Владимир Владимирович Каддафи
Муаммар Каддафи долгое время воспринимался западным миром, как экстравагантный, но далекий авторитарист, пребывающий где-то in another world. Пока не случилось Локерби. Своя рубашка ближе к телу, и с этого момента Запад поставил себе задачу рано или поздно свергнуть (или поспособствовать свержению) ливийского диктатора.
События в Украине Западом (прежде всего, его европейской частью) также рассматривались через призму далекой проблемы, в целом «чужой войны», несмотря на географическую близость происходящего. В ДНР/ЛНР уже сбивали военно-транспортные самолеты, несколько вертолетов, но флегматичная Европа не обращала на эти «мелочи» большого внимания. Между тем, трагедии с Боингом могло бы и не быть, задумайся западные лидеры о необходимости жестких санкций в отношении Кремля гораздо раньше. Например, еще в период противостояния Януковича и Майдана.
Понадобилась искупительная жертва Небесной Сотни, чтобы в Брюсселе и Берлине задумались о том, что, возможно, их многолетний партнер Владимир Путин делает на постсоветском пространстве что-то не так. Авторитарно-имперские амбиции РФ мало волновали тех же голландцев в 2008 году, когда страна, урча от удовольствия, присоединялась к откровенно политическому проекту Газпрома «Северный поток». Теперь же военнослужащие Нидерландов рвутся в зону АТО, где от них вряд ли будет существенная польза — Киев, судя по всему, в состоянии решить военные проблемы без посторонней помощи. А вот политическая и экономическая поддержка молодой украинской национальной демократии необходима как воздух — пока Путин у власти, «братские» объятия России вряд ли ослабнут.
Царь Владимир, конечно, не примет ответственности за сбитый Боинг. В контексте его понятий это проявление человеческой слабости — а, как известно, Путину все человеческое чуждо. Он отталкивается во многом от сущности своего электората, который в своих настроениях фундаменталист. «Русские не могут сделать ничего плохого!» — такая простая формула стала для большинства россиян безусловным архетипом, путеводной звездой, причем на протяжении многих поколений. В свою очередь отступление правителя от этой формулы грозит исчезновением народной любви и (самое страшное!) понижением рейтинга. Русский народ довольно-таки ЖИВОТНЫЙ в том смысле, что не приемлет рефлексию со стороны власть предержащих (причем даже тех, кто проводит либеральные реформы). «Назвался груздем — полезай в кузов!». Так что хозяин Кремля пойдет в своем безумии до конца. Он — раб лампы, заложник рейтинга, пленник народной любви.
Другое дело — расчетливый и рациональный Запад, с которым «после Боинга» уже не получится жить как раньше. В последние годы в европейских странах образовался устойчивый слой прокремлевских лоббистов, как правило, состоящий из политиков-маргиналов или «героев вчерашних дней» типа Герхарда Шредера или Гельмута Шмидта. В немецкой прессе их иронично называют Verstehers — «понимальщиками», поскольку в своих пророссийских аргументах они постоянно твердят о необходимости «понимать» Россию, ее особый путь и тонкую ранимую душу. Но даже «понимальщики» не захотят иметь дело с террористами и людьми, спонсирующими терроризм. А признание ДНР/ЛНР террористическими организациями — вопрос ближайшего времени
События все больше приобретают необратимый характер. Путин и его «ястребы» не могут абстрагироваться от провозглашенного мессианства «русского мира», Запад не может не пойти на закручивание гаек — ему тоже важнее внутренний электорат и собственная система ценностей. В рамках этого фаталити возможна любая авантюра со стороны Кремля, вплоть до открытой агрессии в отношении Украины. Быть может, малазийский Боинг и станет той искупительной жертвой, после которой цивилизованный мир начнет наконец действовать. Но быть может эта трагедия станет тем самым Рубиконом для «русского мира», когда все мосты уже будут сожжены.
