Австралийский католик Боб

К столетию христианина-антикоммуниста Бартоломью Сантамарии

«Ни один человек за последние пятьдесят лет не имел такого влияния на политику. Ни один политик не внушал такой преданности сторонникам и такого страха противникам. И никто не пользовался столь же неизменным уважением друзей и врагов». Человек, о котором это сказано, родился 100 лет назад. Звали его Бартоломью Аугустин Сантамария. Или просто Боб. Так называли своего лидера австралийские рабочие. Поднявшиеся по его призыву против коммунистической бесовщины и буржуазной алчности.

Парень из лавки

Его отец приехал в Австралию издалека. С одного из островов Липарской гряды, раскинутой близ Сицилии. На Зелёном континенте итальянская семья искала спасения от бедности и нашла его. Богачами не стали, но овощной магазин приносил нормальный доход. Достаточный, чтобы отдать сына в католическую школу и колледж.

Способный парень прилежно учился. Итоговые дипломы искусствоведа и юриста получил в уже тогда престижном Университете Мельбурна. Глубинно проникся католичеством: жить значит верить. В теологии, нравственности и обряде — традицией, идущей от корней западного христианства. В вопросах общественных — Rerum Novarum — «Новые вещи» Папы Льва XIII, католическую социальную доктрину, обращённую к человеку труда. Всю жизнь купеческий сын был врагом богачей и борцом за бедняков. Вдохновлённый на этот путь с высоты Святого Престола.

Становление Боба Сантамарии пришлось на 1930-е. «Годы гнева». Перед миллионами ставился выбор между красным и чёрным. Сантамария, с юности живущий не только небесной сакральностью, но и земными треволнениями, не обошёл этого выбора. Он принял чёрное. Ненадолго, но всерьёз, как всё в своей жизни. Студенческую дипломную работу он посвятил фашизму, который тогда правил на его исторической родине. Его вдохновлял образ Бенито Муссолини, его историческая динамика. Для этнического итальянца даже и естественно.

Привлекал его и твёрдый антикоммунизм. Это было очень важным фактором. Коммунистическую идеологию добрый христианин закономерно ненавидел как доктрину земного ада. Враждебную не только и не столько частной собственности (это Сантамария как раз готов был как минимум обсуждать). Враждебную свободе, справедливости, семье, дружбе — высшим ценностям человеческой души. «Коммунисты хотели не сделать мир лучше, а установить над миром свою тиранию», — в этой фразе Сантамарии вся суть коммунистической демагогии во все её времена.

Идейным фашистом Сантамария не был никогда. А уж нацизм всегда отвергал. Католическая вера ставила прочный мировоззренческий заслон. Он был увлечён скорее личностью, нежели партией и государством дуче. Но вот за Франсиско Франко молодой Сантамария стоял горой. Вера, нация, труд, доблесть крестового похода, победоносный антикоммунизм. Перед этим было не устоять. Ведь по всему миру гражданская война в Испании понималась «как белого дела победа, как первый ответный удар».

В 21 год Барталамью сделался Бобом — стал политиком. Сантамария вошёл в оргкомитет движения «Католическое действие». Взял на себя редактирование одноимённой газеты. Мало кто видел за ним перспективу. Итальянец-католик в англосаксонской протестантской стране. Всё наоборот. И нация, и религия, и темперамент. Австралийское отношение к римско-католической церкви отразила Колин Маккалоу, написавшая «Поющие в терновнике». Её приверженцев принимали, но держали на прохладной дистанции. Даже в быту, не говоря о политике.

Сантамария сломал этот стереотип. Как это ему удалось? Парадоксальным образом помогли коммунисты.

Трясти и гнать

Сейчас это выглядит почти анекдотом, но восемьдесят лет назад Коммунистическая партия Австралии была мощной и влиятельной структурой. Претендовавшей если не на власть, то на видную роль в политике. Механизмом коммунистической экспансии в стране кенгуру являлся контроль, установленный КПА над многими профсоюзными организациями. А тред-юнионы в Австралии сила очень серьёзная. Компартия уже надломила традиционную двухпартийную систему. Правая буржуазно-фермерская коалиция Либеральной и Аграрной партий не находила общего языка с организованным пролетариатом. Социал-демократическая Австралийская лейбористская партия (АЛП) откровенно растерялась от напора местного большевизма. Удачно соединявшего коммунистическую идеологию с англосаксонским расчётливым упорством.

Чтобы переломить ситуацию, требовалась четвёртая сила. Какой ещё не бывало в австралийской политике. И она нашлась.

Либералы не могли справиться, лейбористы теряли контроль, — вспоминал потом Боб Сантамария. — Но против коммунизма действовали католики. Организовать против коммунистов промышленные группы — рабочих, инженеров, железнодорожников — это был единственный эффективный способ борьбы. В 1902 году Ленин спросил: „Что делать?“ Это всегда острый вопрос. И мы на него ответили: создали католическую организацию трудящихся.

Это был реально новый антикоммунизм. У КПА оказались вышиблены главные козыри. Активисты «Католического действия» во главе с вездесущим и неутомимым Бобом говорили популистским языком рабочих митингов. Умели устраивать забастовки. Яростно отжимали у хозяев каждый пролетарский пенс. Но всегда подчёркивали: борьба идёт на два фронта. Жадность капиталистов ни в малейшей степени не оправдывает нежити коммунизма. Одних на заводе трясти, других с завода гнать.
Сантамария подчас сам не мог определиться, как из врагов первее. Но опять же коммунисты сняли и этот вопрос:

До Второй мировой войны я считал главной проблемой антисоциальный капитализм. Но когда в 1939 году коммунисты всего мира встали на сторону Гитлера, я понял — это нечто худшее.

За несколько лет «Католическое действие» перевернуло политический расклад Австралии. Коммунистическое влияние в рабочем классе было необратимо подорвано и устремилось к нынешнему нулю. В АЛП усилилось правое крыло. К правому популизму сдвинулась вся ось политической жизни. И тут никуда не денешься от роли личности в истории. Сантамария показал себя непревзойдённым стратегом, организатором и оратором. Парадокс громоздился на парадоксе. Итальянец — кумир австралийцев, беспартийный во главе партактива, интеллигент-гуманитарий — пролетарский вожак... Католическая община обрела политического лидера. К его организации стали примыкать целые приходы. Во главе с самым авторитетным иерархом, епископом Мельбурна Дэниэлем Манниксом.

Принцип и действие

Идейно-политическое лицо движения Сантамарии определилось с чётко и однозначно. Это была христианская демократия. Главный постулат — социальный мир, основанный на справедливости, свободном достоинстве и взаимоуважении работодателей и работников. Но австралийская христианская демократия носила выраженные черты взглядов Бартоломью Сантамарии. Она была гораздо радикальнее европейской. Об антикоммунистическом акценте уже сказано. Но столь же выражен был и антикапиталистический край. «Для христианских демократов религиозные и моральные ценности определяют экономические параметры. Мы не гонимся за свободным рынком, если он разрушает семью» — эта установка Боба Сантамарии оставалась неприемлемой для последователей Адама Смита и Томаса Гоббса.

Либералов и аграриев раздражал популизм. Леваки из АЛП, плотно аффилированные с КПА, вообще были противниками. Но в целом среди лейбористов Сантамария нашёл немало сторонников. Успехи «Католического действия» воодушевили правых социалистов. Они повели интенсивную работу по захвату влияния в территориальных ячейках АЛП. За что их в конечном итоге оттуда поисключали. Но к тому времени авторитет Боба Сантамарии возрос настолько, что он не посчитал это даже локальным поражением.

В 1955 году был сформирован Национальный гражданский совет (НГС). В этой организации консолидировались правокатолические организации Австралии. На его основе учредилась Демократическая лейбористская партия (ДЛП), созданная сторонниками Сантамарии, порвавшими с АЛП, либо исключёнными оттуда. Программа основывалась на католических социальных принципах, социал-демократическом популизме и яростном антикоммунизме. Кстати, первоначально партия называлась АЛП (атикоммунистическая).

Членами ДЛП в основном стали австралийские католики ирландского происхождения, обычно из штата Виктория. Хотя не только — например, видным партийным парламентарием выступал герой войны Роберт Джошуа, автомеханик и банковский служащий, по конфессии — протестант-англиканин. Но католическое преобладание в партии было всё же бесспорным. Лидером ДЛП являлся, естественно, Боб Сантамария. Хотя, по обыкновению своих парадоксов, в партии он не состоял. Руководил твёрдой рукой, но — как бы «сбоку». (Примерно как теперь Владимир Путин не состоит в «Единой России». Правда, и партия эта не имеет ни идеологии, ни совести.)

Левые лейбористы во главе с Гербертом Эваттом и Робертом Холтом были взбешены. Завязалась полемика, в которой джентльмены с обеих сторон не выбирали выражений. Лидеры АЛП не нашли ничего лучшего, как объявить Сантамарию «пятой колонной». Австралия оставалась британским доминионом, и они стали говорить, будто Сантамария «сдаёт земли короны итальянскому капиталу». Но это не ужаснуло, а насмешило публику. Мол, эти красные социалисты о короне беспокоятся?

Вокруг НГС и ДЛП сложилась цельная гражданская система. В центре и во главе стоял Боб Сантамария — не чиновник, не депутат, даже не партийный босс. Всего лишь журналист, редактор газеты и ведущий телепрограммы.

Католические профсоюзы — федерации металлистов, деревообработчиков, банковских служащих — стали едва ли самыми сильными в стране, что для Австралии само по себе дело великое. Примкнул и Фонд промышленных действий, структура социального партнёрства. Но создавался не просто партийно-профсоюзный альянс. Важное место в системе Сантамарии занимали Ассоциация австралийских семей, культурно-благотворительный Центр Томаса Мора.

Австралийская христианская демократия вырабатывала не только политический курс. Она генерировала ценностную систему, возрождала образ жизни, основанный на христианской морали.

Недаром среди публичных высказываний Сантамарии сохранились и такие: «Мужчина должен быть защитником, женщина — воспитателем». Или — что особенно актуально для современной России: «Я стараюсь не пользоваться термином „семейные ценности“. Слишком многие на этом спекулируют. Я просто считаю семью первейшей органической ценностью». Вот так. А не по-другому — типа, стране домострой, себе развод. Ханжества Боб терпеть не мог. Детей у него, кстати, было восемь. Но и жён — две. Когда ушла из жизни Хелен, 65-летний Бартоломью Аугустин женился на секретарше Дороти.

Папа в батальоне

Период расцвета длился лет десять-пятнадцать. Но время шло, обстановка менялась. Когда исчезла коммунистическая опасность, в обществе изменилось отношение к тем, кто её устранил. Обычная благодарность спасителям: сделал дело — гуляй смело. Популярность Сантамарии начала снижаться. В нём стали видеть не столько несгибаемого борца, сколько упёртого фаната.

Особенно трудно стало в 1970-е. Как же, «разрядка международной напряжённости». Народ Австралии уже завоевал всё, что мог. Зачем дальнейшее противостояние, зачем постоянный напряг? Да и морализм этот... С какой стати Боб всё время командует? Он что, на Сицилии?! Пусть поучит жену щи варить.

По характеру Сантамария действительно был человеком жёстким, авторитарным, неудобным. Новые веяния стали для него не столько предметом раздумий, сколько объектом борьбы.

Тем временем лейбористы заметно поправели. Электорат ДЛП потянулся обратно к ним. Партия потерпела несколько поражений на выборах и в 1978-м самораспустилась. Отошла от НГС большая часть профсоюзов. Особенно подорвало позиции Сантамарии осложнения с австралийской католической церковью.

Как верующий католик Боб был убеждённым традиционалистом. Он с порога отвергал новации не то что в вероучении, но и в обрядности. В каждом стародавнем ритуале для него содержалась соль веры. Естественно, он непримиримо осудил либерально-модернистский курс Второго Ватиканского собора.

Даже намёки на то, что какие-то «начала духовной истины» могут содержаться в учениях вне католицизма, звучали для Сантамарии без малого кощунством. Упрощение обрядов, месса не на латыни воспринимались как уступки «ересям» протестантизма. Диалог с еретиками и безбожниками стоял за гранью мыслимого. При этом как раз во время собора скончался 99-летний архиепископ Манникс. Сантамария потерял не только единоверца и пастыря, но и влиятельного политического союзника.

Впрочем, и в самые трудные свои времена Боб не оказался в одиночестве среди австралийских католиков. Многие из них, особенно этнические ирландцы (как Дэниэль Манникс) был такими же истовыми традиционалистами. Возникла тревожная тень церковного раскола. Но до этого не дошло.

Положение изменил 1978 год. Папой Римским был избран Иоанн Павел II — мощный миссионер, энергичный консерватор, убеждённый антикоммунист. Бартоломью Сантамария всей душой принял консервативный ренессанс католицизма. Не будучи церковных иерархом и вообще священнослужителем, оставаясь политиком и журналистом, он сделался главным адептом Папы на пятом материке. Недаром его политическая биография называется «Папские батальоны».

Тревога борьбы и предвидения

Духовные скрепы Сантамарии были чрезвычайно эффективны против коммунистического тоталитаризма. Именно работяги-«ватники» из профсоюзов и семейной ассоциации больше всего поддерживали призывы Боба активнее помогать сайгонцам и американцам во Вьетнамской войне. Прислушивались к нему и правительства. С 1962-го по 1972-й за Южный Вьетнам сражались более 60 тысяч австралийцев.

Вьетконговцы говорили, что бойцы с Зелёного континента «хуже американцев». Янки колошматили обстрелами и бомбёжками, сплошь и рядом попадая не туда, а главное, не в тех. Австралийцы действовали тщательно. Они лучше учитывали специфику джунглей, были внимательнее в обнаружении противника, упорнее в преследовании. И старались не задевать непричастных, объяснять мирным жителям, зачем они пришли и от чего их защищают. Наверное, привлеки американцы к политическому обеспечению войны самого Сантамарию, исход мог быть иным.

И вот ещё что показательно. Несмотря на поражение во Вьетнаме, Сантамария не сомневался в обречённости коммунизма. Но он уже видел следующего опасного врага: «Опасен не только азиатский коммунизм, но и азиатский национализм. Давно было понятно, что он создаст много трудностей. Так и произошло». Нападения мусульманских иммигрантов на пляжных отдыхающих (зачем в плавках ходят и бикини носят), беспорядки с требованиями быстрей оформлять бумаги на пособия, ответные погромы белых расистов — печальные подтверждения правоты великого австралийца на его родине. Но «азиатский национализм» — это не только исламистская волна. Прежде всего это авторитарная мощь Китая, начавшего устанавливать свои порядки в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Не обязательно под красным флагом. Но наверняка под орудийным прицелом.

Хотя главный инструмент китайской экспансии — не военное, а экономическое, денежное давление. Наследники Мао Цзэдуна аккумулировали огромные финансовые ресурсы. На службу имперской экспансии поставлена дипломатия чековой книжки. И тут снова приходится отдать должное прозорливости Бартоломью Сантамарии: «Должен признаться, что теперь я ненавижу финансовых магнатов больше, чем коммунистических вождей. Когда-то коммунисты были гораздо хуже, но это время прошло». Это сказано отнюдь не только о «Народном банке» Пекина. Но пример китайской компартии особенно показателен.

Так заговорил Сантамария в 1990-е, когда коммунистическая советская империя была обрушена в том числе его усилиями. Это не являлось для Боба неожиданным поворотом. Про свой второй, антикапиталистический фронт он не забывал никогда: «Вся философия экономического рационализма есть оправдание алчности. В этом можно согласиться даже с Марксом».

Это не было пиаром. Сантамария всю жизнь оставался противником либерального капитализма. Ему были глубоко враждебен «вечный двигатель прогресса — взять, отдать, всучить, нажить». Простой мысли «торг присущ людской натуре, как мечты, любовь и страх» он так и не признал. В его картине мира место ЦК КПСС заняли МВФ и ВТО. На новом историческом витке он приравнял международный финансовый олигархат к коммунистическим режимам. Те и другие враждебны христианским ценностям и трудовым классам. Которым католик Боб служил всей своей жизнью.

Бартоломью Сантамария уходил из жизни в тревоге. Начинался 1998 год. Мировая экономика уже сотрясалась азиатским финансовым кризисом, на котором наживались конторы спекулянтов и ужесточались вертикали чиновников. Худшие опасения сбывались. А впереди был и российский августовский дефолт, в конченом итоге открывший дорогу путинизму. Режиму, вся суть которого в мечте стать на русской земле вассалами-гауляйтерами партийных финансистов Китая.

25 февраля 1998-го Боба Сантамарии не стало. Ему не хватило жизненного времени на развёртывание новой борьбы. О чём он очень жалел, и этого не скрывал. Но он показал, что делать. Его многие увидели. От него многому научились.