О ненависти
Да, я ненавижу Россию. И никогда этого этого не скрывал. Ненавижу ее лютой ненавистью. Ненавижу всю целиком, не пытаясь отделять ботоксного недофюрера с его сбродом толстошеих вождей — и все предыдущие неизменно ублюдочные испостаси российской власти и государственности — от того субстрата, на котором они произрастают, от рабско-холуйской биомассы, порождающей и поддерживающей эти ипостаси на протяжении семи с лишним столетий, начиная с Александра Невского и Ивана Калиты. Ненавижу так, как только и можно ненавидеть Абсолютное Зло — которое абсолютно не потому, что страшнее его нет ничего во Вселенной, а потому, что в нем начисто отсутствуют хоть какие-то проблески добра.
Но мешает ли мне это оценивать Россию адекватно, анализировать ее здраво и рационально, исходя из фактов, а не эмоций? Нет. Отнюдь.
Вопреки популярному предрассудку, ненависть вовсе не подобна любви, это не любовь с обратным знаком, а качественно иное чувство, за которое отвечают совершенно другие области мозга и нейрофизиологические механизмы. Любовь — особенно если рассматривать ее наиболее распиаренную, половую форму — действительно всегда иррациональна, она всегда ослепляет и нарушает адекватность восприятия, ибо таков ее физический механизм. Для того, чтобы заставить организм заниматься столь нелепым и ненужным ему лично (а, напротив, лишь отнимающим его ресурсы, а иногда и жизнь) делом, как размножение, недостаточно даже просто подсадить его на наркотический кайф от процесса. Этот кайф он, в конце концов, может получить и гораздо проще, без расходов на партнера и потомство. Поэтому в кровь вбрасывается убойный коктейль из фенилэтиламина, норэпинефрина и еще кое-каких амфетаминоподобных нейропептидов, напрочь вырубающих критичность мышления. В результате ничем особым не примечательная самка или самец начинает казаться самым прекрасным существом во Вселенной, любые недостатки которого попросту игнорируются, а связь с ней/ним, какими бы проблемами она ни грозила — смыслом существования. Причем интересы заботы о потомстве требуют, чтобы это безумие не ограничилось разовой копуляцией, а затянулось подольше (правда, никакой «вечной любви» быть все равно не может, поскольку у организма, который пичкают наркотиками — неважно, внешними или внутренними — со временем неминуемо вырабатывается к ним толерантность, то есть пониженная восприимчивость). Неполовые формы любви — скажем, к нации или к богу — работают, в принципе, похоже, только триггером для них служат не сексуальные стимулы.
Ненависть работает совершенно по-другому. Она является частью стратегии выживания «бей или беги», причем, понятно, в части «бей» (и собственно определяет выбор в пользу этой стратегии). Т.е. ее функция — мобилизовать организм на физическую (а иной доставшаяся нам от животных природа не знает) борьбу с врагом. Нужно ли для этого вырубать критичность мышления? Очевидно, что это была бы тупиковая эволюционная стратегия: особи, не способные адекватно оценить врага, будут бросаться на заведомо более сильного и гибнуть. Т.е. выбирать «бей» там, где надо «беги». Ненависть способствует выбросу адреналина — т.е. временной стимуляции бойцовых качеств, которые включают, в том числе, и способность продолжать драку, не замечая боли от ран — но это совсем не то же самое, что потеря адекватности восприятия, вызываемая любовью. Более того, ненависть, как и всякая отрицательная эмоция — это не то состояние, которое хочется продлить, а то, от которого хочется избавиться. Т.е. в норме она возникает только тогда, когда без нее никак — имеется реальная опасность — а не ради себя самой, как это происходит с любовью, у человека давно уже оторвавшейся от своей биологической функции продолжения рода и превращаемой в самоцель. Можно привести сколько угодно примеров людей, желающих любви даже при отсутствии конкретного объекта в пределах досягаемости — но чтобы кто-то ходил и мечтал «кого бы мне возненавидеть», такого просто не бывает. (Да, бывает, что человек ищет, на ком бы сорвать зло, но это не то же самое. Это перенос уже имеющейся ненависти на другой, более доступный объект.)
Таким образом, ненависть в основе своей вполне рациональна, насколько так вообще можно говорить о чувстве. Это адекватная, еще раз это подчеркну, реакция на угрозу, с которой можно и нужно сражаться. Разумеется, у человека все гораздо сложнее, чем в животном мире, и примитивные эмоциональные механизмы (а примитивны и животны они все, даже почитаемые за самые возвышенные) дают сбои в условиях, на которые они не рассчитаны (как, например, в случае с вкусной, но вредной пищей — в природе так просто не бывает, если пища воспринимается как вкусная, это значит, что она полезна, но человек и здесь оторвал удовольствие от его биологически целесообразной первоосновы и получил в итоге вред). И когда при информации об очередной российской гнусности у меня сжимаются кулаки — это совсем не та реакция, которая мне нужна. Мой организм готовится к физической драке, в то время как на самом деле мне нужно писать аналитическую статью. Но мешает ли первое второму? Не помогает, но и не мешает. Возможно, текст выйдет более эмоционально окрашенным — но эти эмоции будут отражать реальность, а не подменять ее. Подлеца можно назвать «бесчестным субъектом», а можно — «лживой мразью», и вторая оценка будет ничуть не менее адекватна, чем первая. Разница стилистическая, но не фактическая.
Но как же быть со множеством примеров, когда «ненависть ослепляет», с ненавистью явно иррациональной и неадекватной? С той, в частности, которой заполнен весь российский эфир и интернет-ресурсы — ненавистью к украинцам, американцам, европейцам, либералам, атеистам и кого там еще они ненавидят, ненавистью, в конечном счете, ко всему хорошему, что существует в мире и нашей цивилизации?
А тут то же самое, что и со вкусом, когда изначально биологически целесообразный природный механизм из-за нездорового образа жизни (и тем более — у нездорового организма) выворачивается до полной своей противоположности. Такая ненависть — не реакция на объективную реальность, и даже не на подменяющую ее пропаганду, которой, еще раз подчеркну, верят только потому, что хотят верить. Пропаганда в данном случае лишь придумывает задним числом обоснования для уже имеющейся ненависти. В основе которой — тяжелые комплексы и проекции, в частности, патологический страх и ненависть (и подавляемая черная зависть!) вечных рабов к свободе и свободным, лузеров — к успешным, дураков — к умным, стремление выместить на других зло за собственное вечное скотство, ничтожество и унижение, перенос на других собственных пороков и т.д. и т.п. Если отдельные особи или целый народ глубоко патологичны, то у них и ненависть патологическая. Виновата в этом не ненависть per se, а исходная патология.
В свою очередь, как бы сильно я ни ненавидел Россию, это не мешает мне критически анализировать любые поступающие факты о ней. Не фэйк ли, надежен ли источник, есть ли подтверждения? Множество подобного рода сообщений были мною отвергнуты как ненадежные. Я, например, до сих пор не считаю, что Путин педофил или любовник Кабаевой (хотя последнее, будь это правдой, было бы, конечно, далеко не самым страшным из его грехов). Я считаю, что это вполне возможно, но — неопровержимых доказательств нет. Случалось, конечно, и мне ошибаться, принимая качественно изготовленный фэйк за чистую монету, но, не располагая абсолютной полнотой информации, полностью от этого не застрахуешься — однако такое все же случалось исключительно редко. Сравните с поведением «ватников», радостно (или гневно) повторяющих любую несусветную ахинею, опровергаемую не только парой кликов на поисковике, но и простым взглядом на саму «новость» (где, например, на фото «из Донбасса» растут пальмы или во время «ночного обстрела» светит солнце)! Точно так же ненависть к России отнюдь не заставляет меня идеализировать любых ее врагов (например — чеченских боевиков).
Так что ненависть сама по себе не дискредитирует ни ненавидящего, ни того, что он излагает. Если эмоции — следствие фактов, то это нормально. Ненормально, когда наоборот — «факты» становятся следствием эмоций. А ненавидеть реальное зло — это естественно и правильно.
