Ещё раз о ТОЙ жизни
Как говорится, возвращаясь к напечатанному.
Моя рецензия (http://rufabula.com/articles/2014/06/27/she-was-beautiful) на фильм Леонида Парфёнова «ЦВЕТ НАЦИИ» вызвала много критики: я уж и не пойму в чей адрес конкретно - то ли в мой, то ли Парфёнова, то ли Прокудина-Горского. Говорят, что фотографии Прокудина-Горского (в частности, фото великоросских девушек из деревни Топорня с Шексны) – якобы «постановочные», типа обложек советского «Огонька». Короче, под постановочностью мои критики понимают лживость. Пропагандистскую лживость в советском духе. То есть создание видимости, за которой нет реальной жизни. Так вот, возражаю: за фотографиями Прокудина-Горского стоит живая жизнь, реальность. Поэтому фото Прокудина-Горского никак нельзя назвать постановочными в понимании моих критиков.
Лучше всего им отвечает (http://www.echo.msk.ru/programs/oblozhka-1/1337184-echo/) автор фильма, Леонид Парфёнов:
"Потому что если девочки в деревне Топорня носят вот такие сарафаны – этого не будет в 30-м году уже, всего-навсего через 11 лет, - после Великого перелома, после коллективизации. Не будет, потому что не будет такой легкой промышленности, не будут выпускать такие яркие одежды, они не будут так жить, так работать, иметь такой доход – ничего не будет. ЭТИ ЦВЕТНЫЕ САРАФАНЫ - ЭТО ПРОИЗВОДНОЕ ОТ ИХ ОБРАЗА ЖИЗНИ.
Мы просто не можем себе представить, что это была за жизнь, если русская одежда могла быть фиолетовой с бордовыми аппликациями – Антонио Марас нервно курит в стороне по сравнению с деревней Топорня 1909 года…".
Антонио Марас, поясняю, это сейчас ведущий итальянский дизайнер. Чтобы осознать всю чудовищность и катастрофичность советчины, её несродность с ТОЙ жизнью достаточно вдуматься в феномен вот этих аппликаций на сарафанах. Нет, уважаемые критики, постановочны (в смысле – фальшивы) какие-нибудь «Кубанские казаки», создававшиеся в голодные послевоенные годы и показывающие нам цветастую колхозную ярмарку с прущим через край изобильем (снимали её, что характерно, на пустыре: воздвигли арку, привезли карусели, навтыкали деревьев). А Топорня – это была реальная, живая, действительно многоцветная, да, неидеальная, но здоровая в основе и имевшая огромный потенциал развития жизнь. Которую потом уничтожили.
Как в дальнейшем сложились судьбы девушек, увековеченных Прокудиным-Горским? Они вполне могли сгинуть в сибирских лагерях спецпереселенцев. Или в аду строительства Беломоро-Балтийского канала.
…То Беломорский смерть-канал,
Его Акимушка копал,
С Ветлуги Пров да тетка Фёкла.
Великороссия промокла
Под красным ливнем до костей
И слезы скрыла от людей,
От глаз чужих в глухие топи…
Так писал Николай Клюев. Мы не знаем, что стало с этими девушками. Мы знаем, что ТА жизнь сопротивлялась: широчайший масштаб крестьянской – именно крестьянской – борьбы с советчиной хорошо известен. И знаем, что, в конце концов, ТА жизнь, которую «мы просто не можем себе представить», с кровью и болью сгинула.
