Зверь
Самый страшный момент в фильме «Левиафан» — это финал, когда на месте дома, снесённого разбойной властью по постановлению продажного суда, возникает новенький, белоснежный храм. Буквально — на крови.
И в нём, под белоснежным, нерасписанным куполом «молятся» убийцы, воры и палачи. Они внимают благостной, льющейся как река, проповеди Архиерея в жемчужно-белых облачениях (именно так я буду его именовать, с заглавной буквы, ибо именно он, он главный герой нашего разговора). Проповедь — о правде и истине. Проповедь столь гладкая и пустая, что тошнит. И над всем этим — нерасписанный, пустой купол, где нет Бога. Ибо это место пусто. «Вот дом ваш оставляется вам пуст».
Ибо вы разрушили дом. И вот, в награду (или, скорее, воздаяние) вам пустота. Пустота купола. Пустота речей вашего пустого Архиерея. И пустота ваших сердец, состоящих из пустот ненависти, страха и алчности. Гулкая, резонирующая пустота пустот.
Это и есть нынешняя Россия.
Андрей Звягинцев показал её пустотный стержень. Оказывается, вся эта жуткая, абсолютно сатанинская механика уничтожения дома Николая (и всей его жизни) сводится к возведению храма РПЦ МП. К торжеству Архиерея. Именно его белоснежная фигура жутко венчает смысловую конструкцию фильма.
Вы думаете, главный злодей фильма — мэр? О нет, в нём, особенно пьяном, ещё мелькает что-то человеческое. Вы лучше обратите внимание, от кого полностью морально зависит этот алкоголик, отягощённый жуткими преступлениями. От того, кто может ему эти преступления «отпустить». От того, кто ободряет его, поддерживает морально, внушая, что «всякая власть от Бога». Я говорю об Архиерее. Именно он, а не мэр, центральная фигура творящегося русского ада. Внешне брутальный мэр — его послушная психологическая пешка, впавшая в абсолютную зависимость от «отпущений грехов» и «сакральной» легитимации своей бандитской власти.
Зритель поначалу это не вполне понимает: занавес спадает в конце, обнажая картинку «духовного возрождения России». Вот, оказывается, ради кого старался бандит-мэр, не убоявшись убойного компромата, предъявленного столичным адвокатом. Вот, оказывается, кто едва ли не главенствующая мразь, пахан во всей этой системе Левиафана. Архиерей.
А ведь начинал он как холуй. Вспомним его (ну не его лично, разумеется, а всей РПЦ МП) точку отсчёта. Декларация митрополита Сергия (1927): «Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой — наши радости и успехи, а неудачи — наши неудачи». Договор был заключён, и в результате РПЦ МП получила от большевиков монополию на русское православие.
Предшественники Архиерея умудрились «сакрализировать» атеистическую власть, внеся даже её праздники в свои «святцы». Вот «Журнал Московской Патриархии» за ноябрь 1944 года, читаем: «Великий праздник 27-й годовщины Октябрьской революции, годовщины установления советской власти, Русская Православная Церковь праздновала со всем народом. Во всех храмах совершались торжественные богослужения...». О как! В храмах отмечали «красный день календаря»! Особо подчеркивается следующее: «...празднуя 27-ю годовщину победы советской революции в нашей стране, мы празднуем совершенство нового строя в России». «Совершенство» — вы только вдумайтесь в это. Какими же «духовными» сволочами надо быть, чтобы провозглашать такое, когда всего лишь за десять лет до этих слов, в начале 30-х, советские граждане буквально жрали друг друга в процессе Голодомора. «Совершенство». В таких вот духовных корчах рождалась советская церковь, известная как РПЦ МП.
Повторяю, начинал Архиерей как холуй. Наверняка стучал. Наверняка получил какую-нибудь пышную агентурную кличку (чекисты это любили), ну типа «Столп и утверждение истины». Впрочем, это длинновато, скорее всего, просто «Столп». Об этих «столпах» смотри подробнее в «Материалах комиссии Якунина и Пономарёва». Холуями, независимо от их звёздных погон, были все эти монументальные «столпы» в бело-золотых ризах. Однако с перестройкой, а особенно после распада СССР и с началом попыток построения «новой России» положение МП стало меняться.
«Новой России» потребовались кадры и смыслы. Вопрос с кадрами она решила легко и просто, опёршись, в основном, на прежний партхозактив, бандитов и, конечно, гэбню. Вскоре с лёгкой руки Ельцина нашлись и смыслы: их неисчерпаемым резервуаром стала РПЦ МП. Далее эта роль церкви в политической системе только возрастала, особенно с начала нулевых, когда резко повысился официозный запрос на культурно-историческое обоснование великодержавия, «особого пути», «вертикали власти» и имперских притязаний на «русский мир». Именно путинская Россия превратила РПЦ МП в источник своей легитимации — так вполне оправдались опасения Бжезинского, считавшего, что РПЦ может в идеологическом плане заменить и даже превзойти КПСС, встав на пути западнической перестройки в России. Но произошло даже большее: сейчас РПЦ МП уже нельзя рассматривать просто как подпорку системы, её придаток, пусть и очень важный. Власть впала в полную зависимость от своего инструмента, «голема». Вне культурно-исторического формата, очерченного РПЦ МП, она себя уже не может идентифицировать в принципе, не может формулировать свои смыслы и ценности. РПЦ МП вполне способна существовать и при любом другом «начальстве» (ведь существовала же церковь и при ордынцах, пользуясь их покровительством, и при большевиках, получая от них ордена с пятиконечными звёздами), но путинская политическая система без РПЦ МП жить уже не в состоянии. Она зависима, как наркоман от иглы. Можно себе представить патриарха Кирилла, критикующего государственных функционеров (ну не самых высших, конечно)? Можно, вполне. А Путина, критикующего РПЦ? Нет, не могу.
«Неосталинская» путинская власть полностью зависит от церкви, созданной Сталиным. Уже открыто говорят о православии (разумеется, в изводе РПЦ) как о «государствообразующей религии». Процесс над «Пусси Райт» принял столь гротескные масштабы именно потому, что государство увидело в акции «пусек» покушение на источник своих системных смыслов.
Вот почему мэр из фильма «Левиафан» — бандит, циник, садист — столь приниженно общается с Архиереем. Смиряется перед ним. Однако спрашивается, кто страшнее: зверский мэр с пистолетом или «иконный» священнослужитель с явными чёрточками Зверя-666? Звягинцев проник в это, проник в «страшную тайну» постсоветской России (в чьей-то оптике это тайна, возможно, даже религиозная).
РПЦ ведёт путинскую империю на смысловой верёвочке (ну вспомним хотя бы рассуждения Путина о «сакральном» значении Крыма). Поначалу используемая властями, сергианская церковь теперь уже сама может использовать государство и его «начальство». Перед нею сейчас открыты огромные возможности для влияния на власть и распространения обскурантизма и мракобесия. РПЦ стоит вне критики и контроля общества, превзойдя в этом даже ФСБ (впрочем, граница между этими двумя «конторами» весьма условна). Это воистину Левиафан, стремящийся узурпировать вИдение российской истории, культуры и само русское православие, не допуская альтернативных деноминаций. Он чувствует свою силу — отсюда растущая наглость его «активистов», терроризирующих культуру. Причём лояльность к себе самой эта организация стремится навязать нам в качестве критерия патриотизма, благонадёжности и даже русскости. Недавний меморандум экспертного центра Всемирного русского народного собора (работающего под прямым патронажем Московской патриархии) приравнивает критику РПЦ к русофобии. Очевидно, пора запретить филокатолика Чаадаева, письмо Белинского к Гоголю, а заодно уж и А.К. Толстого, как-то сказавшего в сердцах: «...нет ничего слюнявее и плюгавее русского безбожия и православия». А также и Василия Розанова с его «Тёмным ликом», да ещё много чего, вплоть до «12-ти стульев». А как оценивать то, что писали о Московской патриархии Солженицын и отец Глеб Якунин? Тоже как «русофобию»?
Ну и, конечно же, «Левиафан» — фильм «русофобский». Это самое распространённое обвинение, неумолчно звучащее в адрес Звягинцева. По мнению Кирилла Фролова (Ассоциация православных экспертов) фильм стал «поганой клеветой на Русскую церковь и Российское государство», которая «только сплотит союз патриарха Кирилла и президента Путина». Это весьма показательно: «православную общественность» крайне возмутила именно трактовка «симфонии властей» в современной России, предложенная Звягинцевым. Именно в ней защитники «духовных скреп» зорко усмотрели главный посыл фильма. С предельной ясностью высказался знаменитый «православный активист» Дмитрий Энтео: «„Левиафан“ — это про то, как безбожники и прелюбодеи восстали против закона, но симфония Церкви и власти защитила порядок. Все кончилось хорошо». Ну что ж, определённая ментальность полностью обнажена, как белый китовый остов, периодически возникающий в кадре — и уже это говорит о большой удаче Звягинцева.
P/S Кстати, любопытный момент. В феврале этого года на заседании оргкомитета «Победа» полпред президента в ЦФО Александр Беглов в присутствии известного священника Чаплина предложил возжечь в храмах РПЦ 9-го мая лампады от «Вечного огня». Путин решительно возразил, подчеркнув, что «День Победы» — это «светский праздник». Возможно, его уже несколько тяготит навязчивая клерикально-смысловая экспансия и он решил маленько «взбунтоваться» (ему бы ещё вспомнить, что у нас по Конституции и государство — светское). Будто в ответ Путину патриарх Кирилл в апреле сравнил «День Победы» с Пасхой...
