Общество

Узнать в Майдане Русь

Узнать в Майдане Русь

Конечно, это надо было увидеть, прожить — Киев, Украину.

Даже лучшие фото не в силах передать живую картину Майдана, пронизанного нежным, золотистым светом теплого, южного декабря; это пространство в трепете моря жовто-блакитных и красно-черных флагов, подернутое дымкой костров и полевых кухонь, полное завораживающего движения огромной народной массы; эту гулкую галактику многотысячного веча, воодушевленного стремлением к свободе, пафосом гражданского достоинства. А уж как звучит там украинский гимн...

На нашей Болотной российский гимн не поют, ибо кого может вдохновить эта отрыжка эпохи сталинизма? И российских триколоров у нас на Болотной практически не видно: они уже прочно ассоциируются с враждебной политической системой. В Украине все иначе. В отличие от российского бело-сине-красного (тоже поначалу — флага баррикад), украинский флаг так и не стал флагом официоза. Это народный флаг, а не флаг Януковича. Украинцы воспринимают Украину как СВОЕ национальное государство.

Сколь ожесточенно товарищ Сталин боролся с УПА! Вся мощь империи была брошена на украинских повстанцев. И вот она, очевидная тщетность этих усилий — огромная машина проиграла стремлению к свободе: красно-черные бандеровские флаги мощно присутствуют на Майдане, стоят на смерзшихся ледяных баррикадах, открыто продаются в переходах киевского метро (для сравнения, представьте себе символику РОА и портреты генерала Власова, продающиеся в московском метрополитене). Вообще степень десоветизации украинского массового сознания впечатляет — замечу, что нынешняя Россия однозначно воспринимается в Украине как «совок».

Это крайне интересный и важный момент: очень многие украинцы осознают Евромайдан, Еврореволюцию как продолжение и даже апофеоз повстанческой борьбы. Стремление к евроинтеграции в огромной мере стимулируется и направляется позитивно понятым национализмом.Скажу больше: евроинтеграция стала синонимом независимости Украины, борьбы за ее идентичность. Ты за Европу — значит за Украину, и наоборот. Европейская и украинская идентичности не смешаны, но едины в сознании украинцев. Это логично, поскольку Украина всегда позиционировала себя как часть Европы, как европейская страна, на какое-то время ставшая колонией восточной империи.

Мы видим парадоксальную, на первый взгляд, ситуацию, когда страну активно движет в направлении ЕС именно национализм. Замечу, многие националисты в странах Европы настроены весьма критично по отношению к Европейскому Союзу. Многих евроскептиков напрягает бюрократия ЕС, диктат толерантности и политкорректности, миграционная политика Евросоюза. Поэтому нередко можно сталкиваться с удивлением по поводу явно националистического пафоса украинского стремления к евроинтеграции. Националисты за ЕС (а та же партия «Свобода» играет весьма заметную роль на Евромайдане) — такой расклад многим в Европе непонятен. Однако это взгляд именно из Европы, не учитывающий реалий и процессов, характерных для постсоветского пространства, в частности, для Украины. Для украинского общества евроинтеграция равнозначна преодолению колониального прошлого, что неизбежно означает подъем национального самосознания и духа. Такие же процессы в начале 90-х происходили во всей Восточной Европе, включая Польшу и Прибалтику. Для Восточной Европы евроинтеграция — это, прежде всего, преодоление «совка» и исторической зависимости от Российской империи. При всех недостатках ЕС, у Украины нет альтернативы вхождению (а точнее возвращению) в Европу. Украина может сохраниться как страна, как уникальная нация только в составе европейского сообщества. Поэтому украинская евроинтеграция — это цивилизационный выбор позитивно осмысленного национализма. Это выбор, который делает украинская идентичность, не желающая раствориться в путинском «Таежном союзе» — очередном историческом издании Орды.

Украина нужна Европе. Евромайдан несет в себе огромный заряд идеализма, столь чуждого российскому обществу и в значительной мере утраченного современными европейцами. Я верю, что Украина станет для Европы струей свежего воздуха, источником новых творческих сил, стимулом оживления европейского духа. Скажу решительнее: для несколько подуставшей западной души Майдан — новая заря идеализма, ренессанс ценностей. Это видно по киевским впечатлениям сенатора Маккейна. Однако мне крайне важно понять еще вот что: чем же станет Евромайдан для нас, русских? Вдохновит ли нас его пример и опыт?

Вопрос непростой. Разумеется, нам необходимо учиться у украинцев сплоченности, мужеству, самоорганизации. Но я бы поставил вопрос так: испытывают ли потребность сегодняшние русские в таком опыте — опыте почти религиозного стремления к свободе, опыте гражданского и человеческого достоинства? Нужны ли нам, русским, вообще свобода и достоинство? Майдан у нас перед носом, но что мы смогли (точнее, захотели) увидеть? Ничего, кроме того, что дает российское телевидение, пугающее нас бандеровцами и мифической русофобией (за все время пребывания в Киеве я ни разу с нею не столкнулся).

Русский национализм отягощен (если не поражен как язвами) имперскими мифами. По большей части, он представляет собой разновидность имперской идеологии с явным антизападным, антиевропейским вектором. Неслучайно, что русский национализм, в отличие от украинского с соколом-Рарогом на знамени, практически не оперирует собственно русской символикой — вся его символика чисто имперская, причем чужая: шапка Мономаха пришла из Орды, а двуглавый орел прилетел из Византии. Грань между русским национализмом и имперской идеологией весьма условна, почти стерта. Русская самоидентификация, как правило, официозно-имперская — если копнуть, в ней нет ничего русского. Способны ли мы почувствовать в Украине тот самый исконный русский (руський) дух, дух гордой вечевой вольности, который утратили в процессе становления московского самодержавия и строительства евразийской империи? Способны ли современная русская мысль и русская душа оплодотвориться Майданом? Способен ли русский национализм переосмыслить российскую историю, стать европейским, демократическим, антиевразийским, неимперским, ориентированным на регионализм и федерализм? Сможем ли мы узнать в Украине подлинную, изначальную Русь — а значит критически оценить собственную нЕрусь, всю эту «ордынскую» государственническую мифологию? Пока ответ один: русский национализм, в отличие от украинского, так и не стал фактором модернизации, так и не поднялся на уровень национал-демократии. И это отлично видно по настороженной, а зачастую и просто негативной реакции на Евромайдан многих «кадровых» русских националистов (взять тех же Холмогорова, Кралина, Крылова).

Кремль как раз-то очень боится, что мы, русские, однажды узнаем в Майдане Русь. Что Украина станет для нас наглядным и ближайшим примером славянского выбора в пользу достойной жизни, в пользу европейского будущего. Что украинцы просто и понятно подскажут нам: «Братцы, вы ведь тоже европейцы. Вся ваша культура европейская. Вот только государство — азиатское. Вы уж как-то решите это вопиющее противоречие. Не за счет культуры, разумеется».

Успешная, расположенная рядом с Россией европейская славянская страна, народ которой прежде тянул лямку в составе СССР, имел с нами общую совковую судьбу, а теперь смог ее переломить — это страшный сон Кремля. Такая Украина станет для русских примером колоссальной силы — тем более, что он будет подкреплен фактором близкого славянского родства. А уж его-то не в силах упразднить или запретить даже «великий» Путин. Кишка тонка. Этно-культурные данности не смогла стереть даже советская империя.

Нам, русским, рано или поздно придется решить, кто нам ближе: Виталий Кличко или Кадыров, славянский народ на Майдане или Средняя Азия, которая валит в Россию через открытую границу (в Киеве, кстати, нет «таджикских дворников» и всего такого прочего; соответственно, общий уличный фенотип другой, нежели в Москве). Проблема европейского выбора остро стоит и перед нами, хотим мы того или нет. С кем мы хотим интегрироваться, в каком цивилизационном направлении — вот основной вопрос будущего русского народа. Можно сказать, вопрос жизни и смерти.

Нам, русским, нужен свой Майдан как субъект формирования нации. Нам необходимо наше Вече, которое породит действительно русские (а не византийско-царские) флаги и действительно русские (а не ордынско-имперские) смыслы. Украина не хочет растворяться в путинской «Евразии» и «Таежном союзе». Но, прежде всего, такое растворение угрожает русским в России — вот в чем главное послание Майдана, обращенное к нам. Осталось его услышать и осознать: узнать в Майдане Русь и узнать Русь в себе. И тогда во всей полноте мы поймем завет великого русского поэта Алексея Константиновича Толстого: славянство — «элемент чисто западный, а не восточный, не азиатский».

Декабрь 2013, Киев-Москва.

45 154

Читайте также

Политика
Героям Слава!

Героям Слава!

После посещения Евромайдана понятна разница между российскими протестами образца 2011-2012 годов и киевским восстанием. В неудавшейся российской «белой революции» основным рефреном звучала ненависть к воровской власти, но что там, «за горизонтом», большинство активистов движения (и его вожаки) представляли и формулировали весьма смутно. В украинском варианте, напротив, узнаваем вожделенный образ будущего.

Аркадий Чернов
Фотосет
Майдан начал действовать

Майдан начал действовать

«Антиэкстремистские» законы, принятые на днях в Верховной Раде и крайне напоминающие аналогичные нормы, принимаемые российского Думой, спровоцировали вчерашние беспорядки в Киеве. Тысячи людей отправились к ВР и были остановлены Беркутом на ул. Грушевского, возле стадиона им. Лобановского. Начались столкновения, в ходе которых пострадало более 70 сотрудников правоохранительных органов.

Русская Фабула
Право
Главный герой судебной реформы в Украине — Майдан

Главный герой судебной реформы в Украине — Майдан

Рейдерские захваты бизнеса, к сожалению, всегда были для Украины явлением, скорее, типичным, а при Януковиче и Семье процесс «отжимания» вообще достиг пугающих масштабов. Сегодня репутация Украины как страны, с, мягко говоря, зыбкими гарантиями права собственности отпугивает потенциальных инвесторов не меньше, чем военные действия на востоке. Но можно ли сказать, что ситуация, наконец, начала меняться?

Иван Спасокукоцкий