О рекламе «Мерседеса»
У Василия Павловича Аксёнова есть замечательный текст: роман «Скажи изюм». Он рассказывает историю независимого, неподцензурного литературного альманаха «Метрополь». В 1979 году вышло это странное, необычное даже по тогдашним западным меркам (я уж не говорю про застойный брежневский совок) САМиздание. Это 12 «апостольских» экземпляров, 12 эдаких альбомов большого формата, ручной работы, эдакие средневековые фолианты в исполнении художников Бориса Мессерера и Давида Боровского. А уж каков был состав авторов! Белла Ахмадулина, Василий Аксёнов, Андрей Вознесенский, Евгений Рейн, Владимир Высоцкий, Юз Алешковский, Генрих Сапгир, Юрий Кублановский, Юрий Карабчиевский, Виктор Ерофеев... Да, незадолго до смерти Высоцкий увидел-таки свой текст в виде публикации — пусть и символической, но исторической.
На метропольцев обрушились. Ими занимался КГБ, их распинали по линии Союза писателей. Аксёнов мастерски лепит типажи высших функционеров СП, в частности, образ Фотия Клезмецова — квинтэссенция совковой литературно-чиновной сволочи, тесно скорешённой с гэбухой. Я не знаток советской писательской иерархии того времени, но мне думается, что прототипом этого персонажа стал известный тогда литфункционер Феликс Кузнецов. Очень хорош образ главного героя — Максима Огородникова, в котором легко угадывается сам Аксёнов, талант и гуляка, инициатор и мотор «Метрополя». В других персонажах легко узнать Андрея Вознесенского, Юза Алешковского, Виктора Ерофеева...
Но в романе они все не писатели, а фотографы, члены официозного Союза советских фотографов (ССФ), задумавшие издать неподцензурный фотоальбом «Скажи изюм» (профессиональный слоган фотографов, что-то вроде «Скажите ч-и-из»). Так вот, вдобавок к альбому эти самые бунтари-фотографы решили устроить свой независимый вернисаж. Местом проведения мероприятия была избрана пельменная «Континент» на Соколе. Я, кажется, представляю, о чём идёт речь, поскольку жил на Соколе именно в те самые времена, когда винтовые пробки на водочных бутылках были большой редкостью. Как это заведение называлось в реальной жизни — убей, не помню. Но в целом тот Сокол — Сокол моей юности — помню очень хорошо. Поэтому могу оценить точность аксёновского описания. Но сначала поясню, почему оно вызывает во мне особый душевный трепет.
Дело в том, что у нас — у меня и моего друга художника Славки Дёмина — был тоже свой вернисаж. Славка тогда хиповал, носил гривастый тёмно-русый «хаер» (это длинные волосы на тогдашнем хиповском сленге) и чёрную долгополую железнодорожную шинель. Так вот, в начале октября 1978 года мы с компанией хипарей из чайной «Вавилон» (официальное название «Аромат», что, впрочем, тоже двусмысленно), располагавшейся на Суворовском (ныне Никитском) бульваре, попытались провести неофициальную художественную выставку, расставив картины прямо на бульварных скамейках. Наша выставка закрылась, не успев открыться: лишь только на лавочках появились первые полотна, как нас окружили мордастые добрые молодцы комсомольско-гэбэшного вида. Художническую ватагу вместе с картинами препроводили в ближайший «опорный пункт», где всю богему тщательнейшим образом переписали. Спустя несколько недель как-то зимним вечером ко мне на дом явился участковый и сообщил моим остолбеневшим родителям, что я «активный хиппи» — так, вероятно, было сказано в оперативной указивке, спущенной в ментуру из КГБ.
Но довольно обо мне, вернёмся к Аксёнову. Итак (напомню, это написано в 1983 году):
Словом, от первоначального сталинизма площадь Сокол ушла довольно далеко, тем более что в роли Сталина давно уже выступает не-Сталин. С бесстрастием неудачливого, но жестокого отца смотрит на семью народов гигантское плоское лицо с фасада антисталинского небоскрёба «Гидропроект». Там, где партия, там успех, там победа, гласит лицо пудовыми буквами из дюралюминия. После реставрации капитализма в этом доме разместится концерн «Мерседес-Бенц», усмехается хитрый народ, буквы пойдут на рекламу полезных продуктов, ну а портреты — на портянки, как в поэме Александра Блока...
Да, так всё тогда и было. Но самое главное — Аксёнов оказался отчасти пророком, как и положено писателю. Хоть небоскрёб «Гидропроект» и не стал московским офисом знаменитого автоконцерна, сейчас на его фасаде можно видеть различную капиталистическую рекламу — и в том числе рекламу автомобилей «мерседес»! Прошлой зимой она была там явлена во всей своей монументально-гламурной красе, живо напомнив мне процитированные аксёновские строки. И наведя на некоторые размышления...
Вот о чём я подумал. Там, где красовался партийный лик Брежнева, теперь играет-перекатывается цветная реклама автомобилей, когда-то олицетворявших в мечтательных глазах советского населения западный образ жизни и западные ценности. А что, собственно, в нашей стране изменилось? В корне, по существу? Системно? На генетическом уровне?
А ведь ничего. Единственный веский вывод насчёт всего того, что произошло, скажем, начиная с августа 1991 года — ничего, в сущности, не изменилось. Да, на смену дюралевым партийным лозунгам пришла стильная реклама западных брендов. Но политическая система, включая и нервную ткань культурно-исторических мифов, не изменилась по своей сути. Контроль тот же, а главное контролёры — те же. Диссиденты недооценили эту рептильно живучую систему, в которой, похоже, ничегошеньки не понимали. Они не могли себе даже представить, что она, эта система, будет великолепно сочетаться с «мерседесами» и любыми, самыми хиповыми причёсками. Они не могли себе представить, что она прекрасно уживётся с многотысячными тиражами «Архипелага ГУЛАГ», за чтение и хранение которого в 70-е нещадно сажали. Они не могли вообразить, что система однажды легко откажется от коммунистической идеологии и плановой экономики, но при этом останется абсолютно той же самой, прежней.
Диссиденты не могли представить, что эта система свернёт железный занавес, позволит гражданам массовые поездки за границу и при этом не рухнет. Диссиденты не знали, что она, эта система, сможет сымитировать даже антикоммунистическую народную революцию, разобьёт КПСС на части и устроит нам многопартийность, изобретёт свою, особую свободу информации, а также другие права и свободы, тоже — особистские. Диссиденты не знали, что ради самосохранения система пожертвует огромными имперскими территориями (конечно, с расчётом их вернуть), огромной долей военной мощи, прежним внешним влиянием, своими прежними, окроплёнными великой ритуальной кровью, «священными символами» — короче, пожертвует очень многим. И всё ради того, чтобы Западный мир поверил, что её, этой системы, больше нет.
Диссидентам и не снилось, что тусклый подполковник КГБ станет президентом «новой России», будет посещать на дому вернувшегося из Америки Солженицына, издавать Аксёнова, Довлатова и тот же «Метрополь», дозволять любые художественные направления, сделает иконой бунтаря Высоцкого, киноклассиком — «непонятного» Тарковского, и при этом — сохранит систему. Оказывается, этой системе вовсе не страшен абстракционист Кандинский или там, не знаю, Сальвадор Дали, клеймимый когда-то всем советским искусствоведением чуть ли не как фашист. Когда-то такая пуританская, антисексуальная, она, система, сейчас прекрасно сочетается с «эротикой» и магазинами «для взрослых». Да что там: как выяснилось, этой системе совсем не обязательны атеизм и диамат, более того: вера в загробную жизнь (в варианте РПЦ) её даже укрепляет, ибо является массовым утешением более действенным, нежели миф о светлом коммунистическом будущем. А что касается внешнего влияния, то для него вовсе не обязательны несметные танковые корпуса в ГДР и ракетоносцы, грозно барражирующие над притихшей ночной Европой. Вполне хватает коррупционного газпромовского лобби в Евросоюзе и старой доброй гэбэшной агентуры в западных эшелонах власти и СМИ. Хотя иногда можно и по-старому, таночками — как в Грузии.
Всё, что с нами произошло за последние лет 25, осуществило не ЦРУ. Увы. Всё это во многом, как мне видится (предвижу критику) — великая и успешная спецоперация Лубянки. Спецоперация по спасению системы, по сохранению её контроля на внутреннем и международном уровнях. Уже много сказано и написано о том, что в результате перестройки советская номенклатура — прежде всего чекистская — превратилась в класс реальных собственников. Это так. Но это — на поверхности. Этим цели и задачи великой спецоперации отнюдь не исчерпываются. Они гораздо более масштабны и, я бы сказал, историчны.
И — внимание! — эти цели во многом достигнуты. Система в результате спасена и даже упрочена. Итоги холодной войны, казалось бы столь бесспорные, уже давно под большим вопросом. Запад на значительный период был обманут, дезориентирован и разобщён. Он и не заметил, как из-под его носа украли великую победу в холодной войне. Сейчас у него чуть приоткрылись глаза, но система-то уже успела окрепнуть, она обнаглела и заставляет с собой считаться. Нынешний Запад совсем не готов к противостоянию в духе Рейгана и Тэтчер. Крестоносцы перевелись. Запад слаб морально, он нетвёрд в собственных ценностях. Путин постоянно демонстрирует ему своё превосходство «альфа-самца». Вот уж действительно по-аксёновски: «не-Сталин в роли Сталина». Но Путин — это неизмеримо более изощрённый (до степени инфернальности) вариант, нежели тот, который олицетворяло плоское (во всех отношениях) брежневское лицо на фасаде небоскрёба «Гидропроект», ставшего ныне огромным рекламным щитом для «мерседесов». Непостижимый феномен системы в её нынешней, фантасмагорической генерации, повторяю, и не снился наивным диссидентам 70-х.
Интересно, кто из кэгэбэшников на закате Застоя, сидя за дружеской выпивкой после тяжкого рабочего дня, первым сказал: «Да пускай они, суки, носят волосы любой длины, разве в этом, блядь, дело?!..».
Конечно же, не в этом, как теперь выяснилось.
