Внезапно «Оттепель»
Как раз примерно в то время, когда царь всея Руси помиловал нескольких заключенных и целого Ходорковского, я с опозданием посмотрел российский многосерийный фильм «Оттепель». Телефильм о том, как в начале 1960-х в СССР снимали один кинофильм. И еще много о чем.
На сериал, который «Первый канал» с впечатляющим успехом показал под конец года, уже написано огромное множество рецензий. Поэтому я выделю моменты, которые просто показались мне важными с точки зрения моего собственного восприятия.
Это крупная творческая удача режиссер Валерия Тодоровского и всей команды проекта. Качество продукта и в самом деле можно сравнивать с лучшими зарубежными образцами, в первую очередь — с продукцией американского HBO («Рим», «Игра престолов», «Подпольная империя» и многое другое). Наверное, в сопоставлении с ними «Оттепель» все же проиграет, но само сравнение уже возможно. Тодоровский не скрывает, что ориентировался именно на эти примеры.
«Оттепель» подтверждает мысль о том, что хороших актеров в России много, но им, как правило, нечего играть. Как только играть «есть чего», все становится на свои места. Здесь артисты и сценарий находятся на тех местах, на каких нужно.
Один из главных факторов успеха фильма — тот самый, на который я не раз указывал, когда рецензировал лучшие современные многосерийные телефильмы. Это моральная неоднозначность характеров, невозможность по-детски поделить персонажей на положительных и отрицательных. Из интервью Валерия Тодоровского: «Одной из главных моих целей было снять фильм про очень непростых, сложных людей, они как бы все и хорошие, и плохие, часто сами не знают, какие они».
Задача перед авторами стояла сложная. Главный герой кинооператор Виктор Хрусталев (Евгений Цыганов) — очень крепкий орешек с точки зрения того, чтобы вызвать симпатии зрителей. Посочувствовать такому непросто. Если Наки Томпсон в «Подпольной империи», с его подчеркнутой сухостью — это человек «с кислинкой», то Хрусталев — прямо-таки мистер «Кислятина». Циник, брюзга, эгоист, мизантроп. Он жесток.
Не знаю, насколько Хрусталев шестидесятник. Ему категорически не свойственен специфический аффектированный мелодраматизм киноперсонажей времен хрущевской оттепели, он далек от этого настолько, насколько вообще возможно. Если верить словам режиссера, прототипами для него послужил чуть ли не сразу десяток ведущих советских кинооператоров со сложными характерами.
Но точно можно сказать, что в нем с первого взгляда опознается наш современник. Жестоковыйное дитя свинцовых реалий РФ. У ублюдка мало эмпатии. Но он не безнадежен. Человечность в нем не убита. К тому же в ряде ситуаций он демонстрирует качества, которые как раз и нужны и которых не хватает его более добрым коллегам.
Хрусталев номинант в категории «отрицательная харизма» наряду с каким-нибудь Цукербергом (Айзенбергом) в «Социальной сети» («он настолько не обаятелен, что это превращается уже в какой-то специальный вид обаяния», как написал о последнем один рецензент).
Слишком много комментаторов и зрителей неожиданно озаботились недостаточной аутентичностью интерьеров и вообще реалий времени в фильме, их соответствия тому, как оно на самом деле было там и тогда. Этот придирчивый интерес к деталям в данном случае является нездоровым, а претензии направлены в никуда. У создателей и не было цели соответствовать требованиям исторической достоверности.
«Оттепель» не до такой, конечно, степени условная, как полнометражный кино-мюзикл Тодоровского «Стиляги». Но все равно, в части «воссоздания эпохи» она суть вещь постмодернистская, это очевидно с первых кадров. Напоминает временами и тех же «Стиляг» (сцены с вечеринками-танцами понятно откуда перекочевали), и «Старые песни о главном», это уродливое и вместе с тем красивое детище Константина Эрнста. А если взять зарубежные аналоги, то канадские, к примеру, «Борджиа» — это ведь тоже не XV век, а стилизация под него.
Фильм не задумывался как гражданское или политическое высказывание. Но не мог не стать таким уже хотя бы благодаря общественному контексту, в котором вышел на телевизионные экраны. Но не только поэтому. Тодоровский: «Любая честная вещь имеет политический посыл. Это история про то, что люди должны быть свободными всегда и во всем, сохранять свое лицо».
Посудите сами. Все последнее время активно, даже навязчиво муссируется антагонизм между, условно говоря, «народом» и «активным меньшинством», или «образованным слоем», или «рассерженными горожанами». Синонимический ряд можно при желании продолжить вплоть до мышей, то есть «хипстеров» и полуругательных «креаклов». Надо ли пояснять, что делается это по старинному рецепту «разделяй и властвуй»?
Нам рисуют незамысловатую картину. По одну сторону «простой народ». По другую — те самые «люди непростые, сложные», о которых сказал Тодоровский. «Охренеть какие все сложные!» - орет один из персонажей «Оттепели», гомофоб, который избил человека ногами, и не может понять, «что он сделал не так».
«Агрессивные социальные группы, чьи ценности сложно воспринимаются нашим населением», — как выразился Путин на последней прямой линии.
Подразумевается, что народ консервативен и лоялен, а «эти» — развращены, «с жиру бесятся» и выступают супротив существующих государственных устоев. И вот уже пару лет весь официоз активно работает над утверждением этого разделения в массовом российском сознании, при этом власть явно и недвусмысленно делает ставку на «консервативное большинство».
И вот в прайм-тайм по главному государственному каналу идет сериал, который этот разлом (в какой-то степени реальный, а в какой-то ложный) очевидным образом либо преодолевает, либо вообще ставит под сомнение его существование. Рейтинги свидетельствуют: «простым» показали жизнь «сложных»... и первым понравились вторые!
Среди прочего, это еще и производственная драма. Экскурсия за кулисы. О том, «как это делается». Про то, что искусство и индустрия развлечений — тяжелый труд, со своими законами и закономерностями. Выросший в киносреде Валерий Тодоровский снимает о том, что он знает, разубеждая массового зрителя в том, что «креативный класс» «не пойми за что деньги получает» и «с жиру бесится».
Мы видим, как творческая интеллигенция, богема 1960-х в СССР, если брать измерение частной, а не гражданской жизни, в общем-то живет по-европейски. Система довлеет над ними, как и надо всеми, но диктат патриархальных норм «морали и нравственности», низового, «народного» консерватизма — нет. Они разводятся и вступают в новые браки, у них бывают внебрачные дети, среди них даже — о, ужас — встречаются гомосексуалы.
«От вас вся гниль! Все дерьмо! И женщины ваши б...и!», - орет следователь прокуратуры Алексей Цанин (Василий Мищенко), главный антагонист Хрусталева. Цанин — идейный сталинист. Он не просто преследует Хрусталева по подозрению в преступлении. Его конфликт с кинематографической, интеллигентской, богемной средой — мировоззренческий и содержит политическое измерение. Ему не нравится, что эти «сложные» делают (развращают своим искусством «простых», расшатывают устои) и как они живут (никакой тебе «традиционной морали», богема, срамота). Товарищ в синем мундире видит в «киношниках» угрозу «скрепам».
Марьяна (Анна Чиповская) — пожалуй, самое слабое звено в актерском составе «Оттепели». Но интересна вся ее семья, по которой проходится каток остракизма и травли «морального большинства». Причем, похоже, не в первый раз, ведь Марьяна и ее брат модельер Санчо очевидно дети «врагов народа». Где родители живущих с бабушкой в 1961 году молодых брата и сестры? Вопрос почти риторический. Понятно где.
А теперь у Марьяны внебрачная беременность. А Санчо — гей, которого за это сначала избили, а потом поволокли в тюрьму. И все они евреи. Ну, думаю, вы и сами понимаете, что им предстоит испытать со стороны соседей по коммунальному дому и прочих честных советских людей.
Сцена осмотра Марьяны у гинеколога способна вызвать тяжелую ненависть к «народным» теткам в белых халатах, носителям «традиционной морали». А гомосексуальная линия в 11 серии с избиением Санчо демонстрирует, насколько тошнотворным и отвратительным может быть этот вид нетерпимости.
«В прайм-тайм по государственному телевидению у нас про это до сих пор никогда не показывали», — говорит Тодоровский насчет гей-темы. Он отмечает, что сценарий писался до известных законов Милонова и Мизулиной. Но выход фильма на экраны сейчас заставляет воспринимать эту сцену как вызов и гражданский жест со стороны авторов, не только смелый, но и весьма благородный.
«Фильм, наверное, будут смотреть только продвинутые», — сказал продюсер Константин Эрнст на презентации. Рейтинги свидетельствует, что не только. Либо массовая аудитория у нас не настолько косная и «задвинутая», как думается телебоссам.
Отметим, что раскрутка и рекламное сопровождение телефильма были выдержаны «Первым» в преимущественно ностальгических, сентиментальных и сиропных тонах. Но на самом деле темы, поднятые в этой истории из начала 1960-х, гораздо более актуальны, чем это, возможно, хотелось бы подчеркнуть тем, кто выпустил ее на экран.
Финальный аккорд обмена репликами между Хрусталевым и следователем Цаниным в 11-й серии можно рассматривать как универсальную модель диалога между отечественной бюрократией и строптивым «образованным слоем» :
«— Выйди из кабинета!
— Да пошел ты на ...!»
И этот разговор еще не окончен.
