Презумпция воли
Что общего между такими, казалось бы, разными вещами, как право наций на самоопределение, эвтаназия, право граждан на оружие и альтернативная служба в странах, где существует призывная армия? Помимо, разумеется, того, что все эти права нередко оказываются в центре острых споров, а то и серьезных политических конфликтов? Общее то, что даже в тех странах, где такие права в принципе признаются (а заметим, что даже среди демократических стран этим могут похвастать далеко не все — например, в США эвтаназия частично легализована лишь в 5 штатах, а выход из состава страны запрещен с самой Гражданской войны), их реализация — народом или отдельной личностью — нередко обставляется кучей требований и ограничений, суть которых сводится к принципу «А ты докажи!». Хочешь независимости — докажи, что являешься национальным меньшинством, притом еще и коренным, не имеющим «иного национального очага», да еще желательно и дискриминируемым при этом. Хочешь умереть — докажи, что неизлечимо болен и испытываешь невыносимые страдания. Справку от трех врачей представь, что ни один тебя вылечить не берется — а иначе мучайся. Не хочешь ни умирать, ни убивать и, соответственно, идти в армию — докажи, что исповедуешь религию, которая запрещает брать в руки оружие (нет, личного заявления недостаточно, принеси справку из общины, заверенную печатью духовного лидера). Хочешь, наоборот, владеть оружием — докажи, что твоей жизни угрожает реальная опасность. И т.д. и т.п. А мы, государство, будем решать, достаточно ли ты был убедителен и дать ли тебе наше милостивое соизволение.
Такой подход со всей очевидностью демонстрирует, что государства — даже демократические — по-прежнему рассматривают своих граждан (как по отдельности, так и целые совокупности таковых) не в качестве партнеров по «общественному договору» и тем более не в качестве своих нанимателей («мы, налогоплательщики, платим вам зарплату»), а в качестве своей собственности. В качестве рабов, ни на что не имеющих права без разрешения хозяина (и в особенности на то, чтобы тем или иным способом хозяина покинуть, что рассматривается последним как прямой убыток).
Заметим, что прежде этот подход практиковался не только в отношениях «хозяин-крепостные», но и, например, в браке. Еще не так давно общепринятым был порядок, когда для развода (именно для самого факта, а не для решения вопроса о разделе имущества) требовалось согласие обоих супругов, а инициатор расторжения брака должен был доказывать измену или дурное обращение со стороны супруга (на худой конец — бесплодие или неизлечимую болезнь). Теперь в цивилизованном мире признается, что, хотя для заключения брака необходимо согласие обеих сторон, для его расторжения достаточно желания одной. Государство же по-прежнему настаивает на своем праве держать и не пущать. Разрешать (а не признавать чужой выбор), и только тому, кто сумеет доказать крайнюю необходимость.
Этому архаичному принципу должен прийти на смену противоположный, который можно назвать презумпцией воли и сформулировать так:
Воля (желание) субъекта в отношении самого себя является достаточным основанием для ее реализации, если таковая не нарушает аналогичные права других субъектов. Право распоряжаться собой приоритетно по отношению к праву распоряжаться другими.
Иными словами, всякий человек или народ вправе определять собственную участь по своему желанию и никому ничего не обязан доказывать. При условии, что это не нарушает аналогичные права других, да. Но именно аналогичные, а не какие-либо права и интересы вообще. То есть, к примеру, имеет ли государство право сохранять свою территориальную целостность? Перед лицом других государств — да, безусловно. Никто не вправе захватывать его земли (и оно само точно так же не вправе захватывать чужие), какие бы исторические, идеологические и прочие демагогические обоснования захватчик под это не подводил. Но перед лицом своих собственных групп населения, желающих обрести независимость — нет, их право в отношении себя приоритетно над правом государства в отношении их. При этом они не обязаны доказывать ни принадлежность к коренному народу — нации в современном мире понятие гражданское, а не биологическое, и даже представители разных народов вправе образовать новую нацию (хотя, конечно, определенный ценз оседлости необходим во избежание «рейдерских захватов»), ни отсутствие других «национальных очагов» (кто сказал, что представители одного народа не вправе иметь несколько государств? ведь они хотят независимости, а не вхождения в чужой состав — последнее, действительно, должно осуществляться через эмиграцию, а не через сепаратизм, во избежание «ползучих аннексий»), ни то, что их угнетают. Человек, в свою очередь (если только это не осужденный преступник) имеет приоритетное право решать, жить ему или умереть и как именно ему защищать свою жизнь (да и просто развлекаться), если при этом он не мешает распоряжаться своими жизнями другим людям. И опять-таки никому ничего не обязан доказывать и объяснять. Желание есть достаточное основание.
Очевидно, что никаких призывных армий быть не должно в принципе. Государство не вправе посылать человека вопреки его воле ни на смерть, ни в тюрьму, ни на принудительные работы — а армия сочетает сразу все это (и даже альтернативная служба — это именно принудработы, запрещенные, между прочим, различными конвенциями). Разумеется, армия необходима обществу для защиты — так же, как необходимы ему полиция, пожарные и врачи «скорой помощи». Но никто же не призывает силком в пожарные или спасатели. Все эти структуры должны обеспечиваться одинаково — через налоги, на которые нанимаются профессионалы (при этом, естественно, сами служащие в них от соответствующего налога должны освобождаться).
Разумеется, на оружие, не угрожающее законопослушным гражданам, также не должно накладываться никаких ограничений. А вот к наркотикам та же логика не применима. Почему? Потому что, хотя право человека сознательно вредить самому себе соответствует презумпции воли, наркоман представляет угрозу не только для себя, но и для окружающих. Оружие опасно в руках неадекватного человека (и поэтому необходимо проверять, кому именно оно продается), но само по себе оно не делает своего носителя неадекватным. А вот наркотики наркомана — делают (курительные при этом еще и травят других).
Короче говоря, презумпция воли не означает, что «раз бога нет, то все позволено». Она означает, что при столкновении субъекта, желающего реализовать свою волю, и государства не первый должен доказывать, почему ему можно (можно ему по умолчанию), а второе — почему нет. Причем доказывать демонстрацией конкретных нарушений прав других субъектов, а не высокопарной демагогией о морали, патриотизме и т.п. Пока такой подход не восторжествует во всех областях, ни одна страна мира не может называться по-настоящему свободной.
