Московское царство: опыт первой социалистической революции
В известном исследовании Игоря Шафаревича «Социализм как явление мировой истории» существует досадный пробел: автор почему-то не удосужился привести ни одного примера из нашей, русской истории. Он привел пример Древнего Египта, пример Древней Месопотамии, отметил империю Инков, разобрал античных мыслителей и драматургов, подробно остановился на средневековых ересях, рассмотрел философские утопии. Даже обозначил параллели между марксизмом и фрейдизмом. Но до российской традиции так и не дошел. Или не захотел сюда заглядывать, тем самым как бы намекая на то, что в нашей стране социализм был исключительно идейной «заразой», проникшей со стороны духовно «чуждого» нам Запада.
В какой-то мере такой подход к социализму как к явлению, по природе своей будто бы абсолютно враждебному «духовным скрепам» нашей Святой Руси, с определенных пор стал очень характерным для интеллектуально рафинированных патриотов, преданных идеям «белого движения». Шафаревич — один из них. Отсюда вытекает навязчивая попытка показать, что социализм — исключительно продукт западничества, а наш «особый путь» в его русско-православном варианте не только никак с ним не связан, но и полностью ему противоположен. В принципе, подобная трактовка абсолютно точно воспроизводит идеологические клише, кои были в ходу еще у Достоевского и Победоносцева. Нынешние «белые» патриоты воспроизводят их один к одному.
Самое поразительное, что преданность идеологическим мифам в данном конкретном случае находится просто в вопиющем противоречии с реальными фактами нашей истории. Социализм в России начался не с 1917 года, а значительно раньше. А сама социалистическая традиция настолько сильна, настолько глубока корнями и имеет такое количество фанатично преданных адептов, что игнорировать ее — слишком опрометчиво для любого ответственного исследователя. При этом самым интересным, самым впечатляющим являются два взаимоувязанных обстоятельства. Во-первых, социализм в России напрямую привязан к нашим «духовным скрепам». Во-вторых, сами «духовные скрепы» генетически связаны с тем, что когда-то давно, еще со средневековья, бурлило и кипело на «духовно чуждом» Западе.
Для начала сошлемся на точно установленный и трудно опровержимый факт: самодержавная Московия по своему социально-политическому устройству и экономическому укладу была откровенно социалистическим государством. По крайней мере, «социалистическим» в расширенном толковании Шафаревича. Вот что пишет Герберштейн в «Записках о Московии» о власти Василия III:
Свою власть он применяет к духовным так же, как и к мирянам, распоряжаясь беспрепятственно по своей воле жизнью и имуществом каждого из советников, которые есть у него; ни один не является столь значительным, чтобы осмелиться разногласить с ним или дать ему отпор в каком-нибудь деле. Они прямо заявляют, что воля государя есть воля божья и что бы ни сделал государь, он делает это по воле божьей.
Показательно также свидетельство Герберштейна о том, что великий князь Московский выдает важным особам из своего окружения деревни и поместья «по большей части в пользование лишь на полтора года». Тем, кто снискал особую милость, к этому сроку прибавляется еще несколько месяцев. По истечении этого срока им приходится шесть лет служить даром.
В общем, классическая «восточная» деспотия, связанная с «азиатским способом производства». Граждан нет, вместо них — одни подданные. Договорные отношения отсутствует. Власть самодержца признается безусловной. Частной собственности тоже нет. Единственным полноправным собственником признается самодержец. Та же картина, как мы знаем, наблюдалась в Древней Месопотамии, в империи Инков — везде, где правители обожествлялись или приравнивались к богам.
Притязаний московских самодержцев на тотальное обладание собственностью, на полное огосударствление всех институтов, в принципе, никто особо не оспаривает. То, что в самодержавной России институты частной собственности были несовершенны, специально доказывать нет никакого смысла ввиду кричащих исторических фактов. Другое дело — как понимать и как трактовать такую ситуацию. Можно ли видеть в этом некоторую банальную «отсталость» от стран Западной Европы или мы имеем дело с результатом планомерной и совершенно осознанной политики, с определенного периода возобладавшей на северо-востоке Руси?
В последнее время стало очень модно причины самодержавного деспотизма связывать с влиянием Орды. Объяснение очень простое и потому очень удобное. Все плохое к нам занесла Орда, а все хорошее, ясное дело, шло из Европы. Из-за кажущейся простоты ордынский фактор стал восприниматься как что-то естественное и неоспоримое. В современной исторической литературе можно даже встретить такие утверждения, будто именно монгольские агрессоры ликвидировали на Руси институты частной собственности и навязали «азиатскую» модель социально-экономического уклада. То есть тот самый социализм, который возобладал в Московии во времена ее становления. Ввиду того, что подобное объяснение кажется исчерпывающим, мы привычно отмахиваемся от других фактов, не уделяя им должного внимания.
Например, у нас почему-то не придается серьезного значения западному, европейскому влиянию. Именно западному! Об европейских мастерах, посещавших в то время Москву, вроде бы хорошо известно. А вот то, что тогдашняя Европа могла оказать еще и ИДЕЙНОЕ влияние на Московию — такую мысль многим из нас очень трудно принять в силу привычки ассоциировать Московское самодержавие с Ордой или с «Востоком» вообще (например, с Византией). Европа у нас привычно ассоциируется с прогрессом, гуманизмом, либерализмом и рациональностью. Яркий образчик такого мышления, например, демонстрирует американский ученый советского происхождения Александр Янов, выдавший умопомрачительную трактовку западной экспансии Ивана III. Дескать, великий князь разорил типично европейский по всем меркам Новгород ради стремления... сблизиться с Европой! С какого места, в таком случае, начиналась эта «Европа», становится непонятно. Надо ли было Ивану III ради вхождения в европейскую цивилизацию дойти еще победным маршем до самого Парижа?
Дело в том, что сама европейская цивилизация — явление не столь однородное, чтобы восприниматься на ассоциативном уровне. Поэтому нет ничего парадоксального в том, что Московия противостояла Западу, зачерпнув оттуда же определенный комплекс идей. Простой пример: где создавалось учение, с которым большевики пытались покорить весь мир? В самой передовой, в самой просвещенной части Европы. До сих пор в нашей стране самые непримиримы коммунисты с ненавистью отзываются о Западе как о рассаднике чуждых им ценностей, нисколько не смущаясь того, что святая для них идеология оформлялась именно там. Никого из нас не удивляет факт противостояния между Советским Союзом и странами Запада, несмотря на то, что до революции эти страны были убежищем для будущих советских вождей. Нас это не удивляет именно потому, что нам совершенно ясна природа данной коллизии. Мы знаем о коммунистическом Интернационале, знаем о коммунистическом движении в сердце самой Европы, знаем о намерении большевиков осуществить мировую революцию, знаем о провале этого грандиозного замысла, о победе революции лишь в отдельно взятой стране — в России.
Однако мы почему-то не допускаем мысли, что нечто подобное происходило как раз во времена становления Московского самодержавия, когда в Европе также решался вопрос о выборе «особого пути». И подобно тому, как это случилось в начале XX века, «особый путь» также одержал победу в отдельно взятой стране — в Московии. Все последующие претензии русских царей к западным странам вырастали на той же почве — на почве реализации планов по установлению «мировой революции». Европа сумела «отбиться» от революционных потрясений и выдавить самих революционеров на периферию. Но в течение нескольких столетий ей приходилось противостоять громадной империи, где революционные идеи одержали победу.
Звучит всё это, на первый взгляд, невероятно. Хотя все факты, что называется, лежат на поверхности. И лично меня удивляет, что историки не придают им решающего значения. Все мы достаточно хорошо знаем, что происходило в европейских странах с XV века до середины XVI века. Это был разгул хилиастических ересей, часть которых плавно вошла в радикальное крыло Реформации. В упомянутом труде Шафаревича этому уделено достаточное внимание, поскольку еретические проповедники не просто предвещали конец старого мира и наступление новой эпохи, но были при этом ярыми, фанатичными сторонниками социалистического уклада, ниспровергателями частной собственности, а также институтов римского права (знакомо, не так ли?).
В рассматриваемый нами период по европейским городам — от Италии до Германии — ходили полубезумные прорицатели, доводившие толпы людей до мистического экстаза. Вещали они будто бы по наущению самого Святого Духа, чем-то напоминая российских радикальных староверов. Основное содержание всех этих «пророчеств» — грядущее установление Царства Божия, эпохи Святого Духа, эпохи торжества «свободы» и полного ниспровержения существующих властей. Понятно, что проповеди новоявленных «пророков» сильно влияли на массы обездоленных людей, не способных изменить свою жизнь к лучшему какими-то рациональными способами. Отсюда — всплеск массовых выступлений против существующего порядка.
Естественно, что народные волнения имели ярко выраженную социалистическую направленность. Еще в начале XIV века в Западной Европе стала набирать популярность секта «апостольских братьев», основанная итальянским полубезумным фанатиком Джеральдо Сегарелли. Аскетические движения тогда были в моде, и Сегарелли пытался на свой манер, в меру своего понимания возродить идеал апостольского служения Богу. Невзирая на недовольство представителей церкви, он раздавал своим последователям «благословение» на миссионерские странствования, даже не делая различий между полами. Авторитету секты способствовало то обстоятельство, что общественное сознание уже тогда находилось под сильным впечатлением от учения Иоахима Флорского о наступлении эры Святого Духа.
Сам Иоахим Флорский, подобно русскому калике перехожему, долгое время посвятил странничеству, посещая святые места. В своих предсказаниях он предрекал скорое пришествие антихриста, что, правда, должно было быстро окончиться благодаря Божьему суду. Именно так человечество якобы войдет в эру Святого Духа или время вечного Евангелия, когда произойдет «высшее уразумение» новозаветных истин. Во время этой эпохи, мечтал проповедник, наступят мир и свобода, и смиренный народ не будет знать разделения на «мое» и «твое» (опять знакомо, не правда ли?).
Близкая «апостольским братьям» секта «Братьев свободного духа», вдохновляемая подобными идеями, проявила себя в организации борьбы против «власти Антихриста» (как они называли власть римского папы). «Свободные духи», поднявшие антипапское восстание в Умбрии в 20-е годы XIV века, устраивали разграбление церквей, совершая насилие над монахинями, чем они очень гордились.
В XV столетии радикальные сектанты приняли активное участие в восстании гуситов. Надо сказать, что само гуситское восстание имело ярко выраженные социальные и политические причины и по форме напоминало национально-освободительное движение, которое вполне могло бы обойтись и без крайних утопических призывов (в итоге, кстати, там возобладало более здравое, более рациональное направление). Крайние идеологические установки привносились как раз радикальными сектантами, хлынувшими в Чехию из разных краев Европы. Они-то и несут ответственность за тот вандализм, что имел место во время восстания. Известно, что идеологи таборитов — радикального крыла гуситских повстанцев — в своей пропаганде выходили за рамки практических задач самого национально-освободительного движения, делая замах на реализацию глобальных (именно глобальных!) преобразовательных действий. Предвещали они, ни много ни мало — установление Царства Божия на земле (!), нацеливаясь, по сути дела, на мировую революцию. По их взглядам, все верные должны сосредоточиться в пяти городах и из этих городов «править всей землей». Те города, которые откажутся подчиниться восставшим, обещано было «разрушать и сжигать, как Содом».
Со временем радикальные сектанты перенесли свою деятельность в другие страны Европы. В XVI веке неожиданно заявляет о себе движение анабаптистов, немало посодействовавшее крестьянскому восстанию в Германии. Как и следовало ожидать, вожди радикальной реформации ставили перед своими последователями глобальные задачи, замешанные на эсхатологических чаяниях необразованного населения. Томас Мюнцер — один из главных вдохновителей крестьянских восстаний — объявил о грядущем падении княжеской власти в Европе, которую он сравнивал с «пятой империей» из сна Навуходоносора. Свои «пророческие» откровения он ставил выше толкований Библии. Такие пророчества понимались Мюнцером как «божественные» указания свыше, посылаемые Богом своим «избранным». Именно им, по мысли новоявленного пророка, должна перейти вся полнота власти (запомним это!) в наступающей эпохе, где они составят свою особую церковь, отделенную от «безбожников». Сопротивление воли «избранных» расценивалось как сопротивление воле самого Бога (еще раз запоминаем!). Таких несогласных Мюнцер призывал безжалостно уничтожать.
Наиболее показательным для нас примером является народное восстание в Мюнстере 1534-1535 годов, связанное с именем Иоганна Лейденского. Напомним, что, укрепив свою власть в Мюнстере, анабаптисты потребовали от всех его жителей либо креститься заново, либо покинуть город. Вооруженные сектанты врывались в дома тех, кто не соглашался принять второе крещение, и выдворяли людей за городские стены, успев их еще и ограбить. Одновременно в Мюнстер отовсюду стекались еретики, вдохновленные «пророческим видением» о том, будто этому городу суждено стать Новым Иерусалимом.
Иоганн Лейденский был провозглашен «Царем Христом» или «Иоганном Праведным, Царем Нового Сиона, сошедшим с небес на землю». Причем, как и следовало ожидать, свою власть «Царь Христос» собирался распространить на все страны. Окопавшиеся в Мюнстере анабаптисты всерьез готовились к завоеванию мира (именно так!), а их «священный» самодержец «раздавал» приближенным земли на Востоке и Западе. Когда «Царь Христос» ехал по городу на своем коне, все, кто с ним встречался, падали ниц и поклонялись ему как божеству (вот она вам — Европа, и никакого, заметим, ордынского влияния!).
Правда, весь этот «священный» ужас длился по историческим меркам совсем недолго — чуть больше года. Мировая революция не состоялась: войска епископа Вальдека взяли Мюнстер, «Царь Нового Сиона» попал в плен и был казнен на том самом месте, где он устраивал свои «священные» суды.
Таким образом, в Европе грандиозный социальный эксперимент был провален. Однако то, что анабаптистам удалось сделать только в масштабе одного немецкого города, к востоку от Германии было осуществлено в масштабе целой страны. Мы говорим сейчас о Московском государстве.
Отметим, что как раз в ту же эпоху по городам и весям Святой Руси ходили точно такие же полубезумные прорицатели, предвещавшие конец старого мира и наступление Царства Божия. Принципиальное отличие от Европы заключалось разве только в том, что на территории русских княжеств, а особенно в Московии, этим «пророкам» можно было вещать от имени православия, не боясь навлечь на себя каких-либо репрессий со стороны церковной организации. Это уже отдельная тема, почему Русская православная церковь так слабо отстаивала каноническую чистоту своего учения (в отличие от католической церкви). Но факт остается фактом: вплоть до Раскола само понятие православия могло наполняться различными и достаточно произвольными смыслами. Частично это можно увязать с отсутствием серьезной богословской традиции. На западе еретиков четко выявляли именно благодаря достаточно насыщенной интеллектуальной жизни, когда те или иные идеи, что называется, проверялись на их соответствие официально принятому учению. В этом смысле католическая церковь выступала в роли высшей надзирающей инстанции.
На Руси именно в этом пункте был большой пробел. Особенно, опять же повторимся — на территории Московии. На Западе тот же Иоахим Флорский во многих отношениях был примерным католиком, и оставался бы таковым, если бы не его учение, по которому его, грубо говоря, «вычислили» как еретика. Поэтому в Европе еретикам было весьма сложно проповедовать свои идеи, не уходя, так сказать, в открытую оппозицию католической церкви. На Руси было иначе. Здесь можно было проповедовать еретические учения даже от имени православия. Естественно — «русского православия». Это обстоятельство российские идеологи «особого пути» пытаются всячески затушевать и даже оправдать, однако невозможно отрицать того, что хилиастическая, эсхатологическая составляющая, сопряженная с пророчествами о гибели старого мира и мировой роли Русского царства в этих грандиозных событиях, стала ядром, основным стержнем нашей духовной традиции. Источник этих идей, фактически, лежит в откровенном хилиазме, распространяемом по Руси целым легионом «божьих людей», коих вплоть до Раскола многие воспринимали как православных подвижников. Именно эти идеи поспособствовали усилению личной власти правителей Московии.
Обратим внимание на то обстоятельство, что начало активного «собирания» Руси московскими князьями четко совпадает с активизацией «пророчеств» о гибели мира и Втором пришествии. Как известно, при Иване III это событие «намечалось» на 1492 год. Эсхатологическое безумие (не без влияния, в том числе, и представителей церковного клира) охватило практически все слои общества. Бояре отдавали свои земли церкви (вот оно — знамение грядущей экспроприации), крестьяне отлынивали от работ на пашне, предаваясь молитвам. Что касается великого князя, то он на полном серьезе собирался встречать самого... Христа, устроив для этого торжественные ворота в новой башне, через которые Спаситель якобы должен был войти в Кремль.
Здесь обращает на себя внимание не только откровенно «натуралистическая» трактовка Царства Божия (характерная как раз для еретиков-хилиастов), но и невероятное самомнение московитов, осознавших себя в роли «божьих избранников», коим уготована некая высшая миссия в делах устроения мира. Ведь Московское царство откровенно объявлялось местом «спасения» от мировой катастрофы, символически уподобляясь Ноеву ковчегу. И в роли главного заступника людей перед Богом выступал именно великий князь, самодержец «всея Руси». Почему перед ним так легко склоняли головы, в том числе и именитые особы? Как раз потому, что видели в нем некоего гаранта спасения, находящегося в особо близких отношениях с Всевышним.
Фактически, на русского самодержца переносились атрибуты Христа. В глазах своих подданных царь становился не просто посредником между Богом и людьми. Он был живым символом грядущего преображения мира, соединения горнего и дольнего. Вся Святая Русь становилась таким преображенным миром, соединяя в себе земное и небесное. В соответствии с каноническим учением, эту роль осуществляет сам Спаситель, Иисус Христос, объединивший в себе природу Божественную и природу земную, человеческую. Но в Московии (вольно или невольно) эта миссия была «возложена» на самодержцев, чья природа «впитала» в себя божественное начало настолько сильно, что они стали живым олицетворением Спасителя, своего рода «ходячей иконой».
Интересно понять, на чем была замешана такая самоуверенность державных особ? Чтобы выявить природу столь дерзких претензий со стороны московских правителей, достаточно еще раз обратить внимание на тех же еретиков. Уж если простой актер Иоганн Лейденский сумел в глазах нескольких тысяч человек стать «Царем Христом», то что мешало амбициозному представителю великокняжеской династии внушить такое же почтение к своей персоне в масштабе целой страны? Что для этого было нужно? Искренне поверить в свое «божественное избранничество» и внушить те же мысли и чувства своим подданным. Иными словами — проникнуться еретическими идеями и технично промыть мозги народу. Собственно, технологии обработки общественного сознания у сектантов отработаны великолепно. И если для того нет никаких серьезных препятствий (вроде противника в лице сплоченной церковной организации), можно добиться впечатляющих результатов. Иначе говоря, русское общество было очень сильно «разогрето» эсхатологическими проповедями. Речь, по сути дела, идет о наступлении массовой экзальтации, инерция которой продолжалась очень долгие годы (и частично сохраняется по сей день).
Интересен еще один момент. Идеологическое обоснование особой миссии Святой Руси (а стало быть, и русских самодержцев) содержалось, конечно же, не в Священном писании, а в легенде «О белом клобуке», непонятно каким путем и откуда занесенной на Русь. Как раз в согласии с этой повестью Москва была объявлена «Третьим Римом», хранительницей «истинной веры» (в известных поучениях старца Филофея содержится лишь констатация данного «факта»). Несмотря на то, что не только у католиков, но даже у православных греков были большие сомнения в том, что московиты следуют каноническому учению и вообще адекватно понимают суть той веры, что пришла на Русь из Византии, так называемое «русское православие» упорно заявляет о себе как об единственно правильном христианском учении. Но разве еретики не считают себя «истинными христианами», причем — единственными на земле? Не отсюда ли фанатичная уверенность в своей «избранности», противопоставление себя всему остальному «неправедному» миру?
Не на том ли, собственно, держится и неприятие латинства как духовной заразы? Как мы знаем, еретики открыто объявляли римского папу «Антихристом», связывая наступление новой эпохи с падением папского престола. Если наша концепция верна, то причина столь болезненно-непримиримого отношения к Западу вытекает не из преданности православному учению, а именно в хилиастической одержимости московитов и их идейных наставников. Ведь даже православные греки раздражали их своими указаниями на некоторые «тяжкие заблуждения» относительно христианской веры. Герберштейн, например, пишет о том, как некий греческий монах, присланный из Константинополя, указал московскому государю, что тот «является совершенным схизматиком, так как не следует ни римскому, ни греческому закону». После этого монах таинственным образом исчез (ходили слухи, что его утопили). Один греческий купец за те же самые слова «был схвачен и убран с глаз долой». Другой грек, бывший у государя советником, за поддержку того же мнения «был немедленно за это отрешен от всех должностей и лишился государевой милости».
Вот вам реальное отношение к «греческим учителям» в эпоху становления «Третьего Рима». Посланников константинопольского патриарха «православные» московиты не ставили ни в грош. Фактически это означает, что под видом какого-то особого «русского православия» восторжествовала хилиастическая ересь, прославлявшая русского самодержца как главного гаранта спасения перед лицом наступавшего Страшного суда. Вне этой эсхатологической парадигмы «русское православие» немыслимо совершенно.
Показательно то, что в 1667 году повесть «О белом клобуке» была официально объявлена «лживой и неправедной». Это началось именно с того момента, когда в церковной жизни стал устанавливаться строгий канонический порядок (не без влияния тех же ученых греков). Такой разворот дополнительно свидетельствует о том, что становление русского самодержавия в московский период осуществлялось на весьма темных идейных основаниях, достаточно далеких от собственно православной традиции. Не потому ли другие народы, исповедующие православие, не возлагают на себя автоматически вселенской миссии по спасению мира, как это почему-то происходит с русским народом?
Не в том ли и состоит вся загадка так называемой русской души, что в течение нескольких столетий она формировалась в условиях тоталитарной еретической секты, следствием чего стал массовый маниакально-депрессивный психоз, воспроизводящийся от поколения к поколению? До сих пор сохраняется всё та же клиническая картина: склонность к экзальтации, презрение к рациональности, периоды безумного и бессмысленного восторга, сменяемые апатией, унынием и суицидальными настроениями. Покончить с этим состоянием означает покончить с той химерой, что угнездилась в нашей духовной традиции более пятисот лет назад.
