"Польскость вас сужает". Хтоническое и донациональное на западе Польши.

Соседняя древняя Польша только снаружи выглядит сплоченной и цельной. По краям эту маленькую империю разъедает ржавчина регионализма - явного или потенциального.

С белорусской Белосточчиной Польша проблем не имеет. Не имеет проблем с пока немногочисленными пруссами . Зато проблемой рискует сделаться регион Сувалкия - озерный край на границе с Литвой, так как литовцы, похоже, решили ответить "литовской Судовией" на " польскую Виленщину", совсем недавно прошла информационная волна-призыв называть Сувалкию" Судовией "(древнее название ятвягов - судины, судавы).

Но наибольшей опасностью для Польши является ее пограничье с Германией - Слёнзка, Силезия.

Большое, на полтора разворота, интервью с поклонником слёнзкого регионализма писателем Шчэпанам Твардохам ( Szczepan Twardoch ), автором известной в Польше повести " Вечный Грюнвальд ", поместила Gazeta Wyborcza. Привожу отрывки из этого интервью, которое имеет заголовок "Польскость вас сужает".

• Принадлежность - результат выбора

Жители центральной Польши не понимают слензяков. Для вас бытие поляком, вопрос вашей национальности - природный. Если человек родился, значит, он поляк. Это как иметь цвет волос или глаз. Выход в парадигму, что вопрос национальной принадлежности - это результат выбора, для некоторых является интеллектуально невообразимым.

На границе можно родиться немцем, а стать поляком, или наоборот, или еще интереснее. Мой прадед имел трех братьев и только он один хотел стать поляком. Изменил свою фамилию с Йозефа Смольки, на Юзефа Смолка, а его братья нет. Могу их даже показать, хотите увидеть? Держу их снимки в телефоне. Вот мой прадед Юзеф (показывает). Знакомые иногда смеются надо мной, что ношу их фото с собой, но люблю иметь их постоянно рядом. Это мои предшественники. От предков мы только происходим, а после своих предшественников приходим мы и занимаем их место на свете. И я его как-то занимаю, хотя делаю что-то другое, но в том же самом месте. А вот на этом снимке мой прадед Юзеф, но еще Йозеф, и его братья: Фриц, Эрих и Генриха.

• Семья важнее государства

Уважение к предкам - это важнейший элемент нашей слёнзкасти. Семья для слёнзаков на первом месте. Знаете, до лицея я думал, что разводы есть только в фильмах. Если в первом или втором классе одноклассник рассказал мне, что его родители развелись, то я не верил. Пока я не пошел в лицей, я не знал никого, кто был бы разведен.

Слёнзаки не имеют развитого национального сознания. Ни только польского или немецкого, но вообще даже своего собственного, никакого. Общая тождественность, шире, чем семейная или соседская, никогда не была для слёнзаков чем-то существенным. Государство и политические реалии менялись, и никогда мы не были в них заинтересованы. А человек имеет в душе естественную нужду заинтересованности, верности чему-то, которую должен чем-то заполнить. Из за того, что слёнзаки не имели национальной тождественности, они занимались семьёй и вкладывались в неё, а государство понимали как нечто внешнее, чужое или отстранённое, божественное. Государство всегда охватывало разве что костёл и работу. Семья всегда была и есть на первом месте.

Меня воспитали в убеждении, что семья важна в первую очередь, а обязанности относительно государства, нации или костёла это дело второстепенной важности.

• Хтоническое и предначальное

Не считаю, что в моем чувстве слёнзкасти есть что-то великое. Слёнзаки этнический характер имеют, но они не распознают сами себя, ибо слишком ленятся.

Если для кого-то человека мир состоит из рудной копи, дома и костёла, то какова его жизненная перспектива? Изначально, очень спокойная, без напряжения, но приземленная. Или - подземная. Хтоническая. Добавим к этому еще святость труда. Слёнзаки не ходят на работу, чтобы зарабатывать деньги. Ходят на работу, потому что живут ради того, чтобы работать. И будут работать, служить одинаково Пилсудскому, Гитлеру, Сталину, не замечая, что мир меняется, проходящие по нему войны. Но пока можно - подняться в пять утра, умыться, пойти к копи, потом вернуться домой - мир в порядке. В этом естественный слёнзкий консерватизм. Консерватизм, который нужно понимать не как рефлексию перед чем-то новым, а как нечто предначальное.

• Ксенофобия слёнзаков

Поиск полукровки - это фундамент слёнзкай ксенофобии, она очень сильная, как в каждом традиционном сообществе.Я не люблю этого ковыряния в корнях, оно мне кажется каким-то жалким. Когда встречаются четыре слёнзака, то в конечном итоге их встреча напоминает заседание Анэнэрбе, то есть, кто с кем, кто что имеет в бумагах, а кто не имеет, кто имел бабушку оттуда, а кто дедушку оттуда. Слёнзакам вряд ли удастся остаться, так как слёнзкасть НЕ инклюзивна. Слёнзаки без убеждений о своей необычной слёнзкой чистоте больше ничего не имеют.

Не только в смысле, что немного или вообще ничего как этнос не внесли в европейскую культуру, но еще не смогли даже сами себя национально определить. Словаки, латыши, босняки или белорусы тоже Европе, своим существованием, мало чего дали, но по крайней мере сумели самих себя придумать, лучше или хуже, но как-то так. Слёнзаков даже на это не хватило. Не знаю, насколько это хорошо говорит о нас.

• Роскошь не знать про все

Меня лично не интересует автономия и ее административные и экономические последствия, так как я в этом не разбираюсь. Интересуют меня Слёнзский край и слёнзкасть. До остального мне дела нет. Когда был помоложе, то знал все на свете. Об организации Министерства иностранных дел, о государственном долге, об экономике и военном флоте ... На каждую тему имел мнение. А если не имел, то должен был себе придумать. Добрый бог, я имел мнение даже на тему кейнсиянства, смысла аналитической философии или трансгуманизма. Слава богу, в конце концов мой нескромный эготизм оказался взят в рамки. Я понял, что сведущ в очень немногих вещах. И что могу себе позволить роскошь не иметь мнения насчет остальных вещей. Я имею очень конкретное мнение по поводу того, как должна выглядеть повесть, что значит дружить, какие обязанности мужчины в жизни.

Вот, мужчина должен выполнять обязанности перед своей семьей, перед друзьями и перед самим собой. Именно в такой последовательности.

• Выпендрежные задницы

Ненавижу слово "самореализация". Это простое и глупое слово, которое призванно позволять людям слабость, лень и эгоизм. Когда я слышу это грустный бред о поисках самого себя, о том, чтобы поставить себя на первое место, иметь смелость быть счастливым, то мне становится плохо.

Слово "франт" тоже ненавижу. Знаю, что это абсурдно и иррационально, но ненавижу. Вызывает у меня ассоциации с мальчиком девушки из "Космополитен". Девушки из "Космо" имеют тип, правда? Все те тексты "Как сделать, чтобы твой франт не оглядывался на других". Это нечто безобразное. Мир, который мне противен. Ведь это мертвые люди. Такие куколки из китайского пластика. Эти выпендрожные задницы похожи друг на друга, будто на одной фабрике сделаны - Варшава это, Краков или Познань. На детей "еще не решились", кажется им, что всё про всё решают, такие уверенные собой, самореализация, самосовершенствование и инвестирование в себя. Нет речи о романе - имеют только "партнёрш", какие-то слюнтяи, так как своей собственной бабы боятся даже больше, чем шефа на работе, - или они вообще спят друг с другом?

Как можно спать с кем-то, с кем сожительствовать. Выторговывать как контракт? В этом столько секса, как в бизнес-соглашении.

• Польскость через призму жертв

Поляки помещают трупы в центр своей идентичности. Якобы польская история состоит только из жертв. Якобы польский офицер должен был быть офицером со связанными проволокой руками и с дыркой в ​​затылке. Но ведь была польская кавалерия, въезжающая в Москву в 1612 и в 1812, были лисовчики, которые терроризировали всю финно-татарскую Московию и Европу. Пока поляки будут сами себя определять через призму жертв, праздновать свои поражения, они так и останутся жертвами истории.

Белик-Робсон рассматривает польскость психоаналитически. Первичный нарциссизм, невыход из лона матери и т.д. Но польскость когда-то была республиканской и имперской и точно не была периферийной, так как была самодостаточной и определяла сама себя. Это какой-то проклятый вторичный инфантилизм, романтическая традиция.

• Меня интересует жизнь, все другое - немного меньше

Меня интересует жизнь, а не трупы.

Жизнь - самое важное, а жизнь не поддается какой-то мировоззренческой концептуализации - левой или правой. Меня интересует жизнь и человек, его экзистенциальная ситуация относительно себя, мира, относительно другого человека, относительно абсолюта, относительно имманентного отчаяния мира и относительно смерти. Относительно того, что такое смерть? Это последняя точка или скорее избавление? Относительно того, кто в состоянии нас спасти, мы сами можем себя спасти? Есть какая-то надежда на что-то, или скорее вместо надежды следует равнодушием закаливать тело. Это жизнь, нет? Все остальное может быть интересным, но как-то немного меньше.

Перевод с польского на беларуский- Svajksta.by Перевод с беларуского на словено-российский - А.Малышев-Мерянин.