«Правый националист Путин»: разрушение легенды
Один из широко распространённых мифов современности — это миф о Владимире Путине как о «правом политике».
Вообще, деление политиков на «правых» и «левых» началось в годы Французской революции, и уже во второй половине XX века линейная шкала представлялась слишком примитивной, не отражающей всего идеологического многообразия. Ещё в 1970 г. американский политолог Дэвид Нолан добавил в эту шкалу второе измерение, предложив сортировать политические силы по отношению к личным и экономическим свободам. События рубежа веков указывают на целесообразность создания объёмной системы политических координат — чтобы при характеристике политиков учитывать их отношение, например, к национальному вопросу. А там недалеко и до многомерных моделей. Понятно, что такая переусложнённая систематика в политологии не нужна никому. Потому и сами политики, и журналисты, и политизированные обыватели предпочитают пользоваться старой одномерной шкалой — подобно тому, как современная биологическая систематика базируется на иерархии, созданной Карлом Линнеем. По мере необходимости, термины догружаются дополнительными определениями и уточнениями.
Итак, Путина относят к правому крылу. Это как бы общепринятая точка зрения. Для одних это безусловный плюс. Американский неокон Патрик Бьюкенен питает многолетнюю любовь к российскому президенту, за что, в свою очередь, пользуется популярностью на российских пропагандистских ресурсах. Его единомышленник Брайан Фишер удостоил Путина романтического звания «лев христианства». Марин Ле Пен, лидер французского Национального фронта, не устаёт восхищаться Путиным, который «вернул великой нации чувство гордости и радость жизни». Общеизвестны пророссийские (точнее — пропутинские) симпатии части европейских правых партий и политиков.
Оппоненты Путина называют его «фашистом» и сравнивают то с Гитлером, то с Муссолини. Справедливость и обоснованность подобных определений оставим на совести авторов. Для нас интересно, что даже враги российского президента сравнивают его с историческими деятелями, которых принято относить к правому флангу.
Судя по многочисленным заявлениям лояльных российских медиа и самого Путина, хозяину Кремля импонирует амплуа «главного консерватора» и «самого большого националиста».
Одним словом, Путин — общепризнанный правый политик (консерватор, националист, фашист — это уже нюансы). Миллионы мух не могут ошибаться. Или всё-таки могут?
Какие особенности политического поведения Путина дают основание, точнее, повод, относить его к right-wing? Его неистовый державный патриотизм, а с недавних пор — активный экспансионизм. Его «борьба с ельцинскими олигархами» и «построение сильного государства». Его милитаризм — и повышенное внимание к силовикам, и поддержка агрессивных видов спорта, в частности, спортивных единоборств, и воинственный имидж самого главы государства. Его религиозность и демонстративное (точнее — показное, но об этом ниже) радение за «консервативные ценности». Подчёркнутая озабоченность российских властей и подкремлёвских масс-медиа миграционным кризисом на Западе...
На самом деле «правый уклон» Путина и выстроенной им политической системы изрядно переоценен и преувеличен.
Не секрет, что «усиление государства» по-путински выражается в построении режима личной власти, сокращении гражданских свобод, уменьшении самостоятельности регионов (при формальном «федерализме») и свёртывании демократии. Это называется диктатура — но диктатуры бывают как правые, так и левые. Разница между ними заключается в том, какие слои общества являются опорой (и, опционально, выгодополучателями) такой системы. Социальной опорой правых авторитарных режимов являются собственники (от крестьян-единоличников и мелких лавочников до крупных капиталистов), а также консервативная часть интеллигенции, офицерства и духовенства. В свою очередь, левые диктатуры получают опору в лице люмпенизированных масс и «социалистического» чиновничества — повелителей сиреневой печати, занимающихся учётом, контролем и централизованным распределением.
То, что государство является недемократичным, само по себе не делает его «правым». Более того: большинство авторитарных режимов, существовавших после II Мировой войны и существующих поныне, являются скорее «левыми», чем «правыми».
Социальная политика Путина не даёт основания считать его «правым». Борис Ельцин многократно объявлял целью реформ создание многочисленного слоя собственников. Однако наследник «царя Бориса», хотя и не заявляет об этом напрямую, делает всё, чтобы ликвидировать это достижение своего предшественника.
Мелкий и средний бизнес в РФ беззащитен перед произволом бюрократа; пример тому — пресловутый «снос самостроя» в Москве. Часть коммерческой недвижимости, владельцы которой в своё время получили все необходимые разрешения в государственных органах, платили налоги, оплачивали потребления воды, электроэнергии, услуги канализации и т. п., внезапно оказалась «самостроем» и была уничтожена. Попытки предпринимателей отстоять свою собственность в «ночь длинных ковшей» были безуспешны.
В ближайшее время отеческую любовь государства ощутят на себе владельцы «садовых участков»: налоги на постройки существенно возрастут.
Наконец, власть решила ударить по мелким торговцам. Штрафы за несанкционированную торговлю на территории Москвы вырастут до 50000 рублей. Продажа дешёвого рукоделия, грибов или яблок — не слишком доходный «бизнес», и занимаются им по большей части небогатые пенсионеры. Очевидно, в ближайшем времени столичную инициативу подхватят и регионы.
«Социалистические» преобразования не помешали Путину вырастить пул лояльных олигархов. Большинство из них не владеет собственным бизнесом, а возглавляет госкорпорации. Однако доходы, получаемые российскими «топ-менеджерами», не уступают прибылям ельцинской «семибанкирщины». Оппозиция обвиняет государственные корпорации, что они монополизировали госзаказ, который оплачивается из бюджета по завышенным ставкам.
Милитаризм и агрессивная внешняя политика также считаются атрибутом правых режимов. С этим трудно поспорить, когда в качестве примера представляют Адольфа Гитлера или Бенито Муссолини. Однако оба патентованных правых диктатора имели социалистические корни — достаточно вспомнить полное название гитлеровской партии. Между тем, ни Франсиско Франко, ни Антониу ди Салазар, ни Аугусто Пиночет, ни Ян Смит не проводили активной экспансионистской политики.
Напротив, именно левые режимы постоянно стремились к территориальным захватам. Это могло называться «освободительным походом» в ответ на мифическую агрессию, или «братской помощью» очередному «борющемуся народу», или восстановлением исторической справедливости, попранной подлыми империалистами, или иметь другое обозначение. Примеры — нападение СССР на Финляндию в 1939 году; участие советских и кубинских «военных советников» в революционном движении в Латинской Америке и в Африке; завоевание маоистским Китаем Тибета, Внутренней Монголии и Восточного Туркестана; китайское вторжение на остров Даманский; агрессия красных кхмеров против Вьетнама (к тому времени тоже социалистического).
Агрессивность левых режимов объясняется двумя причинами. Первая лежит в области практической. Плохая организация хозяйства (политика «отнять и поделить» не способствует бурному экономическому росту) побуждает «революционные» правительства постоянно искать новые ресурсы. А их можно либо выбить из собственных трудящихся, либо захватить у соседей.
Вторая причина воинственности левых диктаторов — агрессивный мессианизм, стремление распространить «единственно верное учение» по всему миру. И «гибридная война» путинцев против Украины, проходящая под лозунгом «защиты русского мира», подозрительно напоминает польский поход товарища Будённого и попытки других «товарищей» насаждать штыком социализм. К русским национальным интересам эта авантюра не имеет никакого отношения.
Любопытно понаблюдать, как процветает русский политический национализм под властью «самого большого националиста».
Первое, что нельзя не заметить: в путинской России нет русской националистической партии. И вовсе не потому, что такие идеи непопулярны. Прорусскую демагогию можно слышать от представителей самых разных партий: и ЛДПР, и КПРФ, и «Единой России», и даже «Яблока». А это значит, что в обществе есть запрос на русский национализм. Однако в стране отсутствует сколько-либо крупная и влиятельная политическая сила, которая ставила бы во главу угла русскую национальную идентичность. И появление такой силы в ближайшие годы не предвидится.
Власть Путина отвела русским националистам незавидную роль обслуги, выполняющей грязную работу, и пугала для телезрителей. Если националист готов бескорыстно помогать «Новороссии» и облаивать «либералов», ему позволят жить и даже иногда осторожно ворчать на кавказцев и мигрантов. Впрочем, никаких других выгод от своей услужливости они не получат — пример тому крыловско-кралинская НДП. А над независимыми националистами нависает дамоклов меч российского «закона». Любое высказывание политического толка (кроме вариаций на тему «да здравствует наш президент Путин и его мудрая политика!») может быть объявлено «экстремистским» и повлечь за собой возбуждение уголовного дела. Результат — политический национализм в России представляют разрозненные группы единомышленников и даже активисты-одиночки. Их активность исчерпывается пропагандой в интернете и редкими демонстрациями в «оффлайне»; некоторые радикалы практикуют «прямое действие», которое мы, по понятным причинам, обсуждать не будем.
Европейские «правые», собравшиеся на знаменитый форум в Петербурге, где наперебой восторгались Путиным, вряд ли задумывались о том, что, доведись им жить под властью «самого большого националиста», их судьба сложилась бы куда более печально. Большинство из них надолго попали бы за решётку, а наиболее агрессивные — погибли «при невыясненных обстоятельствах». А уж об участии в парламентских выборах им не следовало бы и мечтать.
Прокремлёвские масс-медиа лицемерно сокрушаются по поводу засилья мигрантов в Европе. Однако эти «борцы за белую расу» становятся предельно сдержаны в оценках, когда речь заходит о заполнении России выходцами из стран Центральной Азии и Южного Кавказа. Путинская власть не собирается вводить визовый режим с неблагополучными республиками бывшего Союза. Зато 2017 год начался с обострения между РФ и Республикой Беларусь — одним из немногих внешнеполитических партнёров, с которым Москве удавалось поддерживать почти нормальные отношения. Есть мнение, что «точка невозврата» пройдена, и скоро между двумя странами появится полноценная граница.
Именно в годы правления «настоящего правого националиста» Путина власть в Чеченской республике официально получили люди, которые ещё в девяностые годы воевали против федеральной российской армии.
Расцвет Русской православной церкви при Путине, который так умиляет правых консерваторов в России (а в особенности за рубежом), не имеет ничего общего с подъёмом религиозного духа. Неважно, соответствует ли массовая глубокая религиозность народа национальным интересам — факты таковы, что религиозность абсолютного большинства воцерковлённых россиян носит показной характер. Ежегодная статистика свидетельствует — в праздничных богослужениях участвуют не более трёх процентов номинальных «православных».
Широко разрекламированные «традиционные ценности» в России тоже не в почёте. Ношение крестиков не снижает частоты разводов, абортов, не уменьшает популярности всевозможных сексуальных девиаций. Так, простые россияне пылают ненавистью к «гейропе», однако не видят ничего зазорного в активной педерастии, о чём свидетельствуют популярные патриотические наклейки «можем повторить». А что там написано в Библии про Содом и Гоморру?
Впрочем, разговоры про «духовные скрепы» — не более чем сотрясание воздуха. РПЦ МП при Путине заняла положение Идеологического отдела КПСС, и приверженность официальной церкви для большинства россиян является способом заявить лояльность. С этим связаны и суровые законы, карающие за «оскорбления чувств верующих», и травля «неправильных» православных. Так, Русская православная автономная церковь лишилась 18 храмов в Суздальском районе, а осенью 2016 г. у неё был отобран храм в Ярославле. Разумеется, храм был передан РПЦ МП.
Показное и неискреннее «православное возрождение» сочетается с откровенной и явной реставрацией советчины. Первые ростки советской реакции показались ещё при Ельцине, однако подлинная «гламуризация совка» началась при нынешнем президенте. Это, в первую очередь, культ «Великой Победы», который принимает черты квазирелигии (и так же охраняется российским уголовным кодексом). Это многочисленные книги и сериалы, живописующие доброе и светлое советское бытие. Это стирание памяти о большевицких репрессиях и возвеличивание палачей. Это бешеное сопротивление самым робким попыткам десоветизации русской топонимики. Нет русского города, улицы которого не прославляли бы международных красных террористов. Доходит до смешного: в стране, канонизировавшей Николая II, станция столичного метро («Войковская») названа в честь его убийцы. Однако кампания по переименованию станции провалилась.
Упорное сохранение советских анахронизмов в названиях городов и улиц объясняют жалостливым «люди привыкли!» или пафосным «это наша история!»
Однако патриоты и радетели «нашей истории» воспрепятствовали увековечиванию памяти Густава Маннергейма и Александра Колчака. Мемориальные доски этим деятелям, установленные в Петербурге, подвергались регулярным нападкам левацкого отребья. А власть, которая сурово карает блогеров за неправильный «лайк», не только не наказала шпану, но и пошла у них на поводу. Памятный знак Маннергейму демонтирован, та же судьба ждёт и доску, установленную в память о Колчаке (я пишу это 3 февраля, когда Смольнинский райсуд Петербурга вынес решение ликвидировать мемориал).
То есть даже поверхностный анализ показывает, что Путин ни в коей мере не является «правым» политиком, и уж тем более националистом. Чем же мы обязаны живучести этого мифа?
Здесь, во-первых, налицо заслуга российской внешней пропаганды, которая сумела подстроиться к мировому правому тренду. После II Мировой войны правые и национальные движения оказались в экзистенциальной ловушке. Быть правым, а тем более националистом, стало неприлично. Любой правый политик (кроме конченных маргиналов) вынужден был доказывать, что он не собирается сжечь в печах несколько миллионов евреев и не жаждет вернуть рабство на американский Юг. Любопытно, что к левым гораздо реже предъявляли подобные претензии, болтунов с чегеварой на брюхе не заставляли каяться за преступления Берии, Мао или красных кхмеров. Конец XX и начало XXI века были ознаменованы повсеместным триумфом лево-либералов в «белом мире». Наступила эра всеобъемлющей политкорректности, истошной борьбы за гендерное равенство и права меньшинств, задорной комсомольской кампанейщины, шельмования европейской культуры, прославления «прогрессивных» людоедов вроде Нельсона Манделы. И, разумеется, во всех проблемах, будь то загрязнение мирового океана, пересыхание озера Чад, биржевые кризисы в Нью-Йорке или межрасовые столкновения в Стокгольме, были виноваты белые шовинистические свиньи.
Результатом — пусть не сразу — стало нарастающее недовольство белого большинства Европы, Америки и Австралии: «Колониализм, рабство, дикий капитализм и нацизм — это было давно, и именно мы с этим покончили. Сейчас у всех равные права и почти равные возможности. Так почему же мы виноваты в том, что кто-то считает ниже своего достоинства учиться, не желает работать и не умеет жить по средствам?» Когда у власти оказались отставные хиппи семидесятых, в политике начался правый ренессанс. И Кремль решил сделать ставку на набирающих силу правых, надеясь с их помощью расшатать «однополярный мир». И те же бойцы идеологического фронта, которые внутри России проповедуют мазохистскую «дружбу народов», внезапно озаботились сохранением белой идентичности Запада. В «экспортном исполнении» путинская Россия превратилась в «белую утопию», хотя в действительности всё более напоминает оживлённую мумию СССР.
Впрочем, обвинять кремлёвских агентов во лжи и двуличии — всё равно что порицать солитёра за паразитизм.
А закреплению имиджа «правого Путина» способствовали оппозиционные российские либералы — Каспаров, Яшин, Боровой и их единомышленники. Выступая перед западной публикой и желая посильнее уязвить российский «режим», они называли его «националистическим» и «фашистским». Потому что ментально они оставались советскими людьми, а в советской космогонии «национализм = фашизм = очень плохо, хуже не бывает».
Результатом стали прокремлёвские симпатии части западных правых. Неожиданно, правда?
Резюмируем. Путин — не правый политик и тем более не националист, как бы кому-то ни хотелось в это верить. По идеологии и практике он типичный левый, и политическая система современной РФ — левый авторитаризм, приправленный мистическим мессианством. Проблема в том, что история не знает примеров успешных левых диктатур. За кратким романтическим (?) подъёмом следует обвальный экономический крах или затяжной кризис, разрешаемый либо новым переворотом, либо истерической внешней агрессией, результат которой чаще всего бывает плачевный. Что ожидает Российскую Федерацию — посмотрим.
