«Легальный» сепаратизм: специфический феномен Западной Европы
Референдум в Шотландии прошел, и тема западноевропейского сепаратизма выпала из традиционной повестки дня. Сепаратистские движения в Западном мире вмиг стали никому не интересны, и общественность переключилась на драму «горячих» территориальных конфликтов.
На самом же деле, Шотландия была первой страной, которая могла бы ответить на очень актуальный в современной политологии (серьезной политологии, а не той, которую можно прочитать в газетах) вопрос: какова связь капитализма и территориальности? В 2006 году у Бенно Тешке ушло 30 страниц только на постановку этой проблемы. Стоит ли говорить, что она не решена до сих пор, так как, в первую очередь, отсутствую серьезные эмпирические предпосылки, в то время как теоретические уже есть.
Проблему можно обобщить очень просто: современный сепаратизм, в первую очередь, основывается на экономических требованиях. Культура, язык, идентичность в целом – это все надстройки. В условиях либеральной традиции, полностью поглотившей идеологическое поле Запада, ситуация принимает особенно интересное положение. Требования меньшинств не обязательно должны трактоваться в качестве «самоопределения» народа в соответствии с буквой международного права, но идеология прав человека, занимающая серьезно место в политическом поле, заставляет по-новому смотреть на требования групп. На практике это воплощается в референдумы о расширении автономии или даже выходе из состава страны. Новая тенденция заключается в том, что это происходит при сотрудничестве с центральной властью. За последние несколько десятилетий история знает как минимум несколько таких примеров: кроме Шотландии, попытки отделения были предприняты в Квебеке. Ни один из референдумов не был успешен; отчасти потому, что разрешение на проведение всеобщего голосования снижает градус противостояния, так как уже невозможно обвинять власти в попытках запретить или подавить региональное самосознание.
Сейчас никто не может предсказать, чем обернется формирование прецедента легального (и признанного государством, в котором он проводится) отделения на основе референдума. Оно и было бы той самой «эмпирической предпосылкой» для изучения проблемы на теоретическом уровне.
Полгода назад я успешно защитил бакалаврскую выпускную работу о тенденциях развития западноевропейского сепаратизма. Прогноз шотландскому сценарию я дать тогда не решился – но все обернулось так, как на то намекали последние статистические опросы: сторонники независимости проиграли с небольшой разницей. Создание прецедента отложилось еще на неопределенный срок.
Сепаратизм, который я характеризую как «легальный», имеет, на мой взгляд, три стадии. Первая из них – формирование региональных идентичностей, которые необходимы для отличия группы от национального большинства. Как правило, мощным толчком для этого является обладание территорией, уже очерченной в рамках федерализации. Вторая – институализация идентичностей, появление различных официальных организаций, отстаивающих права группы и выражающих ее требования. В числе которых со временем появится автономия, а далее возможно движение в направлении полного отделения. Третья стадия – признание сепаратистского движения со стороны центральных властей и подтверждение права группы на самоопределение.Сейчас практически в каждом государстве Западной Европы присутствует сильное региональное политическое движение.
«Легальный» сепаратизм имеет большие перспективы, чем вооруженное противостояние. Западный мир практически избавился от насилия как метода решения внутриполитических вопросов, и проводит активную политику по уменьшению насилия во всем остальном мире. Таким образом, от дипломатических и военных усилий международного сообщества при доминировании либеральных ценностей зависит то, закрепится ли молодой паттерн «мирного самоопределения», развитие которого сейчас отчетливо видно, прежде всего, в Западной Европе. Конечно, это работа не одного десятилетия. Но я прихожу к выводу, что его может катализировать любой прецедент референдума на Западе, где автономная территория получит независимость при сотрудничестве с центральной властью. Возможно, после мы увидим качественный скачок в международном публичном праве, который не сможет игнорировать ни Второй, ни Третий мир, в том числе и Россия. В таком случае это будет означать не просто прогресс в юридическом разрешении конфликтов, а настоящий шаг вперед в цивилизованности.
Впрочем, время покажет.
P.S. К статье я прикладываю полный вариант моей бакалаврской работы для интересующихся вопросом подробнее, с цифрами и теоретической базой. Она писалась еще до Шотландии и часть эмпирического материала, разумеется, устарела. Но сама тема только набирает обороты.
