Постгосударственная эпоха

Государства являются одним из самых незыблемых институтов человеческой цивилизации. Собственно, вся история человечества — это история государств. Все, что было до них, так и именуется «доисторическими временами», и люди, жившие тогда, как считается, недалеко ушли от животных.

И тем не менее — отсюда отнюдь не следует, что государства будут существовать всегда. Напротив, смерть государства предрекали уже неоднократно. Сначала это делали коммунисты — но их заявления, как известно, следует понимать с точностью до наоборот (кроме случаев, когда они обещают расстреливать, как бешеных собак — вот тут они действительно говорят правду). На деле именно они создали самых чудовищных государственных монстров в истории, поставивших под тотальный контроль абсолютно все — от всех форм хозяйственной деятельности до мыслей, чувств и отношений в семье.

Уже в нашу эпоху тему мира без государств полюбили авторы киберпанка. Правда, предложенное ими будущее особо светлым тоже не назовешь: место ослабевших и в лучшем случае сохраняющихся лишь формально государств в нем заняли могучие и безжалостные мегакорпорации, не сдерживаемые ни демократическими институтами, ни нормами права, ни уж тем более соображениями морали — вообще ничем. По сути, это тот же самый тоталитаризм, только в основу поставлены не идеологические догматы, а погоня за прибылью.

Реальность, однако, показывает, что киберпанковские антиутопии столь же несостоятельны, как и коммунистические утопии — причем, в общем-то, по той же самой причине: тоталитаризм любых цветов и оттенков — плохой строй для бизнеса. Негибкие, неповоротливые монстры, неспособные адекватно и оперативно реагировать на изменчивую стихию рынка, либо будут разрушены этой стихией, либо насильственно уничтожат ее — а дальше неминуемо закостенеют в мертвящих объятиях плановой экономики и задохнутся под бременем бесконечно разбухающей и все менее эффективной бюрократии. А будет ли при этом их верховный орган называться Политбюро или советом директоров — вопрос чисто косметический.

И хотя еще сравнительно недавно могло показаться, что, несмотря на вышесказанное, события развиваются именно в этом направлении, и лишь государства с их антимонопольными и прочими законами все еще стоят между нами и воплотившимся мраком киберпанка, в последнее время обозначилась совсем иная тенденция. Да, крупные корпорации существуют и сдавать своих позиций как будто не собираются — но в то же время самые новаторские и амбициозные проекты нашего времени реализуются не ими. Начало частной космонавтике положил вовсе не «Боинг» и не «МакДоннел Дуглас», а сравнительно небольшая компания Space X. Уже две частные компании объявили о своих планах отправить человека на Марс. Есть перспективные проекты в области генетики, также начинаемые чуть ли не «на коленке»...

Такое, разумеется, бывало и раньше — в конце концов, первый самолет был построен двумя веломеханиками в сарае. Но вот космос уже с самого начала и в течение многих десятилетий был чисто государственной монополией. Почему? Слишком сложно, слишком дорого.

В прежние времена у любого автора революционного проекта было лишь три способа профинансировать свои работы: 1) идти на поклон к государству и убеждать, как это стратегически важно (чаще всего — в военном отношении); 2) идти на поклон к крупному банку и убеждать, как это коммерчески перспективно; 3) выпустить акции и убеждать уже не один банк, а тысячи потенциальных акционеров.

Понятно, что чем смелее идея и чем меньше гарантий быстрой прибыли (политической или коммерческой) она сулит, тем меньше шансов на путях 1 и 2, да и на пути 3 слишком велика вероятность, что акции упадут, как говорится, ниже стоимости бумаги, на которой они напечатаны.

Что изменилось в наши дни? Появились сетевые технологии, позволяющие финансировать амбициозные проекты в буквальном смысле всем миром, без оглядки на государственные границы. Более того — позволяющие делать это не за счет вкладчиков, рассчитывающих на прибыль, а за счет энтузиастов, готовых вложиться в прямом смысле «за спасибо». За включение в список благодарностей, за сувенир с символикой проекта, за подписанную автором копию книги или фильма и т.д. — в зависимости от размера вклада, характера проекта и степени авторской фантазии. Впрочем, эти технологии не исключают, разумеется, и получения старой доброй коммерческой прибыли.

И именно сетевые технологии становятся альтернативой не только киберпанковским корпорациям, но и государству. Причем такой альтернативой, которой государство в перспективе проигрывает.

На чем зиждется институт государства? В первую очередь, это контроль над определенной территорией (недаром понятия «государство» и «страна» часто воспринимаются, как синонимы). Причем, как правило, топологически единой территорией (отдельные анклавы и заморские владения существенной роли не играют). Участники же сетевых сообществ разбросаны по всему миру. Современный человек может жить в одной стране, работать в другой (или сразу в нескольких), а гражданство иметь вообще третьей. Конечно, государство все еще может достать его (во всех смыслах) по месту его физического пребывания. Но для этого надо сперва идентифицировать, какое физическое лицо скрывается за тем или иным сетевым деятелем, а это может быть не так просто сделать (и по мере развития всевозможных защит будет становиться все сложнее). Сама же техническая инфраструктура сети — или ее критически важная часть — может находиться вообще вне юрисдикции каких-либо государств — скажем, сервера, размещенные на платформе в нейтральных водах.

Далее, государство, даже федеративное — это вертикаль, точнее говоря, пирамида с единым руководящим центром. Сеть же принципиально горизонтальна и децентрализована. Чтобы покончить с российским государством, достаточно одного атомного взрыва в Москве, поскольку в России на Москву завязано вообще все — от политики и бизнеса до транспортного сообщения. США, лишившись Вашингтона, окажутся в несколько лучшем положении за счет высокого уровня федерализма, но все же удар будет весьма тяжелым и для них. Уничтожить же сеть невозможно даже физической ликвидацией тех или иных серверов и их администраторов. Вместо них подключатся другие из других мест, только и всего.

Далее, одним из главных рычагов власти государства — и соответственно ревностно охраняемой им монополией — является право на выпуск денег. Демократии в этом плане ничуть не свободнее диктатур — так, в 2011 в США был признан виновным Бернард фон НотХаус, создатель альтернативных «свободных долларов» (между прочим, вполне себе обеспеченных золотом, серебром и платиной — в отличие от официальных, которые, как и другие современные валюты, по большей части представляют собой резаную бумагу). Судили его якобы за мошенничество и распространение монет, «похожих на официальные» — хотя на самом деле это сходство слишком отдаленное, чтобы вводить кого-то в заблуждение — но прокурор на процессе высказалась куда откровеннее, обозвав фон НотХауса «внутренним террористом, представляющим ясную и реальную угрозу стабильности государства». (Приговор по делу, впрочем, так до сих пор и не вынесен.)

Однако с сетевыми технологиями оплаты государству опять-таки справиться куда сложнее, чем с реальным золотом и серебром, которые агенты ФБР просто-напросто отобрали у фон НотХауса. Альтернативные виртуальные валюты уже существуют — в онлайн-играх (где за них можно покупать/продавать артефакты или «прокачанных» персонажей), социальных сетях и т.п., не говоря уже об электронных кошельках, благодаря которым можно совершать операции не только в безналичной форме, но и не проводя средства через банки. Пока что, правда, виртуальные деньги так или иначе привязаны к официальным, каковые кто-то все равно должен вводить в систему (после чего остальные уже могут совершать сделки — в том числе и с реальными товарами — пользуясь лишь виртуальным эквивалентом). Прорыв произойдет, когда возникнут достаточно крупные сетевые сообщества, не нуждающиеся в такой привязке — т.е. готовые продавать и покупать реальные товары за взаимно признаваемую виртуальную валюту, никак не связанную ни с каким государством. При этом такая валюта не нуждается в едином Центробанке с монопольным правом эмиссии — она является эквивалентом всей создаваемой и циркулирующей в такой сети продукции (как информационной, так и физической, причем каждый производитель и продавец вправе назначать любую цену своему товару — но, естественно, валюта возникает не в момент назначения цены, а в момент состоявшейся сделки купли-продажи) и нуждается лишь в защищенных от взлома и подделки электронных кошельках (счетах) для ее хранения.

Наконец, еще один государственный институт — армия. Заметим, что использование наемных военных отрядов имеет куда более длительную историю, чем армии чисто государственные; частные военные компании (Private military companies) совершенно легально существуют и сейчас, причем их число и объем рынка их услуг продолжает расти (в 2012 этот объем составил порядка $100 млрд.) Но частные армии — это дело дня сегодняшнего, так же, кстати, как и организуемые сетевыми группами кибератаки. Завтрашний обещает стать еще интересней, когда на смену живым бойцам, с одной стороны, и программам, способным атаковать лишь информацию, с другой, придут беспилотники, боевые роботы и прочая техника, также способная организовываться в сеть и сетевыми же сообществами управляемая.

Что мы можем получить на выходе — помимо прорывных научно-технических и коммерческих проектов? Проекты политические и военные. Ну например, в Сети появляется сообщество, ставящее целью уничтожить северокорейский режим. Организуется кампания по пропаганде этой идеи, проводится сбор средств (полностью или частично виртуальных, т.е. принципиально не блокируемых никакими правительствами и банками). На эти средства разрабатываются и строятся — опять-таки децентрализовано, с активным участием таких технологий, как 3D-печать — автоматические и дистанционно управляемые виды вооружений (каковые могут иметь модульную природу, что-то вроде искусственных насекомых, добирающихся до цели разрозненно, а затем под управлением сети собирающихся в единое целое). Частные корабли и самолеты доставляют все это поближе к цели, но не пересекая границу — а дальше «оно само». А затем все это еще и в значительной степени — а то и полностью! — окупает расходы, как за счет видеотрансляций с мест боев для подписчиков, так и за счет любителей авиа- и прочих симуляторов, получающих возможность дистанционно повоевать не с виртуальными, а с самыми что ни на есть реальными врагами...

Что может этому противопоставить Северная Корея, даже имея атомную бомбу? Да практически ничего. Атака идет отовсюду, и ни одно правительство за нее не ответственно. Заглушить сигналы, которыми обменивается техника, средствами РЭБ? Ну, во-первых, когда эта техника способна распадаться и вновь собираться из элементов, слишком мелких, чтобы их можно быть засечь по отдельности, глушилками придется покрывать всю территорию страны, на что даже у Кима может не хватить силенок. Во-вторых, кто сказал, что общаться можно только в радиодиапазоне? Можно это делать, например, с помощью лазеров. Или ультразвука. Разбить вторгшуюся технику в прямом бою? Досетевой армии, даже имеющей кучу танков, пушек и самолетов, это будет не так просто сделать. Имея пулемет, можно застрелить медведя, но попробуйте при помощи пулемета отбиться от тысячи жалящих ос. (Кстати, вполне возможно и использование самых настоящих ос (и других насекомых), на которых навешиваются микрочипы и вживляются электроды в нервную систему, позволяющие ими управлять — такие опыты уже проводились.)

Конечно, саму по себе армию боевых машин (или киборгов), организованную по модульно-сетевому принципу, может создать и государство — но государство, командующее такой армией и имеющее правительство, столицу и территорию, становится мишенью для ответных действий противника. Воевать же против децентрализованной сети, рассеянной по всему миру, невозможно.

Все это звучит заманчиво, пока не возникает закономерный вопрос: «А если они нас?»

Конечно, Северная Корея создать нечто подобное неспособна, и даже Китай вряд ли — диктатуры слишком боятся горизонтальных сетевых технологий и будут душить их в зародыше. Но, к великому сожалению, сторонников коммунизма и прочих левых идей хватает и во вполне демократических странах. И если они создадут подобные сообщества, то все «красные бригады» прошлого покажутся мелкой неприятностью. А еще не будем забывать про вторую главную угрозу цивилизации — миллиардный ислам, также рассеянный по миру достаточно широко и не так чтобы вовсе незнакомый с сетевыми технологиями; исламская наука, правда, безнадежно отстает от западной, зато у нефтяных шейхов достаточно денег, чтобы нанять разработчиков из числа «неверных» через ту же сеть (при этом большинство из них может даже и не понимать, что и для чего разрабатывает).

Таким образом, мы можем получить мир, в котором виртуальные войны между сетевыми сообществами из перебранок на форумах и засылки друг другу вирусов и троянов превратятся в реальные боевые действия — а государства ничего не смогут этому противопоставить и станут едва ли не первыми жертвами таких войн. Отключить интернет и мобильную связь? Во-первых, сеть может сама позаботиться о строительстве своей инфраструктуры (включая частные спутники связи, частные аэростаты-ретрансляторы и т.п.), не спрашивая государственных разрешений; во-вторых, в современном мире это просто немыслимо — государство, отказавшееся от сетевых технологий, окажется отброшенным в прошлый век и неминуемо проиграет в конкурентной борьбе тем, кто такие технологии имеет.

Так что же получается — нас ждет апокалипсис, хаос и война всех против всех? Не все так мрачно.

Итак, в перспективе государства — негибкие, консервативные, отягощенные бюрократией и кучей всевозможных норм и правил, часто косных и контрпродуктивных — определенно проигрывают распределенным сетевым сообществам и в области научно-технического прогресса, и в области торгово-коммерческой, и в области военно-политической; конец им положат не предрекаемые киберпанком монополии, а наоборот — предельная децентрализация. Здесь радуют все пункты, кроме военного, который пугает. Но те самые обстоятельства, которые делают децентрализованную распределенную сеть практически неуязвимой в войне против централизованного и сосредоточенного на определенной территории государства, делают сети столь же неуязвимыми и в борьбе друг против друга. Уничтожить вражескую сеть практически невозможно — разве что вместе с планетой (точнее, с ее цивилизацией); можно, конечно, убить отдельных ее представителей (если их удастся вычислить), но и при этом обитатели разных сетей во многом оказываются в заложниках друг у друга, т.к. физически могут проживать не в разных государствах, которые «не жалко бомбить», а в соседних квартирах.

А значит, сетям придется вырабатывать принципы взаимного сосуществования.

Может показаться, что сети просто станут новыми государствами, но тут есть ряд принципиальных отличий.

Во-первых, впервые в истории человечества люди окажутся объединены (и разделены соответственно) не по случайным и по сути незначимым признакам рождения на одной территории или принадлежности к одной национальности, а по своим идеалам и интересам. Несомненно, такие сообщества, не отягощаемые постоянными внутренними конфликтами и противоречиями, окажутся куда эффективнее.

Во-вторых, горизонтальная децентрализованная структура плохо совместима с диктатурой. Т.е. можно ожидать, что даже сторонники тоталитарных идей, объединившиеся в такую сеть, волей-неволей станут дрейфовать в сторону демократии.

В-третьих, окончательно оформится разрыв между виртуальной и физической личностью. Физические соседи будут, разумеется, по-прежнему жить рядом друг с другом и решать совместные бытовые вопросы — при этом ничего не зная о сетевой жизни друг друга (в т.ч. гражданами каких сетей они являются и какие имена там носят). Этого потребуют уже хотя бы соображения безопасности. Раскрытие физическому лицу своего сетевого имени и наоборот станет актом высочайшего доверия между самыми близкими людьми. (И это, кстати, дополнительная гарантия от вождизма — любой объект культа личности, чья физическая сущность известна, станет слишком легкой мишенью для вражеских сетей.)

Конечно, на сегодняшний день вышеописанная перспектива — всего лишь гипотеза, но, исходя из имеющихся тенденций, она представляется куда более вероятной, чем сохранение традиционных территориальных государств. Особенно с учетом экспоненциальных темпов прогресса.

Будущее, каким бы оно ни было, наступит скорее, чем большинство людей думает.