам перед гражданской войной. Даже те, кто тоскует по «десяти сталинским ударам»: ведь сначала нужно ударить по мировому капиталу, по кровопийцу Дяде Сэму, а потом уж, если останутся силы, дойдет очередь и до отечественных буржуинов.
Но все понимают: грядущая битва с Мировым злом настолько тяжела, что в этом веке до наших богатеев руки, конечно, не дойдут.
Показательно, что и партии, призывающие к либеральной революции, сознательно или бессознательно, избегают зловещей темы нового социального неравенства. Лучше исправить старые ошибки, девяностолетней давности.
Провести реституцию и вернуть имущество наследникам старых помещиков и капиталистов. Если найдутся.
То-то будет веселья, определять — кому должен нынче принадлежать Зимний дворец в Санкт-Петербурге, какой ветви Романовых. Под этот шумок, все забудут о приватизации 90-ых. И слава богу!
Но подобный номер не пройдет. И под такими знаменами «широкие народные массы» (как говорили в советские времена) мобилизовать не удастся. Не те это идеи, чтобы они овладели массами и стали материальной силой.
А других идей, похоже, никто и не ищет. Играют в поддавки.
Ну что же, поиграем и мы. В выборы: голосуй, не голосуй..
11 сентября, выводы так и не сделали
В мире не существует жанра более пошлого, чем отмечать трагедии. Конечно, заграничным трагедиям повезло немного больше, чем местным — они хотя бы не празднуются (вместе с парадом и салютом), но все же, в моем понимании, любые речи, трауры и прочее — это убогое ничто перед чудовищной безысходностью смерти и искалеченных судеб. А главное — зачастую траурные словечки ПОДМЕНЯЮТ решение проблемы, подменяют борьбу с опасностью. 11 сентября — это символ трагедии, НО мы должны (и уже давно), прежде всего, думать о том, чтобы подобное кошмары не продолжались! Вместо этого теракты, а на самом деле, война дикарей и их террористической религиозной идеологии против цивилизации, против людей набирает новые и новые обороты. Выводов не было сделано НИКАКИХ! И вот это еще более трагично.
«Чем беднее, голоднее в стране, тем надёжней она защищена от революционных передряг»
Многие интересуются: каков будет размах протестов после 18 сентября?
Уже сейчас могу сказать совершенно твёрдо: если и не близким к нулю, но значительно слабее протестного движения 2011-2012 гг.
Почему?
Да ровно по той же причине, по которой некоторые возлагают особые надежды на эти протесты: из-за резкого падения уровня жизни населения.
Наивно думать, что возросшая бедность заставит россиян пойти с вилами на Кремль. Революционная ситуация возникает, прежде всего, из несоответствия существующей политической конфигурации сил с надеждами населения. Но у российского населения нет ни политических требований, ни более того, политических надежд или более-менее внятной политической картинки будущего. Мы сейчас не в феврале-октябре 1917 г., когда на повестке дня стояли сверх-актуальные для тогдашнего социума вопросы собственности на землю, рабочего законодательства, парламентаризма («народовластия»). Если русские времён Николая II и Керенского были буквально одержимы политикой, то для русских времён Путина слово «политика» ассоциируется с махинациями, грязной игрой и делами, в которые лучше не вмешиваться («целее будешь»). Вот агитирует Мальцев за импичмент, а знает ли население что такое импичмент, при каких обстоятельствах он реализуем? Похоже, что и сам Мальцев слабо представляет его технологию. Т.е. «импичмент» не станет объединяющим моментом будущих протестных кампаний. Кроме отмены репрессивного законодательства, которое касается небольшой политически-активной прослойки (не считая дебилов, которые к 2016 г. не поняли, что опасно размещать в соцсетях фотожабы со взорванным Кремлём), у оппозиции нет ни одного политического требования. Но самое главное, что население не проявляет никакого недовольства политическими дефектами государства, будь то неработающие социальные лифты, засилье номенклатурных кланов или «федерация без федерализма». Оно не жаждет ни перехода от супер-президентской к парламентской республике, ни легализации владения оружием. Народ аполитичен, а всё недовольство завязано на «жрать нечего», но из-за «жрать нечего» революции не происходят.
Да, революций завязанных чисто на невыплате/сокращении зарплат/пенсий не бывает. Напротив, чем беднее, голоднее в стране, тем надёжней она защищена от революционных передряг. Потому что в условиях крайней бедности люди склонны не шляться по митингам, а искать средства на пропитание. Так, по крайней мере, поступают ответственные отцы семейств, не заражённые болезненным «активизмом». Болотная стала возможной благодаря «тучным» нефтегазовым годам, по итогам которых московские горожане смогли позволить себе пофрондёрствовать. Сейчас москвичам, не говоря о провинциалах, не до фронды — нужно считать сбережения, заготавливать продукты, короче, готовиться к усугублению кризиса. Очевидно, что когда твоей семье может стать нечего кушать — самое последнее, что ты делаешь — это ищешь себе приключений «на одно место». Поэтому нищета — самый лучший друг стабильности.
Революция без желающих
Когда говорят о том, что участие в выборах (или другое юридически зафиксированное и общественно-принятое действие) призвано легитимизировать власть, следует хорошо помнить и понимать тот факт, что власть в РФ нелегитимна априори и как минимум со времен вооруженного октябрьского переворота 1917 г.
Если же мы возьмем новейшую историю, то мы можем и должны говорить о нелегитимности — непосредственно с момента отстранения Ельцина — прихода Путина. Конечно, можно рассматривать ситуацию и более юридически-досконально, но это ровным счетом не имеет никакого политического (рационального) смысла. Поэтому говоря об участии выборах, надо в первую очередь исходить из целесообразности, конкретно отвечая на вопрос — что это даёт тем или иным лицам. Из наблюдений за предвыборной истерией создаётся впечатление, что у её участников не только имеется полнейшая рассогласованность действий, но и отсутствуют вообще какие-либо тактические и стратегические планы.
Таким образом, что мы имеем? Потеря системного управления во власти уже произошла, но ещё не окончательно утвердилась. Власть пока спасается стремительно расходуемым финансовым активом. Которым оппозиция, напротив, не обладает. В том же, что касается раскоординированности — их позиции равны. Мы имеем ситуацию хаоса, то есть, ситуацию практически революционную. Которой почему-то однако никто не пользуется. Почему? Ну да, конечно, вспомнила. Не могут. И не хотят.
Вопросы к православным покемонам
По причине нездорового общественного возбуждения насчёт покемонов, возникло немало вопросов:
1. Храм, где был пойман покемон, должен быть закрыт до переосвящения?
2. Священнослужащее лицо, допустившее покемона во вверенное ему сакральное помещение, обязано быть понижено в должности, а то и в духовном сане?
3. Пойманные в освящённом пространстве покемоны должны сжигаться прилюдно?
И П.С. Духовное лицо, обнаружившее покемона во вверенном ему освящённом помещении, обязано принять незамедлительные меры для его поимки або выдворения за оные пределы, либо же доложить о кощунственном инциденте надлежащему епархиальному начальству?
Сей последний вопрос, пожалуй, наиглавнейший.
«Все „русскоязычное“ в Латвии надо гасить. Даже электрошоком»
Всякий человек, общавшийся с представителями так называемой «русскоязычной общины» Латвии, знает о теории, в этой среде существующей и даже весьма популярной. Суть ее, вкратце, сводится к следующему: независимость — оно, может, и неплохо.
Но латыши все испортили. Как? Они не захотели строить отношения по-доброму, по-братски. Не дали всем гражданства по «нулевому варианту». Начали последовательно искоренять советское наследие И, конечно, сознательно пошли на обострение отношений с великим восточным соседом — РФ.
В чем состояло это обострение? Опять же, не захотели взаимодействовать. Общаться по-братски. Сразу же потребовали вывести войска — а могли бы и сохранить на своей территории российские военные базы. Сразу же пошли на запад — в НАТО, в ЕС, в Шенген. В общем, захлопнули дверь у самого лица и делают вид, будто так и надо.
А ведь могли бы наоборот. Дать всем гражданство. Сделать русский язык вторым государственным. Базы сохранить (ну, хотя бы несколько). В НАТО не вступать. Да и в ЕС, пожалуй, не стоило. И вот тогда — тогда! — «русскоязычные» бы независимую Латвию любили. Не жалея сил, пеклись бы о ее благе, даже бесплатно. (Ну, или почти бесплатно.) А возможно, даже начали бы говорить по-латышски. Не потому, что кто-то требует, не потому, что кто-то принуждает, а чисто от широты души и чтобы братскому народу сделать приятное. Visu zemju proletārieši, savienojieties, так сказать.
Но латыши, как уже было сказано, все испортили. И потому нет ни мира, ни любви, ни взаимопонимания, а вместо них недолеченный кризис и эмиграция в Ирландию.
Иногда эти идеи формулируются кратко, предельно ясно и даже не вполне цензурно. Иногда — мягче, с интеллигентной улыбкой: мол, дело-то минувших дней, но вот если бы нулевой вариант, если бы вот тут так, а там вот эдак, то многое могло бы быть по-другому... И до недавнего времени с этим не имело смысла спорить. В конце концов, это тот случай, где практика — критерий истины.
А проверить экспериментально, что было бы, если бы, мы не можем — машины времени у нас нет, а история сослагательного наклонения не знает. А ну, и в самом деле, было б лучше? Стояли бы военные базы РФ, не было бы никакого НАТО... Совместные парады — на 9-е мая... Музей красных латышских стрелков, а не музей оккупации... РФ бы покупала продукцию ВЭФа, который по-прежнему пребывал в госсобственности... Может, и в самом деле, жили бы и спокойней, и жирней?
Раньше приходилось останавливаться на знаке вопроса. И, несомненно, это играло на руку очень многим «язычным» активистам, которые утверждали, что все беды — от разрыва с большим восточным соседом и радикальной декоммунизации. Но, им не беду, Путин Владимир Владимирович сумел удивить мир и дать ответ на вопрос, который, в силу отсутствия машины времени, казался неразрешимым. И довел исторический эксперимент до конца, наглядно продемонстрировав, что бывает, ежели с ним по-хорошему.
Если Латвия не захотела с Москвой решать вопросы «по-хорошему», и сразу же сделала все, чтобы от Москвы убежать как можно дальше, то Украина заняла совсем иную позицию. Само собой, гражданство там дали всем и сразу. Советское наследие тоже не трогали. Да и компартию, по большому счету, не пинали (короткий период ее запрета — история слишком смешная, чтобы говорить о ней всерьез). КГБ провел ребрендинг и стал СБУ.
Все ядерные боеголовки аккуратно собрали и отправили в РФ — в обмен на декларацию о намерениях Украину не трогать. Черноморский флот поделили по-братски, а российские войска весь период независимости стояли в Крыму (собственно, они и сейчас там стоят). По крайней мере, до времен Ющенко РФ была основным и фактически единственным и союзником, и партнером Украины, да и при Ющенко изменилось чуть более, чем ничего.
Правда, русский язык так и не сделали государственным — но на практике вся страна говорила на русском. И даже во Львове, по отзывам очевидцев, в книжных магазинах больше половины продукции было если не на языке Пушкина, то на языке Ленина. Не то, чтобы всех все устраивало, но в целом все было спокойно. И, конечно, снабжение пророссийского анклава в Приднестровье невозможно представить без активного содействия украинской стороны. Естественно, никакого НАТО, никакого ЕС, никакого Шенгена. Только СНГ.
А потом грянул 2014-й год. И Путин, вопреки обязательствам, зафиксированным сразу в нескольких международных договорах (а они имеют приоритет даже перед положениями Конституции РФ — так записано в Конституции РФ), тяпнул у Украины Крым. А потом накачал оружием и боевиками украинский юго-восток, где уже больше двух лет идет война, и один Бог знает, когда она закончится.
И тут мы подходим к самому главному вопросу: почему ДНР — это не даугавпилсская народная республика, а донецкая? Ответим честно, хотя, может, кому-то это и покажется грубыми: ДНР случилась на Украине, а не в Латвии, исключительно и только потому, что Латвия — это НАТО и Евросоюз.
А Украина — не НАТО и ЕС, а СНГ. Потому, что из Латвии войска РФ выставили еще в 90-е, а с Украины — нет. Только и всего. В противном случае, будь Латвия не частью Северо-атлантического Альянса, а нейтральным и дружелюбными лимитрофом, ее бы оприходовали также, как и украинский юго-восток. И даже еще быстрее и проще (в силу меньшей территории и меньшей численности населения).
А теперь ответим на следующие вопросы.
Смогла бы Латвия, осуществи она «нулевой вариант» с гражданством, провести декоммунизацию и люстрацию? Ответ: нет. Вы это знаете, я это знаю.
Смогла бы Латвия, при таких раскладах, вступить в НАТО? Нет. И вы, и я это тоже знаете. Дальше см. про ДНР.
До 2014-го года можно было спорить о том, а было бы лучше, если б действовали мягче, нежнее, добрее. Но в 2014-м году в этом споре была поставлена точка, и поставлена не кем-нибудь, а Путиным. Он показал всему миру, что бывает, когда с Кремлем взаимодействуют мягко и «по-братски».
И теперь все знают: кто от РФ в НАТО не сбежал, те живут под дамокловым мечом. А значит, нужно бежать, и бежать со всех ног, наперегонки, любой ценой бежать. И всех, кто не согласен, бить сразу и больно. Иногда даже электрошокером.
Скверная картинка вышла? Не нравится? Но я не виноват. Ибо не я ее нарисовал, а Путин, совершивший аннексию Крыма и развязавший войну с Украиной. Именно он продемонстрировал всему миру, что РФ понимает только силу. Что РФ не соблюдает взятые на себя обязательства. Что РФ лжет. И что поэтому РФ нельзя доверять. И тем самым Путин сказал Латвии: все «русскоязычное» надо гасить, и чем сильнее и быстрее, тем лучше.
Вы против? У вас это вызывает гнев? Что ж, это справедливый гнев. Осталось лишь направить его в верном направлении — против главного врага русского народа. Который сидит не в Вашингтоне и уж тем более, не в Риге, а в — московском Кремле.
А потом — и только потом! — можно будет и о делах в Латвии поговорить...
Единый Безальтернативный Лидер Оппозиции и Клинтонша
«Сейчас в США на выборы идёт Трамп, он должен мобилизовать против себя вообще всех демократов, а тем не менее многие сторонники демократа Сандерса говорят Bernie or bust, отказываясь объединяться вокруг Хиллари Клинтон».
Сообщает нам Единый Безальтернативный Лидер Оппозиции [ЕБЛО] А.Н. Навальный
И вот за такое надо сразу же пиздить ногами и убивать, как заповедовал преподобный Вербицкий [не пугайтесь, я про Мишу].
Настоящие демократы объединяются вокруг Трампа.
Потому что главным условием возрождения подлинной демократии является изгнание из политического процесса всякой подлой гниды, на что-то всерьез претендующей и даже требующей, вдобавок в ультимативной форме, только на том основании, что она называет себя «демократом», к тому же «единственным».
Как Клинтон побеждала Сандерса на праймериз, это сейчас очень хорошо известно. Всему миру известно, а Сандерсу и его сторонникам — лучше всех.
Когда нарушаются правила игры — объединяться нужно вокруг того, кто их соблюдает, и не важно, какого цвета его фигуры. Потому что его соперники право на цвета в принципе потеряли — вместе с умом, честью и совестью. Буквально: опозорили флаг. Совершенно справедливо и закономерно, что вся эта лицемерная бесстыжая сволочь вместо «широкого общественного объединения» получает хуй на лоб и вилы в сраку.
Именно что в защиту фундаментальных, святых и прекрасных принципов великой американской демократии.
ТО ЖЕ САМОЕ БУДЕТ И С ТОБОЙ, ДУРАЧОК
Упадок русской аристократии
У Пушкина рефреном проходят по ряду сочинений жалобы на упадок старинных русских аристократических родов, оттеснённых от власти выходцами из «денщиков, певчих, хохлов» и т.д. А действительно, в пору его жизни много ли русских аристократов занимали ведущие позиции в «высших сферах»? Я навскидку вспомнил только князя П.М. Волконского — начальника Главного Штаба, а затем министра Императорского Двора.
«В этом омерзительность леваков и большевиков в частности. Их власть — это власть возомнивших о себе ничтожеств»
5 сентября отмечается День памяти жертв красного террора. Именно в этот день в 1918 году большевистская сволота выпустила соответствующий декрет. Выступлю с небольшим запозданием.
Чекист Лацис вполне исчерпывающе описал, что такое красный террор: «Мы не ведём войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материалов и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который мы должны ему предложить, — к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом — смысл и сущность красного террора.»
Я не хочу писать здесь дежурных соболезнований и печальных слов — их напишут и за меня. Я скорблю, но не люблю и не хочу выставлять это напоказ.
Однако я хочу сказать, что мне жаль, что в 1910-1920 всю грязь, типа большевиков, эсеров, анархистов и прочих, не уничтожили. Разведка, военные, боевики, антикоммунистическое Сопротивление, да хоть государь император самолично — без разницы, кто. Все эти Лацисы, Петерсы, Ленины, Троцкие, Сталины, Ворошиловы, комиссарская мразь, чекистская мразь, террористическая мразь, должны были сдохнуть. Скопом. Всем стадом.
До тех пор, пока антикоммунисты будут скорбеть, правые — мямлить про «рамки закона» (написанного не ими и слабо защищающего собственность, органические свободы, права индивидов и не противостоящего коллективистским, этатистским и тоталитарным тенденциям) и ныть про недопустимость агрессии и неуподобимся, красный террор будет неотомщённым, и он будет повторяться то тут, то там. Как показал XX век, отдельных противостоящих лидеров, типа Франко, Пиночета, Сухарто, Переса Хименеса, Пехлеви или Юджинии Чарлз недостаточно. Даже Тэтчер недостаточно, когда у неё в союзниках американцы, у которых каждые 4 года к власти может прийти очередная дешёвка, которая предаст и сольёт любого союзника за пару медалек и похвалу от какого-нибудь евролевацкого отребья.
Почему я говорю, что КТ будет повторяться? Потому что красный террор — это ведь не только массовые убийства невинных людей, не имеющие ничего общего с настоящей смертной казнью по закону (сторонницей которой я являюсь). Это посягательство на человеческую свободу. Это экспроприация человеческой личности, присвоение бандитским государством человеческой свободы воли и права на выбор. Красный террор — это власть озверевших бешеных закомплексованных инфантилов-социопатов, обиженных жизнью и всерьёз считающих себя несправедливо униженнымии центрами вселенной, Не Тварями Дрожащими, А Право Имеющими. В этом омерзительность леваков и большевиков в частности. Их власть — это власть возомнивших о себе ничтожеств.
Кампучия, Сендеро Луминосо, Чавес-Мадуро, вождистские тоталитарные режимы типа северокорейского и кубинского, концлагеря, цензура, применение ОМП против собственного населения, геноцид, идиотские идеологизированные системы образования (неважно, что там за идеология: «убивай буржуев/неверных любой ценой», или «не смей применять насилие и агрессию ни при каких обстоятельствах»; это искалечивание детей и недопустимая промывка мозгов) — всё это легитимизировал и оформил красный террор.
Для отдельной категории читателей поясняю: не «Россия» легитимизировала, и не «Россия в этом виновата». Просто в России это получилось провернуть от и до, поставить чистый эксперимент и раздавить оппозицию и реакцию.
А жаль, что получилось. Если бы не получилось — я бы жила сегодня в России, служила бы ей и писала статьи не о Чили, Парагвае и Испании, а о том, какие фракции и партии сформировались в моей стране после победы антикоммунистического Сопротивления. О Чили и Парагвае тоже, конечно, но не в первую очередь.
Причём, учитывая степень свобод в тогдашней России (Серебряный век, все дела) и уровень экономического развития страны (см. хотя бы «Российская экономика: истоки и панорама рыночных реформ» by Евгений Ясин), а также учитывая уровень развития социологии и women’s studies в «ужасной и отсталой» Российской Империи (копаясь в теме в процессе работы над своей книгой «Carne» я была поражена количеству исследований по женским вопросам, особенно касающихся женских «социальных низов») — я уверена, что жила бы там совершенно прекрасно, и никаких вопросов относительно моей личной жизни и её особенностей ни у кого бы не было.
Последний абзац написала для тех, кто всерьёз думает, что именно большевики принесли женщинам России счастье. Спасибо, голод, террор, расстрелы, адская колхозная мизогиния, вытащенная в города, люмпенизация, «пролетаризация», обобществление, коммуналки, лишение всех радостей жизни и право «голосовать» за дорогого товарища Сталина/Брежнева — это, конечно, огромное счастье. Что б без вас делали женщины России, товарищи комми, прям не знаю.
«Проблема не в низкой рождаемости, а в несовременности мышления элиты»
Я убежден: в XXI веке успешным может быть государство с любой численностью и любой плотностью населения, безотносительно к его медианному возрасту и уровню рождаемости. В той же мере справедливо и утверждение, что государство, чье население имеет самые «благоприятные» характеристики, может идти от одного провала к другому.
Все вопросы, так или иначе касающиеся населения, имеют в нашем мире не демографическую, а экономическую природу. Если обратиться к России, то у нас в данной сфере существуют очевидные проблемы, не касающиеся ни численности населения, ни его территориального распределения, а порожденные исключительно примитивизмом и убогостью нашего государственного управления.
Перед Россией не стоит вызова, обусловленного численностью ее граждан.
Страна вполне способна прокормить и дать работу и 200 млн, и 300 млн человек, но в то же время она может быть куда более обжитой и ухоженной, даже если ее население сократится и в полтора, и в два раза.
Перед Россией не стоит вызова, связанного со старением населения. Более трети пенсионеров (14,2 млн из 35,5 млн человек, по состоянию на 1 января 2016 года) продолжают работать, и пенсионную систему нужно, с одной стороны, привести в соответствие с изменившимися экономическими и социальными реалиями, о чем я уже писал, а с другой — перестать изымать из нее накопительный компонент, затыкая ими дыры, появляющиеся в бюджете из-за безумных финансовых аппетитов силовиков.
Перед Россией не стоит и вызова территориального размещения населения: в мире хорошо известны случаи, когда малонаселенные и не приспособленные для проживания территории вносят значительный вклад в благосостояние страны, а уровень жизни в них существенно превосходит средние показатели.
На мой взгляд, российскому руководству и народу следует осознать несколько важных обстоятельств.
Во-первых, то, что занятость занятости рознь. Хотя, казалось бы, все работники получают зарплату, тратят средства на покупку товаров и услуг и тем самым умножают ВВП страны, ситуация не столь проста.
Значительная часть «экономически активных» людей выполняют бессмысленные и даже вредные функции, сдерживая экономический рост.
При этом в России их число в последние десятилетия выросло до неимоверных величин. Я имею в виду полицейских (более 1 млн человек), охранников (около 900 тыс.), представителей разного рода контролирующих и проверяющих органов (около 700 тыс.), а также водителей и низшего обслуживающего персонала государственных и окологосударственных контор.
Вместе с военными и представителями органов безопасности эти категории граждан насчитывают до 7 млн человек, или около 10% экономически активного населения.
Эти люди в большинстве своем либо дублируют функции, по сути, с ними не справляясь (в нормальном обществе численность полицейских и охранников не может расти одновременно), либо создают искусственные препоны на пути экономического роста. Здесь — если Россия станет в будущем нормальнее — скрыт самый большой резерв пополнения числа производительных работников и преодоления «демографических» проблем.
Во-вторых, нужно осознать, что стремление сэкономить на оплате труда — глубоко порочная с экономической точки зрения практика. Прежде всего, в данном случае искусственно сдерживается потребительский спрос (в России сейчас зарплаты составляют менее 40% ВВП, тогда как в США — почти 70%) в конкурентных секторах, что поддерживает огосударствление экономики и сохранение ее устаревшей структуры.
Кроме того, низкие зарплаты препятствуют технологической модернизации (если у вас есть практически дармовая рабочая сила, зачем вкладываться к новые машины и оборудование), и в России это видно как мало где еще.
Наконец, низкие зарплаты порождают в ряде секторов искусственный дефицит работников, что стимулирует миграцию, еще более давящую зарплаты вниз и воспроизводящую этот порочный круг.
Иначе говоря, необходимо существенное повышение уровня минимальной зарплаты, это поможет как сократить излишнюю занятость, так и запустить процессы технологического обновления.
Превышение минимальной зарплаты прожиточного минимума трудоспособного гражданина хотя бы в 1,5 раза (что логично, учитывая необходимость содержать детей и лиц старшего поколения) быстро покажет отсутствие какого-либо дефицита кадров на российском рынке труда.
В-третьих, не следует, воскрешая советские мифы, удерживать население в регионах, непригодных для жизни.
С Курил и других отдаленных территорий уезжают не потому, что там мало платят, а потому что там нечего делать.
Вопреки расхожим представлениям, российский Дальний Восток изрядно перенаселен. Средняя плотность населения в Дальневосточном федеральном округе — 1,05 человека на 1 кв. км, тогда как на Аляске — 0,48 человека, а в Канадских Северных территориях — 0,07 человека. При этом региональный валовый продукт той же Аляски превышает ВРП Дальневосточного округа на 15%, а средние доходы населения в этом американском штате выше в 11 раз. И такая ситуация не делает экономику Аляски менее конкурентоспособной. Для сведения: главный ее экспортный продукт вовсе не нефть, а переработанные рыба и другие морские биоресурсы.
Мораль: если в регионе нечего делать, не нужно свозить туда людей и создавать города на вечной мерзлоте ради «освоения пространства», гораздо разумнее добывать полезные ископаемые вахтовым методом, развивать крупные населенные пункты и рассчитывать на то, что потенциального противника с юга сдержит не местное ополчение, а ответственная и рациональная внешняя политика или, на худой конец, самый крупный в мире ядерный арсенал.
Наконец, в-четвертых, государству следует проводить разумную политику в сфере образования и профессиональной подготовки. Сегодня в России формируется всеобщее высшее образование, в котором, учитывая состояние нашей экономики, нет необходимости. Однако, учась в вузе, молодежь теряет от четырех до шести лет потенциально производительного возраста — в условиях, когда работать по полученной «специальности» удается менее чем 35% выпускников.
Сокращение продолжительности избыточного образования, совершенствование системы выбора и продвижения талантливой молодежи и отсечение тех, кто вряд ли сможет воспользоваться преимуществами учебы, — еще один важный ресурс, из которого экономика может «черпать» необходимые ей кадры.
Все зависит не от того, сколько людей живет в том или ином обществе, а от того, живут они в нем или работают, а если работают, то насколько эффективно.
Список можно продолжать, но общий смысл ясен: эпоха, когда численность населения что-либо решала, прошла. Сегодня определяющим фактором экономического роста является качество рабочей силы, а не ее количество.
В «экономике знаний» сотня средненьких программистов не сделает того, чего добьется один талантливый специалист.
Работу, которую раньше делал целый колхоз, могут с помощью качественной техники выполнить три-четыре фермера. Современный мир — это цивилизация, которая давно уже вступила в период, когда среднеквалифицированная рабочая сила является ресурсом, предлагающимся в наибольшем избытке.
А если страна ощущает все больший ее дефицит, проблема не в низкой рождаемости, а в несовременности мышления ее элиты.
«Третья Русская республика уже ничего не имеет общего с двумя прошлыми»
Мораль же этой истории в том, что нынешняя Третья Русская республика уже ничего не имеет общего с двумя прошлыми (февралистско-белой и власовской), мы говорим на разных языках в разных эпохах. Лет через 20-25 у нас почти ничего общего не будет и с Россией советской. Тут я полностью согласен с Карлом Шмиттом, что Россия по сути — кочевое государство без каких-либо корней (понимал он под корнями политию, стато и общую историческую память).
Вообще если принять за истину взгляд Шмитта на Россию как на кочевое государство, то рассыпается вся евразийская геополитика а-ля Дугин, где Россия нарисована форпостом сухопутных сил, противостоящих морской цивилизации англо-саксов (Бегемот против Левиафана). Россия тогда — вне этих полюсов, а оплот евразийства (как мыслил Шмитт и близкие ему апологеты «Третьего пути») — Германия.
От «Русской Фабулы»: возможные очепятки, орфография, пунктуация и стилистика авторов сохранены в первозданном виде.
