Пятиэтажка

Посвящается руне водки

Люблю пятиэтажкой любоваться,

Ее двором зеленым и родным.

Здесь хорошо задумчиво спиваться,

Сливаясь с измерением иным.

Здесь тополя трепещут, душу грея,

Сметая пух в квартирные углы.

Здесь там и тут на лавочке Мамлеев

Вкушает пиво с вестниками мглы.

Здесь алкаши, лишь только рассветает,

В сопровожденьи утренних собак,

Уже бредут. Как будто созывает

Их со стены кривой солярный знак.

Тут, в тишине, где рвота и нирвана,

Какие гены в похоти слились?

Здесь пьют на кухнях, расчленяют в ванных.

Во мглу солений баночных вглядись!

Тут что ни тип — китайская шкатулка.

Лишь приоткрой — обыденно и вдруг

Всплывет душа, немыслимее Ктулху,

Пятная слизью щупалец вокруг.

Там, за геранью, за баянной песней,

За занавеской цвета василька

Гудят и стонут мертвенные бездны,

Ветра планет, неведомых пока.

О серый ужас, тихое инферно!

Уклад безумья, задушевный ад,

Кромешность прозы, ласковая скверна,

Черемуховый сладостный распад!

Какая сила танково и тяжко

Тебя сомнет, родимая земля?

Не одолеть вовек пятиэтажку

Ни Гитлеру, ни НАТО, сука-бля.

Бегут по телу крупные мурашки

У тех, кто чужд российскому пути.

Опять Европа пред пятиэтажкой

Стоит — и не решается войти.

Лишь загляни — она, зараза, знает -

Вдохни гнильцу — и сгинешь в полумгле.

Чужак в пятиэтажках заплутает,

В их достоевском кухонном тепле.

А я на лавке пиво попиваю,

Ловя в ладони тополиный снег.

Непостижимость родины вбираю -

Такой, как все, «сверхнедочеловек».

Опять помойкой тянет и бедою,

Опять стакан захватан и немыт.

И лето среднерусское, седое

Листвой все напряженнее шумит.

Июнь 2008