Двигатель регресса
Хочу сразу подчеркнуть — я не пацифист. Более того — я крайне не люблю пацифистов. Я исхожу из того, что разумные и порядочные люди всегда могут договориться миром к взаимной выгоде — они потому и разумные, что понимают: сотрудничество выгоднее драки (при условии, что оно честное с обоих сторон), и это даже не вопрос морали и гуманизма, это обычный рациональный расчет. Но вот с негодяями, агрессорами, тиранами никакое сотрудничество невозможно — точнее, возможно, но контрпродуктивно, ибо все равно «кинут»; они понимают только силу, и с ними необходимо воевать, причем чем раньше и решительней, тем лучше, иначе болезнь будет прогрессировать, и тот, кто пытался ограничиться дипломатией, боясь малой крови, в конечном счете умоется большой.
Однако, понимая необходимость войны как средства остановить агрессора и уничтожить тирана, я столь же ясно понимаю, что необходимое зло все равно остается злом. Война, по определению, деструктивна: ее цель и смысл — уничтожение. В мире есть вещи, которые нужно уничтожать, но созидательной война быть не может.
Поэтому я хочу разобрать один из наиболее вредных человеческих мифов — о том, что «война — двигатель прогресса».
Сторонники этой точки зрения исходят из того, что «многие технологии, в том числе используемые в мирной жизни, изначально создавались в военных целях». Однако, даже если это так — а насколько это на самом деле так, мы рассмотрим ниже — откуда, собственно, следует, что это единственно возможный или наиболее эффективный путь? Некоторые люди достигают потрясающих успехов, борясь со своими увечьями, но значит ли это, что, к примеру, хороший летчик может получиться только из безногого, «по-маресьевски», как в пелевинском «Омоне Ра»?
Да, война заставляет государство форсировать, где пряником, а где и кнутом, разработки в некоторых специфичных областях. Но польза от этих усилий, как правило, с лихвой перекрывается огромными людскими и материальными потерями, которые в результате войны несет даже победитель, не говоря уж о побежденном. Вообще, абсурдность войны как идеи (при всем, повторяю, понимании, что иногда этот абсурд необходим) нагляднее всего проявляется даже не в убийстве людей — это-то как раз дело совершенно естественное — а в преднамеренном уничтожении материальных ценностей. В том, какое колоссальное количество труда — не только солдат, но и рабочих, инженеров, конструкторов, ученых — вкладывается исключительно в то, чтобы уничтожать плоды чужого труда. Которые к тому же еще и после победы придется отстраивать заново.
Впрочем, не будем забывать и о людях. Невозможно подсчитать, какое количество талантливых ученых и инженеров — главных двигателей прогресса — погибло в результате войн. Да, своих наиболее маститых конструкторов (и то лишь в тех сферах, что имеют военное значение) государство обычно старается защитить от превратностей войны, и то это получается не всегда — вспомним хотя бы судьбу Архимеда. Но мы никогда не узнаем, сколько потенциальных Ньютонов и Менделеевых, не успевших доказать правительству свою незаменимость, было призвано на фронт и бездарно погибло, затыкая какой-нибудь прорыв в рядах простой пехоты. Либо, опять-таки, нашло свою смерть под бомбежками, было вырезано победителями и мародерами, умерло от вечных спутников войн — голода и болезней...
И даже если сами творцы выживали, войны очень часто ставили крест на их разработках. Знакомо ли вам, к примеру, такое имя — Конрад Цузе? Полагаю, многие ответят отрицательно. А ведь этот человек должен считаться отцом компьютерной техники. Именно вычислительная машина Цузе Z3 (1941), а вовсе не американский ENIAC (1945), стала первым в мире работающим программируемым компьютером; им же создан и первый язык программирования высокого уровня (Plankalkül). Но Цузе жил в Германии, и война сперва лишила его возможности общения с западными коллегами, затем чуть было не бросила в пекло (в 1939 он был призван в армию), а в итоге уничтожила все его машины в ходе бомбардировок Берлина и привела к краху его компанию. После войны ему все же удалось продолжить работы, но, несомненно, военное поражение Германии и все, чем оно сопровождалось, нанесло его деятельности огромный ущерб; если бы не это, мир, вероятно, работал бы сейчас не на IBM-cовместимых, а на цузе-совместимых компьютерах, причем опережающих нынешний прогресс в этой сфере на несколько лет минимум.
А доктор Ойген Зенгер, начавший разрабатывать проект пилотируемого многоразового суборбитального корабля Silbervogel в конце 1930-х? Несмотря на то, что проект был оформлен как военный (сверхдальний бомбардировщик), в 1942 г. все работы по нему были свернуты. Почему? Потому что война требовала простых и проверенных решений, а не сложных экспериментально-конструкторских работ с непредсказуемым результатом; когда же под конец войны германское командование готово было уже хвататься за любую соломинку, было уже слишком поздно. Аналогичная судьба постигла и множество других амбициозных проектов гениальных германских авиаконструкторов. Посмотрите, к примеру, сайт http://www.luft46.com/, и вы поймете, что насчет гениальности я не преувеличиваю. Эти идеи опережали свое время порою на десятки лет! Так, американцы, даже захватив предсерийный образец реактивного истребителя-бомбардировщика Ho 9, выполненного по схеме «бесхвостка», сами сумели сделать нечто подобное (бомбардировщики B-2 и истребители F-117) лишь лишь четыре десятилетия спустя, а больше никто в мире серийное производство «бесхвосток» не освоил до сих пор!
Таким образом, как ни парадоксально, даже чисто военным разработкам война вредит. Пока армия побеждает, государство не желает вкладываться в слишком революционные проекты — все средства направляются на массовое клепание уже проверенных образцов и, в лучшем случае, не слишком радикальное их усовершенствование. Все, что не сулит немедленной отдачи, откладывается на «когда-нибудь потом, после победы». Генералы вообще, как известно, всегда готовятся к прошедшей войне и к непредусмотренным уставом новшествам относятся с подозрением. Когда же воюющее государство проигрывает, то на прорывные разработки уже не остается ни ресурсов, ни времени. И даже разрушенное и раздербаненное наследие побежденных отнюдь не всегда идет впрок победителям.
Но какова вообще доля военных разработок — то есть именно тех, что создавались для войны, а не тех, что были к ней так или иначе приспособлены впоследствии — в истории научно-технического прогресса? Давайте пройдемся по наиболее значимым открытиям и изобретениям в истории нашей цивилизации.
Древнейшие из них — это, очевидно, огонь (точнее, способы его добычи) и колесо. Хотя исторических сведений о временах их появления не сохранилось, нет сомнения, что их первоначальное применение было сугубо мирным: тепло и приготовление пищи и транспортировка тяжестей, соответственно. (А вот цивилизации доколумбовой Америки, хотя и были весьма непрочь повоевать, колеса так и не изобрели — вероятно, потому, что у них не было лошадей и, соответственно, «двигателей» для повозок.)
Неолитическая революция — появление сельского хозяйства, с чего, собственно, и начался весь дальнейший прогресс, технический и социальный. Также вполне очевидно, что одомашнивание растений и животных производилось вовсе не в военных целях. Из всех одомашненных животных военное применение, причем отнюдь не в качестве главной своей роли, получили лишь лошади (и, очень ограниченно, слоны и верблюды), притом тысячелетия спустя после того, как были приручены.
Обработка металлов. Тут, казалось бы, сразу же приходят на ум оружие и доспехи. Однако и в этой сфере «орала» были важнее «мечей». Если мы посмотрим на воинственность народов и интенсивность боевых действий, то не увидим корреляции с уровнем металлургии. К примеру, Средние века, по сравнению с относительным спокойствием поздней античности (Pax romana), были периодом сплошных войн всех со всеми. Но тот же самый период сопровождается и катастрофическим падением уровня знаний и технологий вообще и обработки металлов в частности. Никто уже не в состоянии изготовить античные рельефные цельные доспехи, воспроизводившие очертания грудных мышц (что не просто красиво смотрелось, а, в первую очередь, повышало прочность, подобно тому, как гофрированная поверхность прочнее плоской); на смену им приходят всевозможные убогие сборные конструкции из колец, пластинок и чешуек, а то и вовсе проклепанная кое-где кожа и войлок. Европейские средневековые мечи — отвратного качества, постоянно ломаются. Цельные латы снова научатся ковать лишь к XV веку, в эпоху, когда холодное оружие уже начинает сдавать позиции перед огнестрельным. (Кстати, порох и ракеты изначально опять-таки изобретены не для войны, а для фейерверков.) Вообще, начиная со времени заката античности и до колониальных завоеваний Нового времени продолжается эпоха, когда чаще варвары с худшими технологиями побеждают более цивилизованных соседей, чем наоборот.
Архитектура. Замки и крепости привлекают туристов, но если мы посмотрим список величайших сооружений за всю историю — от египетских пирамид до новейших небоскребов в Арабских Эмиратах — то окажется, что все это не военные укрепления, а гробницы, храмы, дворцы, маяки, телерадиовышки, гигантские скульптуры, спортивные арены, деловые комплексы.
Судостроение и судоходство. То, что сделало человечество единым целым, а не набором изолированных оазисов. Создавалось и развивалось ради торгово-коммерческих целей. Военное применение уже вторично. То же можно сказать и о сухопутных дорогах, сперва обычных, потом железных.
Да и, кстати, сама коммерция как таковая и все финансовые институты, от золотого эквивалента до кредитно-банковской системы и электронных транзакций. Важнейший столп нашей цивилизации. За войнами нередко стояли коммерческие интересы, это да — но не наоборот. Коммерция существует не ради войны и лучше всего себя чувствует все-таки в условиях мира и спокойствия.
Юриспруденция. Закон и война долгое время вообще были вещами несовместными, разрабатывать общепринятое право войны и концепцию военных преступлений начали лишь в ХХ веке.
Ну, про демократические институты уж и не говорю.
Но вернемся от социальных достижений к техническим. Книгопечатанье. Отнюдь не для войны. Паровая машина. Создавалась как двигатель для станков, вагонеток на рудниках и транспортных средств. Не военных. Первые чисто военные паровые суда появились намного позже. Двигатель внутреннего сгорания — аналогично. Появился за десятки лет до первых танков и броневиков.
Электричество — тоже не для войны. Как и радиосвязь, как и телевидение. Вспомним, что уже во Вторую мировую, на четвертом десятке лет существования коммерческих радиопередач (и в эпоху уже первых телевизионных), типичный связист на фронте ползал на брюхе под пулями, разматывая за собой катушку с кабелем.
Самолет. Военные ведомства соответствующих стран проявляли сдержанный интерес к проектам Можайского, Адера (Франция) и Лэнгли (США), но их интерес и поддержка быстро сходили на нет при первых практических неудачах, и все эти проекты окончились тупиком. Вот заключение американского военного ведомства после второго неудачного испытания «Аэродрома» Лэнгли: «Мы по-прежнему далеки от цели, и, по всей видимости, понадобятся годы непрерывной работы и экспертных исследований, а также расходы в тысячи долларов, прежде чем появится надежда создать практически пригодный аппарат». Восемь дней спустя, 17 декабря 1903 года, близ местечка Китти Хок в Северной Каролине поднялся в воздух Flyer братьев Райт. Никому не известных сугубо гражданских веломехаников.
Атомная энергия. Несмотря на то, что атомная бомба появилась раньше атомной электростанции, они основаны на существенно разных технологиях, и идея мирного атома развивалась, в общем-то, параллельно идее атомного оружия. Без ядерного реактора не мог появиться оружейный плутоний, а вот наоборот, реактор без потребности в оружейном плутонии — запросто.
Интернет. Действительно родился из проекта Минобороны США по обеспечению связи на случай ядерной войны. Однако можно не сомневаться, что, если бы начальные работы не были профинансированы военным ведомством, нечто подобное профинансировал бы бизнес. Ну хотя бы уже для обеспечения платежей между различными финансовыми учреждениями, а также как быструю альтернативу почте и телеграфу. Собственно, бурный рост разнообразных сетей, уже никак не связанных с военными, последовал и так, и современный интернет является результатом их стандартизации, а не продолжением исходной сети ARPANET, окончательно прекратившей свое существование в 1990. А вот мобильная связь, без которой также невозможно представить современную цивилизацию, с самого начала развивалась как сугубо гражданский проект.
Можно перечислить еще множество достижений в области химии, физики, математики, биологии, медицины и т.п., никак не связанных с потребностями войны. Медицине, правда, войны предоставили богатый практический материал по всевозможным ранениям и травмам. Но несчастные случаи происходят и в мирной жизни.
Что все-таки можно записать на счет военных — помимо разработок, нужных только им самим? И машина Цузе, и ЭНИАК использовались для военных расчетов. Первые реактивные самолеты были военными, как и первые радары. Космонавтика возникла как побочный продукт развития баллистических ракет. Однако, не будь войн — все эти сферы освоил бы бизнес, что он, собственно, наглядно и демонстрирует (теперь добравшись уже и до частной космонавтики).
В целом же войны куда больше мешают прогрессу, чем стимулируют его. «Я не знаю, чем будут воевать в третьей мировой войне, но в четвертой мировой люди будут воевать дубинками». Автор совершенно невоенной теории относительности и один из соавторов атомной бомбы знал, о чем говорил.
