Гудбай, Америка
Одно время пользователи социальных сетей (особенно те, кому за 30) любили постить мелодраматические воспоминания из серии «как нам было хорошо в СССР». В числе обязательных камбэков фигурировал гастрономический список из нескольких наименований — непременных атрибутов советского «прекрасного далека». Это почти бесплатная газировка из автоматов, шоколадный зефир, сухая молочная смесь «Малыш», колбаса за 2.20 и еще несколько продуктов — стандартный магазин в Союзе ассортиментом не баловал.
Но, судя по всему, скоро по сети пойдет другая мелодрама. Народ будет пытаться оживить ощущения от западных деликатесов, «которые мы потеряли». Люди начнут вспоминать полузабытый вкус кьянти, шабли и 12-летнего Джеймсона. Вкус спагетти, кукурузы Зеленый великан, кетчупа Хайнц и майонеза Хеллманс. Французский картофель. Мороженое Баскин Роббинс и Мовенпик. Импортный сервелат. Норвежскую семгу и новозеландскую говядину. Оливковое масло. Шоколад и кофе всех видов. Экзотические фрукты. Пикантные сыры. Французские джемы. Даже многие виды «отечественной» колбасы, которая делается из импортного мяса. Всего этого не будет, поскольку у текущих событий есть неумолимая логика — она уже повторялась в отечественной истории.
За образец можно взять события конца 20-х, начала 30-х годов прошлого века, когда Сталин последовательно концентрировал власть в своих руках. Сначала расправились с НЭПом (сиречь малый и средний бизнес), затем с его последствиями — с политической и хозяйственной оппозицией. Управленческая структура стала избавляться от любых проявлений горизонтальных связей, каждая отрасль стала консолидироваться под эгидой жесткого государственного управления. Так появились главки и громоздкие объединительные монополии (сиречь госкомпании). Это позволило контролировать максимум ресурсов и направить их на воплощение заветной сталинской цели — создания мобилизационной экономики для полноценного противостояния с Западом. Именно в первой половине 30-х годов окончательно формируется командно-административная система — бюрократический монстр, которого хочет вернуть к жизни политическая элита уже современной России. Если Путин созрел для прямого конфликта с остальным миром, то это единственный и безальтернативный путь.
Некоторым возврат в военный коммунизм представляется невозможным. Отчего же? В психологическом смысле нынешняя Россия уже там. Мало кто будет отрицать, что даже в поздний советский период общество было более прогрессивно настроено, чем сегодня. Не было мрачного экспансионистского православия. Не было публичной культивации блатных традиций. Уровень агрессии на телевидении, в литературе, театре, кинематографе постоянно снижался. Люди науки пусть и не получали западных грантов, но были на виду и уважаемы.
Сейчас же наука в загоне, слово «инновации» забыто. Православие прочно заняло официозный постамент и подменило собой идеологию (а-ля коммунизм). Бесконечные сериалы про ментов и красную армию активно работают над распространением милитаристских психозов. Телевизионные истерики киселевых-кургинянов-пушковых ничего общего не имеют с размеренной, рассудительной «Международной панорамой» Бовина и Фесуненко. Возврат к гонке вооружений происходит в куда более крупном масштабе, чем это было в брежневском СССР.
По степени истероидности нынешнее российское общество весьма напоминает Советский Союз 30-х годов. Еще есть сдерживающие социальные группы и условные «несогласные», но все меньше остается сомнений, что их начнут стрелять «как бешеных собак».
